Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов

Итак, Горбачев сбрасывал с себя идейный камуфляж по ходу усиления «перестроечных» процессов, становясь тем, кем был в действительности,― противником системы, которая вскормила его и подняла на высшую ступень власти.

Двойственную причину идейной эволюции Горбачева обнаруживает Д. Боффа.

«Мысль Горбачева,

― пишет он,―

постоянно претерпевала изменения. Рассматривая нарастающий поток его инициатив, часто задаются вопросом, шла ли речь о подлинной эволюции его мышления или же о тактических приемах человека, который, зная, сколько препятствий ему предстоит преодолеть, не сразу обнаружил свои намерения. Признания Горбачева самого могут подтвердить обе гипотезы, и вполне вероятно, что в его действиях сосуществовали оба мотива»

Боффа Д. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964―1994. М., 1996. С. 139

Примерно так же рассуждает Д. Е. Фурман, по мнению которого, к Горбачеву приложимы две модели ― «прозрения» и «маски».

«Человек, поднявшийся по всем ступеням партийной лестницы и несший в душе «нечто перестроечное», не мог не быть «чуть–чуть Штирлицем», не мог не носить маску, не произносить пустые слова, в которые сам не верил, и произносить их с какой–то полагающейся мимикой»

Фурман Д. Феномен Горбачева // Свободная мысль. 1995, № 11. С. 64

Д. Е. Фурман, как видим, рисует в некотором роде романтический образ Горбачева ― «чуть–чуть Штирлица». Нам же припоминается французский писатель лауреат Нобелевской премии К. Симон, разглядевший за внешним обаянием генсека злодейскую натуру гангстера (Геллер М. Я. Горбачев. Победа гласности и поражение перестройки//Советское общество: Возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. Апогей и крах сталинизма. М.,1997. С. 553―554).

Нет никаких сомнений в том, что стратегический план Горбачева оставался неизменным на протяжении всей его деятельности в качестве генсека и Президента СССР. Варьировалась в зависимости от конкретных обстоятельств только тактика осуществления этого плана. Выступая 3 мая 1998 года на НТВ в ночной передаче «Итоги», он охарактеризовал свою перестроечную деятельность именно так:

«Стратегическая цель оставалась неизменной, менялась тактика»

Вот почему ему приходилось нередко лавировать, изворачиваться, а то и попросту лгать (В этом сознается сам Горбачев. Он, например, следующим образом комментирует свои публичные заверения о преемственности курса XXVI съезда КПСС:

«Без таких клятв и заверений в то время не мыслимо было обойтись»

(Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 279)

Подобных лживых «клятв и заверений» Горбачев произнес великое множество). Надо согласиться с Собчаком, когда он говорит, что Горбачёв

«был мастером политической интриги»

и

«хитростью превзошел своих сотоварищей по Политбюро»

Собчак А. А. Жила–была коммунистическая партия. С. 193

«Никто лучше его не выкручивается из трудных положений»,

Никсон Р. На арене. Воспоминания о победах, поражениях и возрождении. М., 1992. С. 164

― пишет бывший президент США Никсон.

Он обманул их как младенцев. Недаром Е. Лигачёв впоследствии горестно сокрушался:

«Упустили мы Горбачёва, просмотрели»

Из числа обманутых Горбачевым членов Политбюро надо исключить Яковлева и Шеварднадзе, которые, судя по всему, вместе с ним делали одно дело

Вернемся, однако, снова к «перестройке».

М. С. Горбачёв, говоря о «перестройке» как политике, направленной на раскрытие потенциала социализма, на придание социализму новых качеств, называл её вместе с тем революцией (Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление… С. 46―52)

«Перестройка ― процесс революционный, ибо это скачок в развитии социализма, в реализации его сущностных характеристик»,

Там же. С. 48

― писал Горбачёв. Далее он пояснял:

«Называя осуществляемые нами меры революционными, мы имеем в виду их глубокий, радикальный, бескомпромиссный характер ― то, что они охватывают все общество сверху донизу, от базиса, от отношений собственности до надстройки, все сферы жизни, причем охватывают комплексно, в их целостности»

