Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. - Дмитрий Волкогонов

—  О составе Совета по общим финансовым вопросам;

—  О введении О.Ю.Шмидта в коллегию Наркомфина;

—  О включении в коллегию Наркомюста т. Смирнова;

—  О введении в коллегию Наркоминдела т. Лутовинова;

—  О введении в Наркомсобес Крючкова, Скворцова, Фреймана;

—  О введении в коллегию Наркомтруда Завадовского, Догадова, Соловьева;

—  О введении в коллегию Наркомпроса Михова и Тито­ва…

Я утомил читателя перечислением кадровых вопросов, рассмотренных только на одном заседании Политбюро. Но я перечислил далеко не все…

Постепенно профессионалы, специалисты, чиновники в стране поймут, что политический, партийный, идеологиче­ский принцип подбора руководящих кадров является реша­ющим. Неважно, что порой человек плохо знал дело, важ­нее было, что он предан „делу партии". Своей деятельностью Политбюро постепенно (с помощью низо­вых комитетов партии) делало это советской нормой жизни.

Уже после смерти Ленина было принято специальное постановление Политбюро (в 1925 году), которое вводило „Номенклатуру № 1" и „Номенклатуру № 2". Должности, включенные в первую номенклатуру, утверждались, были прерогативой ЦК, и назначения проходили преимуществен­но через Политбюро. Первые секретари ЦК республик, об­комов, крайкомов, наркомы, командующие округами войск, послы в крупнейшие страны проходили чистилище Цен­трального Комитета. Этих лиц принимали первые лица государства и партии. В частности, Сталин считал важным лично посмотреть в глаза будущему секретарю крайкома — полновластному хозяину региона, командарму, наркому, за­давая один-два вопроса. Как я установил по документам, нередко они были такого свойства:

—  Как вы лично боретесь с троцкизмом?

—  Есть возможность в вашем наркомате пятилетку вы­полнить в четыре года?

—  Как ведут себя в вашей армии командиры — бывшие военспецы?

„Номенклатура № 2" отдавалась на откуп отделам ЦК (они решали вопросы с.кадрами меньшего ранга).

Номенклатурная табель должностей не допускала (за редчайшим исключением) назначения на руководящие по­сты выходцев из других партий.

Политбюро, укрепляя диктатуру партии, с особой не­примиримостью относилось к своим бывшим единоверцам– меньшевикам. Вернусь к вышецитированной речи на XI съезде партии. Ленин, до того спокойно говоривший об ус­пехах и просчетах новой экономической политики, „смыч­ке" с крестьянством, соревновании способов производства, как только упомянул меньшевиков, сразу перешел на иной тон.

„Когда меньшевик говорит:

—  Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вме­сте, — то мы ему на это говорим:

—  За публичное доказательство меньшевизма наши рево­люционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а бог знает что такое".

Ленин любил расстреливать своих политических про­тивников.

Поразительна неприязнь Ленина к меньшевикам. Во многих решениях, даже не имеющих к ним отношения, он обязательно старался уничижительно упомянуть о них. Так, в ноябре 1921 года ЧК получила информацию о готовящих­ся мятежах. Политбюро тут же отреагировало специальным постановлением, где Ленин предложил дополнить его тези­сом: „Меньшевиков не освобождать; поручить ЧК усилить аресты среди меньшевиков…" Позже эти меры по отноше­нию к меньшевикам были еще более ужесточены. Уже когда Ленин вновь тяжело заболел, в марте 1923 года его соратни­ки и ученики на Политбюро разработали целую „програм­му" борьбы с меньшевизмом в СССР. Российская социал– демократия планомерно уничтожалась. В специальном про­токоле о мерах борьбы с меньшевиками, одобренном вы­сшей партийной коллегией, предусматривалось: осуще­ствить операцию против меньшевиков в масштабе государ­ства; определить основные места ссылки для меньшевиков: для взрослых — Нарымский край, для молодежи — Печерский край. Изгнать всех меньшевиков из государственных учреждений и предприятий. Не принимать в расчет выход меньшевиков из партии, если он осуществлен не до октября 1917 года. „Изъять" из высших учебных заведений студен­тов-меньшевиков и т.д.

