Сувенир - Нина Шевчук

белый чайник, носик которого лучился розовым. Искусно сделанные корабли с парусами, цветы и звезды, гномы и феи, бабочки и крошечные вазы — все было усыпано яркими огоньками. Эта комната, пожалуй, могла бы удивить саму Хозяйку Медной Горы.

— Какая красота! — воскликнула Ульяна. — Откуда все это у вас?

— Отсюда.

Старик протянул вперед руки, повернутые ладонями вверх.

— Во дворе моя мастерская, — пояснил он. — Вернее, не моя, а моего отца. Ордий был его идеей.

— Ордий?

Ратный прошел в потайную комнату, выбрал на полке один из шаров и протянул Ульяне. Внутри сферы плавала маленькая красно-желтая планета, похожая на Марс.

— Все колдовство, как ты это назвала, заключается в излучении металла, который, как видишь, есть в каждом шаре. Отец называл его ордий, от латинского ordo, что значит — «порядок».

Ульяна слушала, не моргая, тщетно стараясь понять, о чем он говорит.

— Ладно, давай обо всем по порядку.

Они снова сели у стола, и Глеб Сергеевич стал рассказывать свою необыкновенную историю.

Сергей Глебович Ратный, его отец, до войны был известным стеклодувом. В его мастерской рождались невероятно красивые вещи, которые радовали не только горожан, но уезжали в самые далекие уголки страны. В Пустошеве говорили, что с работами добросердечного Сергея в дом всегда приходила удача. Поэтому ни одна пустошевская свадьба не обходилась без статуэтки или вазочки, сделанной мастером.

Но статуэтки и вазочки бессильны перед войной. Когда Сергей вернулся с фронта, из всей его семьи в живых остался только младший сын Глеб. Жену, двух дочерей и старшего сына фашисты угнали в концлагерь, устроенный в близлежащем совхозе, и расстреляли всего за неделю до освобождения пленников нашими солдатами, так как жена, Вера Ратная, состояла в местной подпольно-патриотической группе. Глеба спрятали соседи, поэтому он избежал страшной участи своих родных.

Первый год после войны Сергей Глебович не мог справиться со своим горем — каждый день запирался в давно холодной мастерской и пил до беспамятства. Глеб в то время жил у тетки — сестры матери. Но одним ранним весенним утром отец пришел трезвый, чисто выбритый, в сером костюме, который прежде надевал, когда они с матерью ходили в театр, где Вера работала костюмером, и сказал:

— Пойдем домой.

Вскоре Сергей Глебович устроился на приборостроительный завод и поступил в университет на заочное отделение химико-биологического факультета. Он очень изменился: все свободное время проводил в библиотеках или ставил какие-то опыты в своей бывшей мастерской. Когда Глеб окончил школу, отец рассказал, над чем так усиленно трудился последние годы: он изучал влияние неживой природы на биополе человека. Только теперь Глеб узнал, что с самого детства у отца была способность видеть вокруг людей свечение, имевшее разные оттенки, интенсивность и форму.

— Твои дед с бабкой, — говорил он Глебу, — думали, что это — болезнь глаз или мозга. Даже к профессору в Москву меня возили. Профессор прописал порошки. Они не помогли, но я не хотел волновать мать и сказал, что все прошло.

Постепенно Сергей начал невольно выводить закономерности: свечение явно имело прямую связь с характером, настроением и даже действиями людей. Так, увидев незнакомца со спины, он мог безошибочно определить, какое выражение в данный момент на его лице — веселое, печальное, злобное, отсутствующее или мечтательное. Когда в дом приходил новый человек, Сергей знал заранее, пришел он с добром или причинит вред. Однажды на Новый год родители пригласили дальнюю родственницу. Сергею тогда было десять. Подождав мать на кухне, он горячо зашептал ей:

— Эта тетя очень плохая. Нужно, чтобы она ушла.

Мать недоуменно пожала плечами и сказала, чтобы он не беспокоился. Тетя — хорошая, и все это ему просто кажется.

Через год оказалось, что у отца с «тетей» завязался роман. Из семьи он не ушел, но с тех пор родители больше не были счастливы. Это Сергей знал наверняка, так как и их «цвет» изменился. Он страдал и мечтал, что рано или поздно научится влиять на свечение окружающих людей, чтобы менять их чувства.

И научился. Поначалу незначительно, большим усилием мысли, но все же ему часто удавалось сделать так, чтобы свечение вокруг матери становилось ярче и шире. Тогда она снова улыбалась, и в дом на какое-то время возвращался мир и покой.

Со временем умение росло, и годам к двадцати Сергею не составляло никакого труда «перекраивать», как он это называл, почти любого собеседника. Также он заметил, что и неживые предметы, особенно металлы, обладают свойствами влиять на людей. Но тогда, в юности, он не придал этому значения.

И только через много лет, заглянув в обезображенное лицо войны, потеряв почти всех близких, а затем и себя, он почувствовал: необыкновенный дар дан ему неспроста. Он никогда не сможет восполнить своих потерь, но, возможно, он способен избавить от потерь других людей.

Тогда Сергей принял решение поступить в университет и стал изучать природу свечения, которое не переставал видеть ни на минуту, даже в моменты пьяного полузабытья. Он искал реактив, который значительно усилил бы воздействие металлов на биополе человека. То есть, превращал какой-либо из известных металлов в ордий.

— Невероятно! Как в сказках про философский камень! — воскликнула Ульяна, когда Ратный на мгновенье замолчал.

— Вроде того, — старик довольно сощурился. — Только камень должен был превращать металл в металл, а ордий — людей в людей. Он был почти у цели, но одной жизни недостаточно для такого дела.

Глеб Сергеевич тяжело вздохнул, потом продолжил:

— Конечно же, он научил меня всему, что открыл. Но у меня не было его способности видеть. Все приходилось проверять опытным путем, наблюдать, ждать. Ушли десятилетия, прежде чем я получил реактив.

От волнения голова Ратного снова затряслась, но он глубоко погрузился в воспоминания и больше не пытался сдержать недуг. Говорил и говорил, не останавливаясь:

— Реагирует он только с серебром, но результат просто невероятный! Мы и предположить не могли, что полученный металл будет иметь видимое излучение. Ты представляешь, насколько это облегчило в итоге мою задачу? В зависимости от пропорций я могу в два счета менять свойства ордия. И радиус действия превзошел все ожидания. Пока что не могу сказать точно, но уверен, что не менее пятидесяти метров. И это один грамм!

— А это не вредно, как радиация? — испугалась Ульяна.

— Вовсе нет! Излучение ордия имеет совсем другую природу. По-твоему, дожил бы я до семидесяти восьми, будь он радиоактивным?

Старик кивнул в сторону залитой светом потайной комнаты.

— А почему все огоньки разного цвета?

— Как я уже говорил, это зависит от количества реактива. Пока что я получил