Очи черные - Уильям Рихтер

Этли улыбнулся своим мыслям. Он начинал понимать, почему социальные службы до сих пор не вернули Валли домой.

– Ты выросла в этом районе, – сказал Этли, догадываясь о том, как она узнала об этом сквере. Квартира Стоунманов была всего в квартале отсюда.

– Да, – ответила Валли. – Мой друг жил здесь неподалеку, еще когда мы учились в школе. Мы прятались здесь, чтобы покурить.

Этли кивнул.

– Мне жаль, что все так случилось с Софией. Вы были близкими друзьями?

– Мы были одной семьей. – Это прозвучало сентиментально, но Валли держала эмоции под контролем. Она не могла позволить себе проявить слабость перед копом.

– Семьей, – повторил Этли. – Так. Но до некоторого времени, как я слышал.

– У Софи были проблемы с наркотиками. У нас на этот счет правило.

Этли взглянул на нее.

– Это правда? – спросил он. – У вас правило не употреблять наркотики?

– А что в этом странного? Чему вы удивляетесь? Вы в своей семье разрешаете метамфетамин?

– Э… ну, у меня пока нет семьи, но раз ты спрашиваешь, Уоллис, если бы была, я бы, конечно, строго запретил метамфетамин, сто процентов.

– Вы поймаете того, кто убил ее? – спросила Валли.

– Да, конечно, – сказал он. – Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

– Софи покупала наркоту у нескольких дилеров, – ответила Валли, удивляя Грира своей сообразительностью. – Один живет около Вашингтон-сквер, он называет себя Брайт Айз.

– Брайт Айз. – Этли повторил имя. – Как Чарлтон Хестон в «Планете обезьян»?

– Что? Нет. Брайт Айз, как группа.

– А-а. – Григ достал блокнот и принялся записывать.

– Еще есть чувак в Гарлеме, – продолжала Валли, – называет себя Рейдж. Мне кажется, что на самом деле Рейдж – поставщик Брайт Айза. Софи была достаточно надежной и время от времени толкала наркоту для них обоих. Это в общем-то все, что я знаю.

Валли подумала, не назвать ли еще Панаму, но, насколько она знала, Софи и Панама месяцами бывали в ссоре, их отношения разладились из-за одной из мошеннических авантюр Софи. Кроме этого, собственные дела Валли в табачном магазине были все еще важным источником средств к существованию для всей компании.

– Брайт Айз и Рейдж. Ты мне очень помогла, Валли, – сказал Грир. – Так значит, ты думаешь, что Софи в последнее время толкала наркотики?

– Да наверняка, – ответила Валли. – Она опять подсела, так что… ей это было нужно.

– Если у нее были наркотики на продажу, – размышлял Грир, логически развивая свою мысль, – это могло быть причиной нападения на нее. То, что она несла в сумке, могло привлечь какого-то хищника, так сказать, который пошел по ее следу.

– Да, – сказала Валли. – Вот поэтому у нас правило насчет наркоты. Кому нужны лишние хищники?

– Ха, – Этли Грир негромко усмехнулся. – Ты права, черт возьми. «Кому нужны лишние хищники?» Мне надо это записать. Может быть, сам использую при случае, если ты не против.

– На здоровье.

– Еще какие мысли?

– Честно… – Валли запнулась, и Этли заметил, что она пытается остаться спокойной. – Дело в том, что так много всего может случиться. На улице, я имею в виду. Я предположила, что это было связано с наркотиками, но кто знает?

– Да, – сказал Грир со вздохом.

Они оба некоторое время молчали. Этли изучал девушку, а она пристально смотрела на него.

– Ты в порядке, Уоллис?

– Да.

– Эх, – вздохнул Грир с сомнением, – ладно, можно мне еще кое-что у тебя спросить, только между нами? Видишь, я не буду записывать. – Он нажал на кнопку ручки и убрал ее в карман.

– Если хотите.

– Какой у тебя план?

Прошло несколько секунд, прежде чем Валли ответила, немного настороженно:

– Что вы имеете в виду?

– Я кое-что знаю о тебе, Валли. Смотрел твое дело. Многие люди хорошо о тебе отзываются, что нечасто бывает с подростками, сбежавшими из дома. Я вижу, как ты умна. Как сообразительна. Отсюда я могу заключить, что если ты на что-то решилась, ты этого добьешься.

Валли нетерпеливо вздохнула.

– Вот я и подумал, – продолжал Этли, – будь я таким умным и способным, как ты, у меня в голове наверняка была бы какая-то цель. План на ближайшее будущее.

– Вообще-то да. Я сейчас работаю над одним делом.

– А Тэвин, Элла и Джейк?

Этли заметил, что в глазах Валли мелькнула досада. Ей не понравилось, что он собирал о ней информацию.

– Они тем же делом заняты? – спросил Этли. – Должен сказать тебе, Валли, что я прочел и их дела тоже, и их истории совсем не похожи на твою. Они беззащитные и всегда были такими. Если мы не позаботимся о них, они закончат, как Софи.

– Да пошел ты. Мы можем позаботиться друг о друге.

