ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая - РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК

Но все это предстояло завтра, потом. А пока... Гм! Можно, вон, расцепить дуэт шерочки с машерочкой и пригласить лучшую половину этого расстроенного дуэта потанцевать с кавалером! Вальсировал он неважно, но здесь, в тесноте, это было не очень заметно. Слегка покружившись с довольно плотной медичкой, он попытался «вытанцевать» ее в соседнюю дверь, откуда деревянная лестница вела во второй этаж. Медичка с приличествующей для данной ситуации дозой сопротивления позволила протанцевать себя не только в этот вестибюль, но и провести в ритме вверх по лестнице, где были полуоборудованы палаты с койками для временного стационара, пока без простынь и одеял, и даже без матрасов, но с пружинными сетками. Две или три двери таких палат оказались уже запертыми изнутри, но одна поддалась. Пара очутилась в шести или семикоечном помещении, и... на дверь был изнутри немедленно накинут толстый крючок!

Правда, пришлось все-таки пойти на риск и на несколько минут оставить даму в одиночестве — Рональд спустился в прихожую за своей шинелью. В ее карманах обнаружились еще и какие-то питерские конфеты, кроме папирос и индивидуального пакета. Спасительная шинель послужила и матрасом, и одеялом...

Еще в предутреннем сумраке Рональд проснулся, дрожа от пронизывающей сырости и прохлады. Закутанный в его шинель с головой и ногами крепко спал его «ангел вчерашний». Пришлось уйти... без шинели в надежде, что на вешалке окажется сходная, от Рональдовой ничем не отличная! Надежда оправдалась! Он ушел в чужой шинели, точно такой же, как и его. Тем временем, на счастье Рональдово, собрался следовать в Каменку и комроты связи, воентехник товарищ Залкинд. Мимоходом они осведомились друг у друга, каковы были ночные переживания, констатировали, что обоим повезло, и разошлись по своим ведомствам в поселке с тем, чтобы выехать в Каменку через час.

Эта дорога Рональду запомнилась тем, что шофер где-то сделал неправильный поворот и погнал автомашину, все ту же давешнюю полуторку вослед другой машине, тоже полуторке, груженной товарами военторга. Сама военторговская продавщица тоже сидела в кузове, ибо среди грузов были два ящика с винами, и она не пожелала довериться надежности брезентового укрытия поверх товаров. Шофер Залкинда был уверен, что машина впереди следует в нужном, белоостровском направлении.

Увы, через четверть часа он замедлил ход и начал подозрительно оглядываться. Чем-то дорога ему явно не понравилась — видимо, он когда-то бывал в Белоострове и понял, что находится на неверном пути. Тут-то и появился над головами самолет с двумя моторами и двойным килем, а главное с фашистскими крестами по концам крыльев и свастикой на хвосте. И хотя солнце еще не поднималось над горизонтом, этот мессершмит-110 так и купался в его первых лучах, еще розовых, взгляду существ земных пока не доступных.

Воентехник Залкинд проявил хладнокровие фронтовое! Он распахнул дверцу автомашины, стал одной ногой на подножку и подавал шоферу негромкие, очень уверенные команды:

— Давай ходу, шибче! Еще прибавь! Стоп! Давай назад, тихим! Ты смотри! Он нас продырявить хотел! Да мимо! Не вышло у фрица! Та-ак! А теперь — вправо — влево — из машины! Марш! Быстро!

Он кинулся ничком в ров, рядом улегся Рональд с белым свертком карт под мышкой. Шофер выскочил по левую сторону шоссе. Грянул сильный взрыв бомбы, почти без предварительного завывания... Взметнулись щепки и куски полуторки. Еще один взрыв ахнул впереди, на шоссе, далеко позади военторговской машины. Та дала полный газ и стремительно рванулась вперед. Финиш ее, как потом выяснилось, был невесел, но и полуторка Залкинда выглядела вроде «Антилопы-гну» после катастрофы. На шоссе дымился кузов, горел мотор, и валялось столько всяких деталей, будто здесь разбомбили полдюжины машин!

— Спасибо, Лева! Вовремя скомандовал! Что теперь будем делать?

Сориентировались по карте, поняли, что угодили на дорогу, ведущую в Александровну и Елизаветинку. По слухам, там стояли наши, но с часу на час ожидались авангарды финнов и немцев. Рональд с Львом Залкиндом зашагали назад к перекрестку, откуда повернули на неверный путь, и обещали шоферу прислать машину, чтобы собрать годные части (уцелели колеса, разбросанные взрывом и сохранившие резину). Когда вышли на белоостровскую дорогу, Рональд остановил мотоциклиста, сел на заднее сидение, подобно девицам, именуемым в Германии острым словечком «Ауспуффмице» (т.е. «кошка на выхлопе»), и в этой непривычной ему позе прибыл в Каменку, где его уже начинали клясть собравшиеся командиры и штабные офицеры Первого полка. В Каменке уже имелся готовый КП. Старый и обжитый! Некогда тут помещался штаб пограничной заставы, недавно стоял штаб полка дивизии народного ополчения, и оставалось лишь приспособить эти большие штабные землянки для нужд нынешних. И только Рональд раздал принесенные карты, со стороны Белоострова тяжко загрохотала, артиллерия.

* * *

Опять в сутках стало либо очень мало, либо уж больно много часов, да и час сделался неровным: один улетал неприметно, едва сверкнув, другие бесконечно тянулись, как на пытошной дыбе тянутся жилы...

В сводках Совинформбюро теперь почти каждый день фигурировали ожесточенные бои за город Б. Рональд и все вокруг него знали, что это — Белоостров. И хотя он сам участвовал в боях за «город Б» с первых часов 3 сентября, когда противник подступил к городу и обрушился на еще не закрепленные позиции первого полка и соседей, — он никак не мог узнать в тексте сводок столь хорошо знакомых, реальных событий. Одни эпизоды до неузнаваемости раздувались, другие замалчивались; цифры потерь и трофеев не имели ничего общего с действительностью. Слова о нашем героизме звучали крикливо и дешево, а злодей-противник выставлялся пьяным, звероподобным, беспросветно тупым, жалким и трусливым. И уж как такая горе-армия очутилась на Неве, Днепре, Волге и Кубани, имея против себя несокрушимую, монолитную советскую силу, вдохновленную гением великого Сталина, — постичь из этих сводок не удавалось и вовсе.

Уютный некогда городок Белоостров долгие годы был немаловажным транзитным пунктом на прежней финско-советской границе, солидно укрепленной нами за два с лишним десятилетия. С переносом границы под Выборг в 1940 году значение белоостровских укреплений упало, их разоружили и законсервировали. После неблагоприятного начала войны их стали снова оснащать оружием и всеми припасам. Эти прежние пограничные укрепления представляли собою систему мощных, долговременных, железобетонных огневых точек, пулеметных и орудийных, способных перекрыть друг друга перекрестным и кинжальным огнем. Притом каждая такая дот била и вполне автономной малой крепостью, рассчитанной на долговременную осаду. Гарнизоны этих точек имели многодневный подземный запас всего необходимого для обороны в условиях полного окружения, да еще могли поддерживать огнем угрожаемую соседнюю точку. Мало того, командование решило усилить этот укрепрайон еще и пехотными, полевыми частями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});