Куда Кейнс зовет Россию? - Солтан Дзарасов

Тому немало способствовал развал СССР в конце 1991 года, казавшегося раньше несокрушимым государством. Этот развал был неожиданным ударом, который оглушил его граждан и вывел их из привычного равновесия. Растерянными оказались не только рядовые граждане, но и правившая страной в течение 70 лет Коммунистическая партия, прежде всего ее горбачевское руководство, проявила полную импотентность в предотвращении наступавшей катастрофы. Других способных на это политических сил тоже не оказалось. Зато в условиях всеобщей растерянности корысть всегда начеку. В результате в тот критический момент нашей истории власть перешла не к тем, кто хотел демократии, а к тем, кто нацелился на захват богатств. Это были представители коммунистической номенклатуры, спешно покидавшие тонущий корабль, и криминального бизнеса, вышедшего из тени и ставшего основным резервом новой власти. Их демагогия о благотворности передачи общественной собственности в частные руки воспринималась толпой как спасительная мудрость, что исключало возможность хладнокровной оценки ситуации и принятия научно разработанных и продуманных решений.

В такой обстановке российское руководство во главе с Б. Ельциным сочло за лучшее обращение к администрации Белого дома США за помощью в осуществлении необходимых преобразований. По существу, это была добровольная капитуляция Карфагена перед Римом в иллюзорной надежде на политическую милость и финансовую помощь. Вместо этого, исходя из собственных интересов, Вашингтон предложил нам неоклассическую модель экономики, нисколько не интересуясь тем, насколько она соответствует или противоречит специфике нашей цивилизации. Она и была принята нами под эгидой таких международных организаций, как МВФ и Мировой банк, за которыми всегда мелькает направляющая рука администрации Белого дома.

Ни в одной из стран бывшего СССР соответствие или несоответствие предложенной модели условиям их развития не было предметом достаточно серьезного и свободного обсуждения ни в законодательных органах, ни в научных кругах. Имеются в виду не формально-чиновничьи решения, а непредвзятые взвешивания «за» и «против». Реформы проводились, как отмечалось, в угаре раздутых ожиданий скорого (исчисляемого в сотнях дней) наступления небывалого счастья. Причем основные решения по преобразованию экономики (либерализация цен и внешнеэкономическая деятельность, приватизация госсобственности) были приняты в тиши кабинетов за спиной народов и научной общественности людьми, компетентность которых была сомнительной, зато преследование ими своих корыстных интересов проявилось с полной определенностью. То, что принимавшие решения сами хорошо обогатились, красноречиво говорит о целях, которые они преследовали.

Безоговорочно была принята также соответствующая тем же целям теоретическая основа модели – неоклассическая ортодоксия. Сказалась наша традиционная покорность в послушании тому, что идет сверху. Мы не вступили с ней в полемику, несмотря на то, что опирающаяся на классическую традицию советская экономическая мысль располагала немалым арсеналом для противостояния ее разрушительному действию. Мы приняли либеральную идеологию так же беспрепятственно, как аборигены колонизированных территорий принимали христианскую веру.

Путем метода, названного «шоковой терапией», с начала 1992 года были осуществлены крутые меры по превращению плановой экономики в рыночную. Цены сразу же были освобождены от государственного контроля и объявлены свободными (либерализация цен), за этим последовало открытие границ для вывоза и ввоза товаров (либерализация внешнеэкономической деятельности). Одновременно с этим началось самое главное – приватизация государственной собственности. Это был действительно шок. Еще в период горбачевского правления был снят контроль над фондом заработной платы, и она стала расти ускоренными темпами независимо от производительности труда, в пределах которой происходил ее рост в прошлом. В результате еще больше возрос товарный дефицит, который на протяжении всего предыдущего периода был главным порочным спутником советской экономики. Но если раньше это создавало длинные очереди у дверей магазинов, то с распространением слухов о предстоящем повышении цен полки магазинов стали опустошаться. Ответом на это стало свободное ценообразование (либерализация цен), от чего цены товаров стали расти не по дням, а по часам. Инфляция сразу взяла крутой вираж. Начало реформ отмечено тем, что в первые месяцы ее темп достигал уровня 1500 %. Правда, впоследствии ее темп снизился, но все годы вплоть до нынешнего кризиса она оставалась двухзначной. Рост инфляции в мгновение ока смыл многолетние сбережения населения, а рост зарплаты стал значительно отставать от темпа роста инфляции.

В обстановке вызванной этим неразберихи была начата приватизация государственной собственности, заслуженно названная «обвальной». Ее единственной правовой базой были указы президента, которые он издавал один за другим. Но даже эти указы каждый выполнял кто как хотел. Самовольный захват предприятий в сговоре с местной администрацией, перестрелки захватчиков и убийства конкурентов стали обычным делом. По всей гигантской России волна за волной покатилась приватизация собственности, сопровождавшаяся массовой криминализацией общества. Здесь нет возможности воспроизвести подробности этой сверхпанамы. Опубликованное в 2004 году официальное расследование «Отчет Счетной палаты Российской Федерации» (The Accounting Chamber of Russian Federation) изобилует фактами и материалом, свидетельствующим о невиданных масштабах криминальности российской приватизации.

Из этого богатого материала сошлемся лишь на один приводимый там факт, проливающий свет на то, что тогда происходило. Вскоре после начала приватизации обнаружилось, что доходы в бюджет стали поступать в таком объеме, что государство уже не могло выполнять свои обязательства, несмотря на то, что в его собственности еще оставалось немало предприятий с большими активами. Тогда для новой волны захвата собственности был придуман очередной ловкий ход. Были объявлены так называемые «залоговые аукционы», по которым под залог акций оставшихся еще у государства предприятий ему был предоставлен кредит от отобранных правившей верхушкой коммерческих банков, которые сами возникли путем пиратского захвата криминалом счетов и средств государственных институтов. Афера состояла в том, что такие образованные из украденных средств банки выдали кредит теми же деньгами, а поскольку государство не смогло вернуть кредит (так было предусмотрено заранее), то предприятия перешли в собственность кредиторов. В упомянутом отчете Счетной палаты Российской Федерации отмечено, что «сделки кредитования Российской Федерации под залог акций государственных предприятий могут считаться притворными, поскольку банки фактически «кредитовали» государство государственными же деньгами. Минфин России предварительно размещал на счетах банков – участников консорциума средства, практически равные кредиту, а затем эти деньги передавались Правительству Российской Федерации в качестве кредита под залог акций наиболее привлекательных предприятий. В результате банки, «кредитовавшие» государство, смогли непосредственно либо через аффилированных лиц стать собственниками находившихся у них в залоге пакетов акций государственных предприятий» (Stepashin, 2004, p. 62).