Ставка на совесть - Юрий Пронякин

— Старшина, — бросил Кавацук через плечо, — найди там карточки.

Скрипнула койка, и из-за байкового одеяла, служившего занавесью, выглянул старшина, взлохмаченный, с заспанными глазами, в линялой майке.

— Вот, — он протянул пачку карточек и скрылся за одеялом. Снова скрипнула койка.

Кавацук послюнил большой и указательный пальцы и стал перебирать карточки на манер кассира, считающего деньги. Ивин молча наблюдал за ним. Было тихо. На запыленном окошке нудно зудела муха.

Кавацук нашел карточку Сутормина и подал ее Ивину:

— Тяжелый солдат. Всю роту назад тянет.

Ивин взял карточку. Та сторона, куда должны заноситься поощрения, пустовала, зато для взысканий уже не хватало места.

— Убедились? — проговорил Кавацук и добавил таким тоном, словно следователь не мог не разделять его точки зрения: — Каким пришел он в армию, таким остался… Одна беда с ним. Сейчас его в роте нет — так просто все отдыхаем.

Ивин, ничего не сказав, продолжал изучать взыскания, наложенные на Сутормина за два года службы.

— Неужели как-то иначе нельзя было воздействовать? — недовольно проговорил Ивин.

Кавацук повернулся к нему всем корпусом:

— Вы когда-нибудь командовали ротой?

— Нет.

— То-то… Со стороны оно всегда…

Тон реплики уязвил Ивина. Он резко сказал:

— А вы пытались подобрать ключи к этому человеку?

— А… — вырвалось у Кавацука.

Ивин хотел было объяснить, что вскрывать причины нарушения законности, предупреждать эти нарушения — обязанность военных следственных органов. Но колючая неприветливость командира роты удержала его, и он стал задавать вопросы о Сутормине: какой у того характер, как себя вел Сутормин, с кем дружил. Кавацук отвечал, не вдаваясь в подробности.

— В каких отношениях Сутормин был с Ващенко?

— В нормальных.

— Они не ссорились?

— Кто их знает…

— О таком человеке следовало бы знать.

— У меня их целая рота.

Чрезмерно лаконичные и не всегда вежливые ответы капитана Кавацука стали раздражать Ивина. «Как так, командир роты, к тому же немолодой, и ничего толком о своих подчиненных не говорит!» Ивин решил прекратить беседу и спросил, где можно увидеть непосредственных начальников Сутормина.

— Лейтенант Перначев на гауптвахте…

— За что? — удивился Ивин.

— За то самое… Не обеспечил безопасность. А командир отделения сержант Бригинец на занятиях.

— Когда освободится?

Кавацук поглядел на часы:

— Через тридцать пять минут.

— Не скоро. — Ивин забарабанил пальцами по столу. — Нельзя ли его вызвать?

— Можно. У нас все можно.

Кавацук нехотя поднялся, вышел, распорядился разыскать Бригинца и вернулся в канцелярию.

Некоторое время оба молчали. Кавацук, считая, что гостя надо чем-то занять, сказал:

— Таких, как Сутормин, я бы к армии на пушечный выстрел не подпускал. Какая от них польза? Мало сказать, сколько крови он всем перепортил, так теперь человека чуть не угробил. И какого человека!.. — Кавацук сокрушенно умолк и невидяще посмотрел в окно. Ивин почувствовал, что командир роты, показавшийся ему вначале равнодушным и даже черствым, на самом деле глубоко переживает случившееся.

— Товарищ капитан, — обратился он к Кавацуку, — когда придет командир отделения, мне необходимо будет побеседовать с ним наедине. Где я смогу это сделать?

— Можете здесь. Мне все равно сейчас на занятия, — с неожиданным великодушием сказал Кавацук (он был доволен, что разговор окончен), повернулся к занавеске и распорядился: — Старшина, пойди в какую-нибудь палатку, а когда капитан уйдет, закроешь тут…

— Ваш старшина, видимо, не прочь поспать, — не без ехидства заметил Ивин, когда старшина покинул тенистую каптерку.

— Как всякий солдат… Он нынче всю ночь работал. Баржу разгружали…

Ивину стало неловко.

— Зачем же вы его потревожили?

— Ничего, выспится. Найдет, где и когда.

Кавацук стал собираться на занятия. В это время в дверях возникла высокая фигура сержанта Бригинца. Он четко доложил о прибытии. Кавацук кивнул на Ивина:

— Тут вот товарищ капитан, следователь, насчет Сутормина с тобой хочет… Не стесняйся, выкладывай все.

Кавацук нахлобучил фуражку, взял сумку и вышел.

