Варторн: Воскрешение - Асприн Роберт Линн

– Тогда вот вам в качестве моего первого взноса: имейте в виду, что сейчас на складе собирают груз по заказу магов, отправят его через два дня. Форменная одежда и палатки, а под ними мечи и арбалеты.

– Отлично, – сказал Ванха, потирая руки. – Вот теперь я вижу, что сотрудничество с вами действительно здорово упростит дело.

– И это достаточное оправдание тому, что я выдам вашего нынешнего сообщника, чтобы мне доверяли больше? – уточнил Аквинт.

– Он мне не друг, – отрезал Ванха. – И бизнес есть бизнес. Конечно, было бы удобнее, если бы с ним случилась какая-нибудь неприятность или он оказал бы сопротивление при аресте, и его пришлось бы застрелить. Тогда он уж точно не выболтал бы ничего про внешние контакты.

– Я об этом уже думал, – улыбнулся Аквинт.

– Еще один вопрос, – сказал Ванха. – Вы – офицер армии Фелька, но намерены лишить ваших сотоварищей-солдат необходимых припасов и продать их как раз той стороне, с которой, вероятно, в ближайшем будущем придется воевать. Вас это не смущает?

– Ну, мы же не все заберем. Немножко здесь, немножко там… И к тому же, – Аквинт спокойно взглянул на Ванху, – как вы изволили выразиться, они мне не друзья, а бизнес есть бизнес.

ПРОЛТ

(2)

Как ни удивительно, влюбившись по уши, и притом влюбившись впервые в жизни, Пролт отнюдь не забросила основных занятий – как, по ее представлениям, должно было случиться. Наоборот, сейчас она чувствовала больший подъем, чем прежде, когда Ксинк еще не появился в ее жизни. Его страсть, его сочувствие, его заботливость – да что там, просто его неизменное присутствие – укрепляли ее разум и дух. Он принес успокоение тем тоскующим и беспокойным граням ее личности, о существовании которых она даже не подозревала, пока не появился Ксинк.

Да… все это – и сказочные, волшебные, упоительные утехи тела, то, чем они так усердно занимались! Это также придавало Пролт сил и сосредоточенности.

Прошло всего несколько дней – но как все изменилось! Однако она по-прежнему увлеченно занималась сложной задачей мэтра Хонниса. Она с радостью приняла брошенный ей интеллектуальный вызов, но теперь с делом нужно справиться, а это нелегко.

Однако доверие, оказанное престарелым наставником, наполняло девушку гордостью. Мэтр Хоннис получал все новые сведения о войне на севере. Фельк закрепил за собой захваченный Суук и продвигался дальше.

Хоннис не поделился с Пролт подробностями насчет источника (или источников) информации, да она и не стремилась тратить время на праздные догадки. Всю последнюю четверть луны у нее заняло сличение кратких описаний различных битв. Она думала только о своих исследованиях.

Соученики завидовали ее таланту. Они видели, как легко она усваивала лекции, запоминала материал и подкрепляла его своей природной интуицией – а не повторяла механически, как остальные. Эти посредственные студенты в большинстве своем не понимали, каких усилий ей стоило продвижение вперед.

Пролт не останавливалась на поверхности событий. Она старалась представить себя на месте действующих лиц, чьи биографии изучала – даже в исторических событиях, в описаниях местностей она ухитрялась найти что-то особенное, «личное».

История не была мертвой. Пролт воспринимала ее как некую сверхреальность, воздействующую на настоящее, направляющую, порождающую события точно так же, как женщины производят на свет детей, поколение за поколением. Прошлое не умирало.

Если у кого-то возникало желание оспорить эту точку зрения, то она теперь могла привести, помимо отвлеченных слов, фактическое доказательство. Дардас, прославленный (по меньшей мере среди военных историков) полководец Севера. Он существует и теперь. Как ни мала вероятность этого – тем не менее так оно и есть.

Пролт, конечно, не считала, что полководец, умерший два с половиной столетия назад, восстал из истлевшей плоти и костей, чтобы лично повести войско Фелька на юг и отвоевать Перешеек. Мертвым вовсе не требовалось являться среди живых, чтобы доказать ее тезис о бессмертии истории.

