ВОСХОЖДЕНИЕ - Анатолий Букреев

Букреев, гордившийся своим альпинистским опытом, оказался в тупике. Что же ему делать? Сумеет ли он одновременно следить за безопасностью экспедиции в целом и выполнять мелочные просьбы клиентов? Анатолий решил посоветоваться с Бейдлманом.

Я пересказал Нилу свой разговор со Скоттом и спросил его мнение. Нил мне ответил: «Толя, многие из наших участников впервые оказались на высоте. Они не понимают простейших вещей. Им хотелось бы, чтобы мы все время были рядом, готовые помочь». Я ответил, что считать так было бы абсурдом. С моей точки зрения, нам надо было развивать в клиентах способность к необходимому самоконтролю, а также участвовать в провешивании перил и подготовке маршрута. С последним Нил не согласился; по его мнению, этим должны были заниматься шерпы. В ответ я сказал, что мы и так уже запаздывали с установкой высотных лагерей. Малейшая задержка грозила сорвать наш акклиматизационный план.

Нил предпочитал все вопросы решать миром. Не стал он спорить и на этот раз. «Толя, все будет нормально. На последнем выходе мы шли хорошо, и это главное. Ясно, что у половины клиентов нет никаких шансов на вершину; для большинства из них восхождение закончится уже на Южной Седловине (7 900 м). Я не сомневаюсь в том, что в решающий момент ты покажешь, на что способен. И все претензии к тебе отпадут сами собой».

Глава 10 ПЕРВЫЕ ЗАДЕРЖКИ

На второй день отдыха, 21-го апреля, мы связались по рации с Фишером, который вместе с Питом Шенингом находился во втором лагере. Там всю ночь бушевал ветер, скорость которого доходила до 60 миль в час. С помощью шерпов они сложили часть палаток, чтобы те не порвало и не унесло вниз. Ветер в ту ночь свирепствовал по всей горе: даже мою палатку в базовом лагере сотрясали его порывы.

Воспользовавшись временной передышкой, Ингрид Хант, экспедиционный врач, провела очередное кислородное тестирование. Тест состоял в следующем: для каждого участника с помощью пульсового оксигемометра1 определялось максимальное содержание кислорода в крови на данной высоте. Результат Букреева превышал 90, что совсем неплохо даже для уровня моря. Не отставал от Букреева и Фишер, что свидетельствовало, по мнению Ингрид, об исключительной способности обоих гидов приспосабливаться к высоте. У самой Ингрид Хант был весьма посредственный результат—порядка 75. А у одного из клиентов и вовсе оказалось чуть больше 60, что не могло не тревожить, так как «было недопустимо мало даже для такой высоты»2.

Букреев, имевший техническое образование, не склонен был полагаться на результаты теста. «Для меня эти показания мало что значат. Да и само тестирование особого доверия не внушает. Гораздо больше можно узнать, внимательно наблюдая за клиентами: за их внешним видом, их поведением». Прав он был в своем скептицизме или нет, но в данной ситуации Ингрид Хант и Анатолий Букреев пришли к одним и тем же выводам. Для некоторых клиентов восхождение на вершину представлялось слишком рискованным.

1 Оксигемометр — прибор для измерения степени насыщения крови кислородом (прим. перев.).

2 Впоследствии мы обратились за консультацией к медикам, и все они сочли беспокойство Ингрид за жизнь своего пациента вполне обоснованным. Один из специалистов сказал даже, что если клиент с плохим самочувствием и показаниями оксигемометра на уровне 60 с небольшим решился продолжать восхождение, он бы неизбежно «отдал концы». Впрочем, говорили они, точность прибора невелика.

Пока клиенты отдыхали, мы продолжали обсуждать график акклиматизации. Выход к третьему лагерю был намечен на 23-е апреля — к этому сроку шерпы должны были установить лагерь и снабдить его всем необходимым. Этот этап акклиматизации являлся обязательным для всех клиентов. Я объяснил участникам, как важно им побыть на высоте, и предложил после ночевки в третьем лагере подняться еще на двести или триста метров. По своему личному опыту я знал, что такой набор высоты с последующим основательным отдыхом в высшей степени способствует успешному покорению восьмитысячника.

Анатолий неоднократно повторял, что во время подготовительного этапа клиенты должны не только как следует адаптироваться к высоте, но и сберечь энергию для решающего штурма. Букреев не уставал напоминать клиентам, что при акклиматизации они теряют силы, которые полностью наверстать не удастся: «Даже после длительного отдыха в базовом лагере вы не сможете до конца восстановиться». По мнению Букреева, клиенты так и не прониклись этой мыслью. «Большинство участников небрежно относилось к восстановлению сил и отдыху. Они воспринимали акклиматизацию лишь как набор все большей и большей высоты и ни о чем другом и думать не желали». Исключением, как считал Букреев, был только Мартин Адаме.