Там же. С. 51

Связывая перестройку с революцией, или коренным переворотом в жизни общества, Горбачев не мог не знать, что вслед за этим сам собой встанет вопрос о смене общественного строя. О том, что подобная смена предполагалась, свидетельствует случай, о котором рассказывает А. С. Черняев. Это было в 1990 году, когда в узком кругу в Ново–Огареве обсуждалась концепция доклада XXVIII съезду партии. В ходе обсуждения Горбачев согласился с формулировкой, предложенной Черняевым:

«Перестройка ― это смена общественной системы»

Но при этом добавил:

«В рамках социалистического выбора»

Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым. По дневниковым записям. М., 1993. С. 343

Стало быть, в то время, когда люди из ближайшего окружения Горбачёва ясно понимали, куда «процесс пошел» и говорили об этом с полной определенностью, он продолжал гримироваться под приверженца социалистического выбора, сохраняя осторожность и конспирацию.

Истинные замыслы нашего «прораба» проглядывают и в его готовности следовать примеру Ленина по части использования в деле революции форм, не свойственных самому социализму (Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление… С. 21). Внешне, казалось бы, тут все благопристойно: припадаем к Ленину. Однако в исторических условиях 80–х ― начала 90–х годов использование в «революционной перестройке» форм, не свойственных социализму (т.е. буржуазных), означало не что иное, как разрушение существующей общественной системы и ползучую реставрацию капиталистических отношений. На «ленинскую удочку» Горбачев ловил дурачков из Политбюро и ЦК, причем, надо сказать, очень удачно.

Необходимо упомянуть еще одно выразительное признание Горбачева:

«В революционном процессе, как известно, безусловное первенство принадлежит политике. Так и в перестройке. Приоритетное значение имеют меры политического характера…»

Горбачёв М. С. Перестройка и новое мышление… С. 51

Отождествление «перестройки» с революцией понадобилось Горбачеву, очевидно, для того, чтобы обосновать свои политические новации, которые, как показало время, вели к резкому ослаблению, можно даже сказать, к параличу государственной власти, что повергло страну в состояние хаоса и разложения, предопределивших её падение. Поэтому нельзя согласиться с теми исследователями, которые в

«приравнивании»

генсеком

«перестройки»

к революции усматривают одно лишь

«пропагандистское значение»

Политическая история: Россия ― СССР ― Российская Федерация. В 2 т. М., 1996. Т. 2. С. 616

В этом «приравнивании» есть, на наш взгляд, совершенно определенный практический смысл, позволивший Горбачёву прибегать к радикальным и губительным для существующей системы мерам, но соответствующим масштабности понятия «революция» и тем самым оправдывающим его действия, которые в ином случае были бы недопустимы. Странно, что сторонники социалистической ориентации в партийном руководстве не поняли эту уловку и согласились с идеей Горбачева о «перестройке» как новой революции, дав ему в руки мощное средство разрушения существующего строя. Впрочем, некоторые из них настороженно и даже отрицательно относились к данной идее, но молчали, позволяя себе только в приватных и сугубо доверительных беседах выражать свое несогласие с ней. Так, А. А. Громыко в разговоре с сыном как–то сказал, что утверждение Горбачева о том, будто перестройка есть

«революция, легковесно. Оно вводит в заблуждение и вместо созидания мы опять можем перейти при таком подходе к разрушению. Менять в стране надо многое, но только не общественный строй»

Громыко Анатолий. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 111

А. А. Громыко, следовательно, подспудно чувствовал разрушительный характер «перестройки», её опасность для существующего общественного строя. Присмотримся, однако, к ходу «перестройки» ― революции. Но сперва несколько историографических замечаний.

Один из инициаторов «перестройки» в составе высшего руководства страной Н. И. Рыжков склонен рассматривать её как «революционный процесс», начатый не в 1985 году Горбачевым, а в 1983 году Андроповым (Рыжков Н. И. 1) Десять лет великих потрясений. М, 1995. С. 11; 2) Перестройка: История предательств. М., 1992. С. 33). По мнению Рыжкова, осуществить «перестройку» в том виде, в каком она замышлялась, не удалось (Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 10). Первоначально