Менуэт - Луис-Поль Боон

ПРИБЛИЖЕНИЕ ПРОХОЖИХ ЗАСТАВИЛО ИХ БРОСИТЬСЯ НАУТЕК / В РЕЙСОВОМ САМОЛЕТЕ ОДИН ИЗ ПАССАЖИРОВ, ВНЕЗАПНО ВСТАВ, ПОДОШЕЛ К ПИЛОТУ И СПРОСИЛ ЕГО: ВЕРИТЕ ЛИ ВЫ В БОГА? КОГДА ЛЕТЧИК ОТВЕТИЛ УТВЕРДИТЕЛЬНО, ЧУДАК ПРОДОЛЖАЛ: НУ ТАК УЙДИТЕ, И ПУСТЬ ВЕДЕТ САМOЛЕТ ОН, ЭТОГО МУЖЧИНУ УДАЛОСЬ ВЫТОЛКАТЬ ИЗ КАБИНЫ ОБРАТНО, НО НЕ УДАЛОСЬ ВОСПРЕПЯТСТВОВАТЬ ТОМУ, ЧТО ОН РАЗБИЛ ТРИ ОКНА И ВЫБРОСИЛ БАГАЖ / КОГДА НА УЛИЦЕ ЗАИГРАЛ ОРКЕСТР, 2-ЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА РУХНУЛА

сцену своими проклятыми зенками? Нет, лучше всего помалкивать, и пусть все идет, как идет: вечером просто надо выйти туда - в садик, я имею в виду - и сказать ему, чтобы он это прекратил, сказать, что я боюсь всего этого. И вот наступает вечер, и я иду туда, я должна с этим покончить, но, как только я вижу его, мгновенно понимаю, что влипну еще больше, что я все больше сбиваюсь с единственного верного пути.

Я вижу: как зверь, он поджидает свою любовную добычу, и мне понятно, что разговоры бесполезны, что он не будет слушать никакие слова, а просто набросится на меня, как зверь. И вот, еле сдерживая плач, я оказываюсь в крепком кольце его рук. Единственное, что я знаю теперь: все должно было бы произойти по-другому. Там, в доме, ему следовало бы вести себя иначе, а девчонку не надо было и в дом брать, и все должно было быть иным, а сейчас мы все вступили на путь, который становится роковым. Я не умею выразить, но чувствую это - все идет по ложному пути, ничего общего не имеющему с тем, который простирался перед моим взором в мои пятнадцать, а рядом был отец... Даже не знаю, что произошло там, в садике - не знаю, потому что и знать не хочу. Помню только, что происходило это с плачем - слезы текли у меня по щекам, потому что я не в состоянии была их всех вернуть на путь, который является единственным и безопасным и потому что они все безнадежно блуждают без цели, без объединяющей цели - только в поисках животного удовлетворения. Странно: ты плачешь из-за всего этого, а в то же самое время на тебе лежит мужчина, который как раз ищет животное удовлетворение. И что уж в этом такого, прямо не знаю, умопомрачительного - ну, лежать на траве, ну, быть на эту траву поваленной, ничего такого уж завлекательного во всем этом нет. Избавившись от мужчины, вся в слезах, я ринулась назад, и в этом моем слепом, немом и заплаканном рывке - домой, через темный садик, - напоролась горлом на бельевую веревку. Не знаю, как долго я пролежала на земле, пока наконец мой муж не вспомнил, что у него есть жена, и не вылез из своей каморки. После я занемогла, то есть, как выяснилось, забеременела, - и чем больше я надеялась и молилась, чтобы произошедшее оказалось случайностью, со временем целиком теряющей смысл, тем больше оно разрасталось в неотступный ужас. Более того, оно росло внутри меня самой - как все более веский укор. Долго я внушала себе, что это лишь временное недомогание, и было с чего: все-таки существовал целый ряд сильно обременявших меня обстоятельств - эта девочка со своими нездоровыми вопросами, потом само дело, которое все тяжелей повисало на одних только моих плечах, да вдобавок еще этот постоянно домогавший