– Понимаю, – сказал он. – Да, а вот еще вопрос: что вы делали на острове Шелтер на прошлой неделе?

Вопрос очевидно застал девушку врасплох. Этли видел, как мозг ее начал быстро-быстро работать в попытке понять, как он узнал об этой поездке. Невозможность восстановить упущенные детали, очевидно, выводила ее из себя.

– Делай свое дело, коп, – произнесла она наконец. – Найди того, кто убил Софи.

Она повернулась и нырнула в густые заросли сквера, сразу скрывшись из виду.

13

Лев вышел из магазина на Ямайка-авеню и, свернув на боковую улицу, пошел через бедный квартал. Какие-то подростки-латиноамериканцы провожали его удивленными взглядами, другим было все равно. Через три квартала Лев подошел к дешевому мотелю, поднялся по наружной лестнице на второй этаж и вошел в комнату в дальнем конце здания. Свет в комнате был выключен, тяжелые шторы на окнах опущены, так что Льву пришлось подождать, пока его глаза привыкнут к темноте.

– Что принес? – Голос Клеско раздался с одной из двух огромных кроватей – он настоял, чтобы оба они говорили по-английски, даже между собой. Клеско лежал на кровати, прижимая ко лбу пластиковый пакетик со льдом.

– Таблетки, – сказал Лев. – Виски, как ты хотел. Немного еды.

Клеско убрал с лица пакет со льдом и сел на кровати. Лев протянул ему упаковку перкоцета, которую купил на углу. Клеско проглотил три таблетки, запив большим глотком «Джек Дэниелс», затем снова положил лед на лоб и лег. Головные боли у него начались почти сразу, как они сошли с рыбацкого судна в Портленде.

– Этот чертов свет, – ворчал Клеско в первый день. – От чертовых американских фонарей глаза болят.

Лев достал из пакета бинты и принялся обрабатывать рану Клеско от пули тюремного охранника, прошедшей навылет. Клеско принимал антибиотики, и они, похоже, действовали, несмотря на то что он каждый день пил виски. Лев промыл рану с обеих сторон, обработал перекисью водорода и наложил свежую повязку. Клеско даже не шелохнулся.

Но не физическое состояние Клеско беспокоило Льва. Помимо его непрерывных жалоб на «американский свет» были еще невнятные ругательства неизвестно в чей адрес и долгие часы угнетающего молчания. Лев начинал беспокоиться, думая, что многие годы, проведенные в неволе, повредили разум Клеско, Лев не мог даже представить, что тому пришлось пережить в тюрьме. Но если его сознание и помутилось, это никак не повлияло на его мастерство жестокого, профессионального преступника, он доказал это во время бегства из сибирской тюрьмы.

Кроме того, между ними, казалось, не было никакой очевидной связи, родственной, природной. Каждый год Лев получал в день рождения письмо от Клеско, по одной странице ужасных банальностей, нацарапанных стариковским, с каждым годом все более нетвердым почерком. Эти скудные знаки внимания сделали свое дело – заставили Льва отчаянно надеяться на воссоединение с отцом и неусыпно следить за появлением александритов, но надежда на восстановление реальной связи так и осталась неосуществленной.

За все то время, что прошло с его освобождения, Клеско ни разу не спросил Льва о том, как тот жил в Питере все те годы, что он провел в заключении. Лев рассказал бы ему, как перебирался из дома в дом с бандой Добрика, спал на полу, на чердаках, и обращались с ним не как с сыном знаменитого Алексея Клеско, а как со слугой, а потом, когда он повзрослел и стал полноправным членом банды, он держал под контролем улицы Питера, запугивал, калечил и даже убивал именем Добрика.

Теперь, когда он думал о потерянной связи с отцом, он ощущал болезненную пустоту внутри, злость и обиду, которая самого его застала врасплох. Лев думал о том, возможно ли еще возвращение, может ли он сделать что-то, чтобы восстановить связь с отцом, но как это сделать, он не знал. Здесь, в этой чужой стране, за тысячи километров от дома, Лев мог только верить, надеяться, что возвращение потерянных камней поможет вернуть человеческие чувства его сдержанному и отстраненному отцу.

В темной комнате мотеля Лев чувствовал, как лекарство Клеско оказывает свое действие – его дыхание замедлилось, и он уронил пакет со льдом. Лев даст Клеско поспать еще три или четыре часа, а потом надо двигаться дальше.

В первый раз они остановились в Манхэттене несколько дней назад, на 47-й улице, где несколько кварталов были заняты длинным рядом ювелирных магазинов. Сведения, полученные Львом от одного пражского перекупщика на черном рынке, привели их сюда. Магазин братьев Хэмлиш расположился на южной стороне улицы, неподалеку от Америкас-авеню. На двери висела красная табличка. К тому моменту Лев и Клеско раздобыли себе одежду, соответствующую обстановке, – кожаные пальто, рубашки, темно-синие джинсы и новые ботинки, так что пожилой продавец пропустил их в магазин без колебаний.

Это был старик-еврей с длинной седой бородой и пейсами, спадающими на грудь. Он молчаливым жестом пригласил посетителей взглянуть на огромный выбор драгоценностей на застекленных прилавках.