В один из этих дней у меня состоялся разговор с Мартином. Как-то раз перед обедом он подошел ко мне и спросил, что я думаю по поводу его шансов достичь вершины. Он сказал: «В прошлый раз на Макалу у меня не было никаких проблем с высотой. Но после ночевки на перевале Макалу-Ла3 я вернулся в базовый лагерь абсолютно без сил. Даже после отдыха я чувствовал себя опустошенным. Не было ни малейшего желания идти наверх».

Как считал Букреев, причина была в том, что Мартин тогда совершил несколько акклиматизационных выходов один за другим, не успевая как следует отдохнуть между ними.

Я сказал ему: «Твоя основная цель — достичь акклиматизации за как можно меньшее число ночевок на высоте... Перед штурмом вершины тебе надо как следует поесть, поспать и полностью расслабиться. Я советовал бы тебе спуститься еще ниже базового лагеря, в лесную зону. Там гораздо больше кислорода, и твой организм сможет полностью восстановиться. К тому же прогулявшись вверх-вниз, ты сохранишь хорошую физическую форму, что тоже важно. Отдыхать активно гораздо полезней, чем разлеживаться в базовом лагере».

3Макалу-Ла — перевал между вершинами Макалу Главная и Макалу П. Его высота составляет 7 400 метров (прим. перев.).

Мартин Адамс впоследствии рассказывал: «Мне совершенно не хотелось идти вниз. Спуск в долину, затем обратный подъем — все это выглядело весьма утомительно».

Если и оставались еще клиенты, не осознававшие серьезности горной болезни, то случившаяся вскоре трагедия развеяла последние сомнения. В понедельник 22-го апреля высота избрала себе первую жертву в экспедиции Фишера Это был Нгаванг Топше Шерпа, дядя Лопсанга Янгбу. Вместе с другими шерпами он направлялся из первого лагеря во второй. Шерпы несли туда снаряжение и продукты, необходимые для продолжения маршрута. По дороге они встретили Фишера, возвращавшегося из второго лагеря. Нгаванг шел крайне неуверенно, ему явно было не по себе. Фишер, известный своим заботливым отношением к шерпам, заметил это и велел Нгавангу спускаться. В полной уверенности, что шерпа так и сделает, Скотт поспешил вниз, к столь желанному отдыху. Неясно, отчего Нгаванг его не послушался и не пошел за ним следом. То ли он сделал это из гордости, то ли не понял сказанного, то ли уже не отдавал отчета в своих действиях. Так или иначе, Нгаванг продолжил подъем.

Вскоре из второго лагеря по радиосвязи поступил тревожный сигнал. Наверху дела обстояли плохо. Выбиваясь из сил, ничего толком не соображая, Нгаванг все-таки сумел добраться до лагеря. Там ему стало хуже, он кашлял, сплевывая кровь. Диагноз был очевиден — воспаление или даже отек легких. Не существует единого мнения о том, какие лекарства лучше принимать при отеке, но в одном все врачи едины — прежде всего нужно как можно быстрее сбросить высоту метров на 600—1 200. Второй лагерь от первого отделяли всего 400 метров по вертикали. Чтобы переломить ход болезни, необходимо было спуститься еще ниже и, в частности, провести Нгаванга через ледник Кхумбу.

Во втором лагере спасательными работами руководили Клев Шенинг и Тим Мадсен, которые поднялись туда для продолжения акклиматизации. Дело в том, что на данный момент никого из гидов «Горного Безумия» наверху уже не было. Фишер утром спустился вниз, а Букреев с Бейдлманом находились в базовом лагере, отдыхая после предыдущих акклиматизационных выходов. Когда у Анатолия спросили совета, он ответил без колебаний, отлично зная, что при спасательных работах самое важное — сделать правильный первый шаг. «Спустите его вниз как можно быстрее, — сказал Букреев. — И обязательно дайте кислород4».

Более всего в этой ситуации меня удивило поведение шерпов. Я был уверен в том, что узнав о болезни Нгаванга, они тут же отправятся наверх. Ведь он был родом из долины Ролвалинг, как и большинство из них. Но я ошибся. Шерпы вышли далеко не сразу. Такое поведение мне было не вполне понятно, однако этот случай заставил задуматься, насколько мы могли рассчитывать на шерпов в чрезвычайных обстоятельствах. Я всегда высоко ценил их замечательную работоспособность. К сожалению, она сама по себе не была залогом того, что на них можно было положиться в критической ситуации. Не то что бы им что-то было не под силу. Напротив, вся история участия шерпов в экспедициях на восьмитысячники подтверждает их замечательные способности — они часто приходили на помощь, давали ценные советы и отлично ориентировались в обстановке. Но когда ситуация становилась угрожающей, то просить шерпов о чем-то опасном, выходящем за рамки их «служебных обязанностей», часто оказывалось бессмысленным.