Ивин пригласил Бригинца сесть и некоторое время разглядывал его. Так уж у Ивина вошло в привычку: разговор с незнакомым человеком он начинал с изучения его внешности. Да и в ходе допроса или беседы с людьми, которые как-то могли помочь расследованию, он наблюдал за мимикой говорившего. Это иногда позволяло лучше уяснить состояние свидетеля и оценить его показания.

Лицо сержанта Бригинца — узкое, с высоким лбом, заостренным подбородком и прямым, не рыскающим по сторонам взглядом, — это открытое, спокойное лицо Ивину понравилось.

— Который год служите? — поинтересовался он.

— Второй, товарищ капитан.

— В отпуске были?

— Нет. Да теперь и не съездишь. После такого чепе.

— Как же оно случилось?

Бригинец вздохнул и стал рассказывать. Не торопясь, обстоятельно, словно держал в руках экзаменационный билет. По рассказу сержанта Ивин представил дело так. Перед самым выходом на учение разразилась гроза. Земля намокла. Когда взвод разворачивался для отражения контратаки, Ващенко вырвался немного вперед. В этот момент Сутормин поскользнулся и, падая, дернул за спусковой крючок автомата. Раздался выстрел.

— Кто-нибудь еще в то время вел огонь?

— Нет.

— Почему?

— Мы совершали маневр на новый рубеж открытия огня.

— Меры безопасности были приняты?

— А как же, мы поставили оружие на предохранитель.

— Выходит, автомат Сутормина на предохранителе не был?

— Наверное…

— А вы, как командир, сделали солдатам напоминание?

— Да, я подал команду.

— И все ее выполнили?

— В темноте не видно было. Но обязаны были все. Перед выходом мы изучали инструкцию по мерам безопасности. Каждый должен был знать ее!

— Сутормин знал?

— Да.

— Почему же он не выполнил требование инструкции?

— Не знаю, — растерянно ответил Бригинец. Но видя, что такой ответ не удовлетворил следователя, добавил: — Характер у Сутормина такой… Как бы вам сказать?..

— Упрямый, наперекор всем? — подсказал Ивин.

— Не совсем так. Сутормин какой-то неорганизованный, невнимательный, неспокойный. В нем еще много мальчишеской беспечности.

— Следовательно, выстрел — результат преступной небрежности Сутормина. Так?

— Выходит, так, — после паузы согласился Бригинец.

— А не было ли здесь умысла?

— Что вы, товарищ капитан? — Бригинец удивился. — С какой целью?

— С целью мести, например.

Бригинец оторопел. Вопросы следователя, быстрые и конкретные, держали его в изнуряющем напряжении. Яков сидел, как изваяние, под пристальным, проникающим в самую душу взглядом молодого, но дотошного следователя. Уже один факт, что между ними велась не обычная беседа офицера с сержантом, а допрос, заставлял Якова почувствовать огромную ответственность за каждое произнесенное им слово. Если сначала сержант отвечал следователю с уравновешенной обстоятельностью, хотя и не был вполне спокоен, то с последним вопросом самообладание изменило ему. Сколько ни раздумывал он о происшествии, у него ни разу не возникало подозрения, что Сутормин мог умышленно стрелять в Ващенко. Но теперь, после того как своим рассказом он подвел следователя к выводу о преступной небрежности Сутормина, он заколебался.

Видя растерянность Бригинца, Ивин задал наводящий вопрос:

— Вспомните, не было ли между ними каких-нибудь стычек, ссор?

И Бригинец вспомнил. Да, были. Однажды в отделении обсуждали поведение Сутормина. Он отказался выполнить приказание младшего сержанта Карапетяна. И Ващенко, этот честный, прямой парень, первым осудил своего товарища. Да и потом нередко одергивал Сутормина, если тот забывался. Сутормину это не нравилось, он обижался на Ващенко, но быстро отходил. А незадолго до тактического учения с боевой стрельбой они опять повздорили. Случилось это так. В субботу Сутормин и Ващенко патрулировали в селе. («Это за рекой. Вы, наверное, проходили, когда к нам ехали», — сказал Бригинец. Ивин кивнул.) Там Сутормин потянул Ващенко в чайную. Ващенко отказался и стал отговаривать товарища. Тот не послушался. «Все равно, Сенька, жизнь поцарапана. Разжаловать меня уже некуда», — заявил Сутормин: на него иногда находила этакая ухарская бесшабашность. Разумеется, в чайную он пошел не за тем, чтобы попить чаю.

Ващенко не скрыл проступка Сутормина, между товарищами произошла очередная размолвка, и довольно острая.

— Какого числа это было? Примерно, — спросил Ивин.