Несомненно, Дардас умер. Но его тактика, его беспрецедентная находчивость на поле боя пережила его. Вайзель, лорд Вайзель из Фелька, – вот кто стал носителем… ну, скажем, духа Дардаса – она была вынуждена применять это определение, хотя ее рационалистичный ум восставал против него.

Пролт отметила имя Вайзеля. История творилась на глазах у современников, история, которая запечатлеется в памяти даже у самых невежественных и равнодушных. Фельк намеревался завоевать Перешеек.

В этом она не сомневалась. У Фелька есть необходимые средства, а время для удара выбрано идеально. Ни одно другое государство не имеет сейчас достаточно сил, чтобы противостоять агрессору. Северяне собрали мощную армию, и численность ее возрастает с каждым новым завоеванным государством. Они применили магию, что раз и навсегда изменило способы ведения войны. Пролт узнала о существовании Матокина, могущественного мага. Очевидно, именно он, сделавшись правителем Фелька, и развязал эту войну.

Мэтр Хоннис хотел узнать, зачем Фельку понадобилось уничтожать У’дельф. Она старательно изучила все подробности сражения и пришла к определенным выводам.

Уничтожение У’дельфа должно было возбудить сопротивление. Именно стимулировать противодействие, а вовсе не устрашить возможных противников Фелька и, принудив их к сдаче – хотя поначалу это казалось очевидным.

Она мысленно представила себя на месте лорда Вайзеля, который столь удивительно напоминал давно умершего Дардаса. Вайзель был, судя по всему, образцовым знатоком военной истории и глубоко изучил методы своего предшественника. Пролт могла только вообразить, как замечательно было бы посидеть с ним и поговорить, день за днем углубляясь в толкование исторических проблем…

Она вздохнула.

То, что произошло с У’дельфом, было, несомненно, продуманным актом. Жестокости, как учила история, зачастую случались внезапно, даже несмотря на все попытки предупредить их. Но с У’дельфом получилось совсем иначе.

Дардас в свое время не раз совершал подобные акты террора. Это случалось, когда его враги были полностью разобщены, и обычно приводило к тому, что они укреплялись духом и переходили к активным действиям.

Уничтожение У’дельфа не сводилось к демонстрации силы. Оно носило оттенок вызова. Или даже риска. Очень похоже, что У’дельф был разорен столь беспощадно, чтобы возбудить ужас… и желание бороться.

Пролт не понимала, почему Вайзель так поступил – но в глубине души знала, что не ошибается. Она вышла на тот глубинный уровень логики, где дедукция смыкается с интуицией. Либо с волшебством.

Она, конечно, известила мэтра Хонниса о своих находках. Он согласился – и с ее толкованием этого частного случая, и с более общим предположением о том, что конечной целью Фелька является захват всего Перешейка. Как и Дардас в былые времена, лорд Вайзель жаждал полного господства.

И это означало, что война может захватить даже земли дальнего Юга, докатившись до Фебретри. Возможно, именно потому ее не особенно беспокоило то, что пришлось совсем забросить другие работы ради этой задачи – хотя тем самым она опасно отклонялась от пути академического успеха и обеспеченности.

Но холодный рассудок подсказывал ей, что подобное отклонение может оказаться благотворным. В стенах Университета нетривиальный образ мыслей мог гораздо быстрее привести к победе, чем дотошное следование учебным планам. Это придавало ее поведению и поступкам вид строго логический, что ей очень нравилось.

Однако еще больше ей нравился Ксинк.

В Синем корпусе студенческого городка жилось хорошо. По сравнению с ее прежним закутком комнаты для шестого курса были лучше, а уж относительно общежития сошли бы и за дворец. У Пролт теперь было почти вчетверо больше места, чем прежде. Полы паркетные, а не каменные. Она даже распознала сорт дерева – красный ясень, хорошая порода – и удивилась, что еще не все позабыла из премудростей торговли древесиной, которые в детстве, живя в Драл Блидсте, знала назубок. Даже печурка тут есть, чтобы она могла греть воду для чая – любимого толгринского чая: запасы его у Ксинка непостижимым образом не исчерпывались.