Можно было подумать, что борьба идет с террориста­ми-заговорщиками или государственными преступниками, а не бывшими сопартийцами… Если бы Ленину сказали еще несколько лет назад, когда он сочинял за рубежом програм­мы социал-демократического переустройства России, что именно он будет сажать в тюрьмы, ссылать в ссылку, отда­вать во власть „непосредственной расправы" ЧК этих интел­лигентных людей, с многими из которых вождь был знаком лично, он бы, безусловно, назвал все это „бреднями", „фан­тазией", „злонамеренной клеветой". Но так было.

И он сам, и его .ленинское Политбюро", получив власть, быстро перешагнули через многие принципы соци­ал-демократизма, которым они еще вчера клялись в верно­сти. Непримиримость к меньшевикам стала одним из показа­телей революционности. Большевики видели в склонности меньшевиков придать социализму демократический харак­тер такой же страшный грех, как оказаться буржуа, капита­листом, помещиком, членом династической семьи.

Ленин на заседаниях Политбюро доклады делал редко. Даже, пожалуй, Совнаркому он уделял большее внимание, чем этому партийному органу. Но он никогда не ставил под сомнение „первичность", верховенство Политического бюро над всеми остальными элементами большевистской власти. Ленин обычно сидел на заседаниях бюро, внешне не очень слушая очередного докладчика. Часто во время заседания писал свои „записочки" Троцкому, Сталину, Бухарину, Зи­новьеву, Чичерину, другим участникам обсуждения вопроса, но тут же „вскидывался", как только кто-то давал в своей „партии" классового „петуха". Так, он не раз отчитывал Лу­начарского за „демократические вольности". Например, он резко осадил наркома за его ходатайство о „выпуске за границу Шаляпина", других интеллигентов, расценив его как "Легкомысленное".

Иногда Ленин, работая в Совнаркоме или болея, обра­щался в Политбюро с записками, навеянными какими-то сиюминутными впечатлениями или возмутившими его фак­тами. Так, по одной из жалоб, поступивших к Ленину, о злоупотреблениях в жилищном отделе Моссовета (вот ка­кие глубокие корни нынешней коррупции!) была направле­на комиссия из управления делами СНК во главе с А.А.Дивильковским. Ревизия подтвердила обоснованность жалоб. Однако бюро Московского комитета партии взяло винов­ных фактически под свою защиту. Дивильковский сообщил об этом Ленину. Председатель Совнаркома написал тут же гневную записку:

„Письмо в Политбюро ЦК РКП(б) т. Молотову для членов Политбюро.

Московский комитет (и т. Зеленский в том числе) уже не первый раз фактически послабляет преступникам-комму­нистам, коих надо вешать.

Делается это по „ошибке". Но опасность этой „ошибки" гигантская. Предлагаю:

1. Предложения т. Дивильковского принять.

2.  Объявить строгий выговор Московскому комитету за послабление коммунистам…"

Дальше следуют еще несколько пунктов в этом же духе. Ленин всю свою недолгую руководящую жизнь во главе советского государства посвятил борьбе с бюрокра­тией. Но он, к сожалению, так, видимо, никогда и не понял, что все его грозные записки, статьи, речи и репрессии — бессмысленны. Ибо суть новой Системы, которую он созда­вал, как раз и заключается в бюрократическом тоталитариз­ме Ленин боролся с некоторыми внешними проявлениями бюрюкратизма, в то время как все шло от глубинной при­роды создаваемого общества. Его записки и распоряжения только способствовали более утонченному воспроизведению социального порока.

Политбюро, естественно, много занималось междуна­родными и коминтерновскими делами. Здесь буквально все члены Политбюро были „специалистами". Обычно при об­суждении этих вопросов была высокая активность. Приведу лишь несколько решений Политбюрю, которые достаточно красноречиво говорят как о реальной политике большеви­ков, так и о ее исторических последствиях.

На заседании ареопага 1 сентября 1920 года было рас­смотрено письмо Коппа из Берлина о том, что интере­сам Советской России благоприятствовало бы принесение в осторожной форме извинений за убийство в 1918 году немецкого посла Мирбаха. Ленин предложил отклонить из­винения, заявив т. Коппу, что „это предложение должно быть им осмеяно".

К слову, на этом, как и на других заседаниях Политбю­рю, рассматривалось в ср>еднем 15—20 вопросов. На упомя­нутом выше заседании, например, обсуждали состав новой мирной делегации для переговоров с Польшей, рассматрива­ли предложение историка Покровского об учреждении ко­миссии по изучению Октябрьской революции, заслушали Ленина о необходимости „усложнения шифров секретных сообщений", удовлетворили просьбу Лежавы о продаже за рубежом 200 пудов золота…