В СВОЮ ПОСТЕЛЬ И УМЕРЛА / ПОСЛЕ ПРОХОЖДЕНИЯ ТОВАРНОГО ПОЕЗДА, ОКОЛО 21.30 ВЕЧЕРА, НА РЕЛЬСАХ БЫЛИ ОБНАРУЖЕНЫ ИСКАЛЕЧЕННЫЕ ТРУПЫ ДВУХ МОЛОДЫХ ЖЕНЩИН, О ПРИЧИНАХ НАХОЖДЕНИЯ ЭТИХ ДВУХ МОЛОДЫХ ЖЕНЩИН В СТОЛЬ ПОЗДНИЙ ЧАС НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ПОЛОТНЕ НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО / ПОСЛЕ УБИЙСТВА МОЛОДОЙ ДЕВУШКИ НЕКИЙ ЧЕЛОВЕК ПРИШЕЛ К МАТЕРИ ЖЕРТВЫ И ОБВИНИЛ В ЭТОМ УБИЙСТВЕ СЕБЯ, СКОРО ВЫЯСНИЛОСЬ, ОДНАКО, ЧТО ПОКАЗАНИЯ ЭТОГО МУЖЧИНЫ БЫЛИ ЛОЖНЫМИ, ТАК ЧТО ПОЛИЦИЯ

ся меня зять, и вот вам, пожалуйста, и нездоровье, не говоря уже о беспокойстве за мужа: меня тревожили мысли о тихом омуте и все чаще охватывало опасение, что он, чувствуя себя лишним в этой жизни, вдруг из нее исчезнет. Я не смею произнести это, даже сейчас я все еще не смею себе в этом признаться, но меня охватывал буквально необузданный страх всякий раз, когда я должна была войти в его каморку. И поэтому я предпочитала посылать туда девочку - когда ужин был готов, я обычно велела девочке, чтобы она позвала его. Я слышала, как она поднималась по лестнице... открывала дверь... тут я замирала, пытаясь сдержать ладонью дикий стук сердца... с ужасом ожидая ее нечеловеческий крик. Только когда она возвращалась, небрежно бросая, что он скоро придет, - только тогда бешеная колотьба моего сердца постепенно стихала. Иногда в его отсутствие я все же заставляла себя зайти к нему, чтобы посмотреть на стены, которые он видел ежевечерне, я заставляла себя даже поразмышлять о заметках, которые он собирал, - и плакала. Я проливала тихие, безучастные слезы обо всех собранных им трупах, обо всех этих болтающихся в петле мертвецах, обо всех этих... наложивших на себя руки. Так что мне вполне хватало с чего заболеть! Раздражения не было куда там! - я чувствовала себя пойманной крысой. Мне хотелось сбежать от этого состояния куда угодно, и в то же время я отлично понимала, что это беременность, так что бежать некуда. Я оказалась прикованной к раковине, мне было тоскливо и тошно, а добивало то, что девочка тут же прибегала и впивалась в меня взглядом, как в выставленного на ярмарке зверя. Я была для нее экзотической диковинкой, курьезом - чем-то новеньким, с чем она должна была ознакомиться - продегустировать и насладиться. Я ненавидела ее, потому что она слишком много знала и слишком много наслаждалась. Я помню, как в один вечер он вернулся домой, а я снова была прикована к раковине. Я стояла абсолютно беспомощная, первый раз в жизни чувствуя себя животным. Все, прежде возвышавшее меня над животными, было сломано. А сила воли, которая была мне присуща, сила, которой я поднимала себя над собственной животной природой, та сила, которую люди вкладывают, чтобы прорубить джунгли и построить на расчищенных местах города ("каменные джунгли", - обычно вворачивала она), - эта сила воли была во мне сломлена. Я знала - да, это я знала, - что всегда стояла ступенью выше, чем вереница всех этих безвольных и подавленных, тоскующих, как животные, по первобытному состоянию жизни, от которого люди освободились. Теперь, опустившись (хотя и на одну ступеньку), то есть сломавшись, я чувствовала

