Полигон - Сергей Кузнецов

— Владимыч, мы облажались…

Сотников сидел у стены, вполне осмысленно глядя на лежащего на боку Каламацкого. Я схватился за рацию:

— Срочно врачей в Башню! Двоих, троих — всех свободных!

— Да не суетись, — сказал Кулема. — Чего они сделают… врачи-то? Я жив только на честном слове…

— Доложить, — сказал Сотников.

— Нас засекли… Поняли, что мы собираемся… У нас почти не было времени… Точки обнулили грамотно, но они уже ломились… Машины пришлось взрывать… Толян погиб, мы с Димычем вырвались чудом, но они валили по пятам… Вошли за нами в переход, стало ясно, что не уйти, иначе проникнут в банк… Биться без шансов — их много…

— Сколько?

— Около двадцати, может, больше… Димыча зацепило, он остался прикрывать, но они нагнали слишком быстро… Он активировал одну из ловушек, а я не успел далеко отойти… Но переход завален, и огневые точки уничтожены… Все, что смогли…

Стрельба возобновилась: по Башне били от души, осколки кирпича летели со всех сторон, нам пришлось лечь на пол.

Заглянул один из врачей, я указал на неподвижно лежащего Каламацкого. Медик мимо меня посмотрел на шефа:

— Господин Сотников, а вы?!

Тот лишь махнул рукой. Я проорал:

— Забирайте пока этого, сделайте, что возможно! Потом вернетесь за Сотниковым!

Кулему осторожно потащили из комнаты за раздробленные ноги.

— Артем! — позвал шеф. Я подполз к нему, пригибаясь и уворачиваясь от пуль, пыли и осколков; дышать становилось все труднее. — План Б…

— А у нас есть такой?!

— Сейчас будет… Ты ведь знаешь, как попасть из банка в подземный гараж?..

— До цокольного этажа, а там…

— А там еще по лестнице вниз, три пролета. Вот ключи от дверей. — Он с трудом извлек из кармана брюк маленькую связку и отдал мне. — В гараже только одна машина — бронированный «мерс» председателя. Петрович за рулем. Он… человек старой закалки, сказал, что не уедет, пока не получит на это приказа от меня. Приказ — это то, что ты туда попадешь, ключи остались только у меня. Пусть отвезет тебя ко мне домой, нужно проверить, не вернулась ли семья… Дальше действуй по обстоятельствам… Остановить происходящее уже невозможно, но попытаться известить людей, в чьей власти нам помочь… В общем, ты понимаешь. — Я кивнул. — Постарайтесь осторожно открыть ворота, чтобы не засекли… Это все. Уходи сейчас. Только подкинь обойму…

— Шеф, я…

— Быстро!

Выползая из комнаты под огнем, с грязными курткой, свитером и рюкзаком, я услышал характерный щелчок: шеф поменял обойму у «Кедра». Оборачиваться я не стал.

Петрович и правда был в гараже, расхаживал вокруг машины и нервно курил. Увидев меня, выщелкнул окурок и распахнул дверцу:

— Куда едем, сынок?

— Домой к Сотникову, — сказал я.

— Ну, тогда открывай ворота.

— Довезешь, отец? — Я торопливо натягивал свитер и камуфляжную куртку.

— Странный вы народ. — Петрович кряхтя сел за руль. Ему было неслабо за шестьдесят, но выглядел он на замечательный «полтинник» и каждое утро (даже в выходные) в любое время года, насколько я знал, бегал в парк на спортплощадку и там отжимался и подтягивался. — Твоя мама еще только начала давать твоему папе, не помышляя ни о чем, кроме удовольствия, когда я уже вовсю возил партейных во-от с такими мозолями на животе и кожаными портфелями. Ну, чего замер, как сурок перед самочкой? Ворота!

Вышли с территории хорошо, а когда погнали переулком к проспекту, наперерез выметнулась поржавленная «копейка», в окно которой уже высовывался чурка с «трубой».

— Ах ты, барабашка козлиная… — проворчал Петрович, лихо сбивая ее с пути капотом; «копейка» пошла юзом. — Да у них тут все оцеплено…

— Надо уйти, отец!

— Не тринди, сам знаю!

В зеркало я увидел, что человек с «трубой» уже на улице, ловит нас в прицел. Мы начали вилять, то плавно, то резко уходя по неширокой улочке справа налево и обратно. Еще я успел заметить, что переулок абсолютно пуст: ни автобусов, ни машин, ни людей…

Стрелок все рассчитал правильно и сделал это за доли секунды; мы даже не успели выйти из зоны обстрела. Снаряд попал в багажник, и огромный тяжелый «мерс», пролетев еще немного вперед на передних колесах, упруго воспарил под дождем над асфальтом, нехотя переворачиваясь в воздухе. Петрович что-то проорал, но в этот момент окружающий меня мир сжался до размеров детского мячика, и его поглотила темнота.

Где-то не завернули кран, и я отчетливо слышал, как капает вода: крупными каплями, с большой высоты, на бетонный пол.

Очень не хотелось открывать глаза, потому что я знал, что будет: ничего хорошего. Второй раз за два дня я в ауте, но стоит прийти в себя, и все мгновенно вспоминается.

Холодно. Не откроешь глаз, не начнешь двигаться — замерзнешь.

О черт, где это я? На асфальте, головой на камне (неудобно и жестко), над головой — широкий каменный свод, уходящий вдаль… Вокруг — темнота и дождь, но сюда пробивается тусклый свет фонарей с набережной. Лежу ногами к чугунному бордюру, за которым — черные воды реки… Серебрянка? Интересно, как я здесь оказался? Нашу машину подорвали довольно далеко отсюда. И где Петрович, жив ли? А я сам… насколько жив?

Попробовал приподняться. Тело болело, шея и спина затекли, кололо в боку, но, кажется, ничего не сломано… Что же меня спасло? У меня было три варианта: сломать шею при падении машины, сгореть в ней, или сгореть после того, как сломал шею. Все три варианта одинаково оптимистичные. Но ничего подобного не произошло. Пациент попал под лошадь — лошадь отделалась легким испугом… Что ж, если шутим — значит, живы.

Ни часов на руке, ни оружия (даже в наплечной кобуре), ни рюкзака рядом нет; кроссовки, правда, не тронули. Справа, метрах в десяти — огромная куча тряпья, шевелится и стонет. Так, понятно… Меня зачем-то притащили под мост Серебрянки и оставили в компании бомжей.

Не с первого раза поднявшись и держась за покатую стену моста, я двинулся к куче.

Какая вонь!.. Я осторожно пнул кучу ногой:

— Эй, дружок!

— М-м! — сказала куча и сделала движение, будто отбивалась.

— Нет уж, ты вылезай! — Я пнул снова.

— А ты водки принес?! — хрипло гаркнули оттуда.

— Да какая водка, — вдруг послышался другой голос, похожий на женский, — это оклемался тот придурок в камуфляже…

Да их там двое! Я пнул сильнее.

— Эй, босота! Буду метелить вас до тех пор, пока не вернете мой рюкзак и оружие!

— Лесик, он по мне ударил… — не вполне связно сказал голос, похожий на женский.

Из кучи вонючего тряпья появилось лицо, на котором сверкали одни глаза, остальное было в бороде и грязи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});