ВЫПУСТИЛА ЕГО НА СВОБОДУ / АРЕСТОВАНА СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА, КОТОРАЯ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ШЕСТЬ ЛЕТ УБИЛА 5 МАЛЕНЬКИХ ДЕТЕЙ, РАЗБИВАЯ ИМ ГОЛОВЫ ДЕРЕВЯННОЙ КАРТОФЕЛЕМЯЛКОЙ И ГАЕЧНЫМ КЛЮЧОМ / В ГОСПИТАЛЬ БЫЛ ПОМЕЩЕН МУЖЧИНА, ОСЛЕПШИЙ НА ПРАВЫЙ ГЛАЗ, ОКУЛИСТ ОБНАРУЖИЛ У НЕГО ПРЯМО ЗА ГЛАЗНЫМ ЯБЛОКОМ ЗЕРНО КАПУСТЫ, КОТОРОЕ, НАЙДЯ ТАМ ДОСТАТОЧНО ТЕПЛА, ДАЛО РОСТОК И ВЫРОСЛО В РЕЗУЛЬТАТЕ НА 2 САНТИМЕТРА / ВО ВРЕМЯ ВТОРОГО ДНЯ ТРОИЦЫ 32-ЛЕТНИЙ МУЖЧИНА С ЖЕНОЙ И ДЕТЬМИ ПОЕХАЛ

себя отвратительно. Он подошел ко мне, и его рука отправилась, с оттенком обследования, блуждать по моему животу; это было не сострадание, нет, для жалости или простого сострадания его пальцы, отправленные в экспедицию по моему телу, блуждали там слишком механистически. Я понимаю, что плохо знаю свою плоть, я никогда не беспокоилась насчет нее, твердо полагая, что не имеет значения, как именно она выглядит внутри, - мой отец, тот вообще ненавидел озабоченных страдальцев, так что я тоже всегда избегала людей, которые постоянно копались в себе и в своих болезнях, словно в каменноугольной шахте, как будто их тщедушное тело чуть ли не целая планета, которую необходимо исследовать. Но зато я разбиралась в механике: например, мы с братом как-то смастерили радиоприемник, и у нас были всякие электрические приспособления, а еще фотоаппарат и темный чулан, в котором мы сами проявляли и печатали - мой брат мечтал стать летчиком, а я... Но что толку вспоминать: я стою, как животное у раковины, знание механики уже нисколько не помогает мне, я чувствую одну только муку - наверное, мне пришел конец. И в этот момент я поняла, что им владеет лишь страх: причем за себя самого, а вовсе не за меня. И вот именно в этот жесточайший момент, когда его страх, по идее, должен был бы распространиться немного и на меня, когда он должен был бы искать мои глаза, чтобы передать в мое сердце искру сострадания... в этот катастрофический, как я утверждаю, момент он посмотрел на нее. Она стояла и улыбалась. Она наблюдала мое отчаяние и мою беспомощность с улыбкой - с улыбкой она наблюдала и его страх. В этот момент она полностью торжествовала, маленькая ведьма!.. Упоение буквально ударило ей в голову - ведь она застукала, она накрыла с поличным не человеческую пару, но пару зверей. И он сразу понял, что я беременна. Я почувствовала, как закостенели его ощупывающие руки, как закостенел он сам. И тогда она выдала такое, что сразило меня мощней, чем удар в челюсть. А дети рождаются в цветной капу-у-усте - вот что сказанула она. Выходит, она знала, что именно произошло в глубине садика! Смертельно раненная, я взглянула на мужа, но его интересовала только она... через какое-то время он направился к лестнице... Я выплакалась в уголке, разговаривая с живущим внутри меня ребенком. С кем же еще я могла поговорить? Я была одна, я превратилась в остров среди прочих других. Тем или иным способом я пыталась выгнать девчонку из нашего дома, но она присосалась буквально как клещ - клянусь Богом, в конце концов она даже оказалась полезной. Такой полезной она еще никогда не бывала: даже не разбивала, ни единой