Хозяйка Фалкохерста - Ланс Хорнер

– Спасибо, что совершила вместо меня это путешествие, Лукреция Борджиа, – произнесла миссис Маклин, справившись с собой. – Правда, я не надеюсь, что мистер Маклин дотянет до появления врача, но мне будет легче, если он все же его осмотрит.

– Доктор просил вас не волноваться, миссис Маклин. Он приедет и поставит массу Маклина на ноги.

Она прошла через гостиную и столовую и оказалась на кухне. Там ее дожидался Джубо.

– Ступай лучше назад в конюшню, Джубо, – сказала ему Лукреция Борджиа, утомленно вздыхая. – Я до смерти устала. Говорить и то не могу. Спокойной ночи, Джубо.

Глава IX

Невзирая на уйму лекарств, которые навез в Элм Гроув доктор Элдридж, Маклин угасал. Миссис Маклин не надеялась, что дело пойдет на поправку, поскольку доктор со всеми возможными в такой ситуации оговорками дал ей понять, что ее супруг дышит на ладан. Согласно его диагнозу Маклина пожирала крупозная пневмония, способа излечиться от такого недуга не существовало. Он объяснил, что организм больного ждет неуклонное угасание, пока окончательно не отомрут легкие, после чего несчастному станет нечем дышать. На случай сильных болей врач порекомендовал давать больному настойку опия. Это снадобье действительно оживляло его, но исцелить не могло.

И все же, несмотря на слабость, мистер Маклин умудрялся держать дела на плантации под своим контролем, используя в качестве правой руки Лукрецию Борджиа. Позднее ее гибкое тело превратилось из-за беременности в раздувшуюся тушу, которой с трудом давалось любое движение, и она уже не могла проявлять прежнюю расторопность. Это принуждало и ее прибегать к чужой помощи. Она продолжала наблюдать за работами в поле, но уже с грехом пополам, больше полагаясь на чернокожих десятников. Зато Большой дом по-прежнему оставался ее вотчиной. То же самое относилось к невольничьим хижинам и хозяйственным постройкам.

Маклин цеплялся за жизнь более неистово, чем можно было от него ожидать при его тщедушности. Особые надежды он возлагал на счастливое разрешение невольниц от беременности. Он предвкушал появление на свет светлокожего потомства и не собирался подвергать его опасности, доверяя рожениц невежественным повитухам. Не считаясь с расходами, он заручился помощью доктора Беннетта, дипломированного ветеринара. Ему отчаянно не хотелось смерти хотя бы одного младенца при родах, поэтому он смирился с неизбежными затратами.

В положенный срок Беннетт закрутился как волчок. Первой родила Мей-Энн – у нее был мальчик; младенцев мужского пола произвели на свет также Жемчужина, Агнес и Пенси. Последней родила Лукреция Борджиа – девочку.

Как ни странно, даже несмотря на помощь профессионала, именно она рожала с наибольшим трудом, хотя у нее это были уже вторые роды, а первые прошли как по маслу. Две ночи и два дня она не вставала со своего тюфяка. Восстановив силы, она первым делом отнесла девочку Маклину, чтобы он полюбовался этим замечательным светлокожим созданием с русыми волосиками на головке. Маклину не было нужды напоминать ей, что по условиям сделки именно этот ребенок как единственный младенец женского пола подлежал передаче Ренсому Лайтфуту.

То обстоятельство, что ребенок не сможет подрастать у нее на глазах, стало самым тягостным испытанием, какое до той поры выпадало на ее долю. Из-за светлой кожи дочери она прониклась к ней трепетной любовью. Утешалась она тем, что малышка останется при ней до тех пор, пока не перестанет питаться материнским молоком. Она отлично знала, что ребенок принадлежит не ей. Распоряжаться этим существом мог мистер Маклин, и никто иной. Он имел право поступить с ним по своему усмотрению. Маклины относились к Лукреции Борджиа с симпатией, поэтому хозяин посоветовал ей отдать ребенка Мей-Энн, у которой было очень много молока, чтобы не привязываться к малышке сверх всякой меры.

– Чем дольше она пробудет у тебя, чем больше твоего молока высосет, тем сильнее станет твоя привязанность. Я знаю, как трудно расставаться с родным дитем, но тут уж ничего не поделаешь: я не могу нарушить свое джентльменское соглашение с Лайтфутом.

Она нехотя подчинилась, и уже через неделю девочка, до сих пор не получившая имени, была передана Мей-Энн, чтобы та заботилась о ней наряду с собственным младенцем. Сперва Лукреция Борджиа не знала покоя и ежедневно справлялась у Мей-Энн, как себя чувствует ее дочка, но потом боль разлуки притупилась, как уже было с Джемом-младшим, перекочевавшим в одну из невольничьих хижин.

Она дважды становилась матерью и оба раза лишалась своих детей. Не имея возможности что-либо изменить, она была вынуждена смиренно принять это как данность; впрочем, ее не оставляла лишенная всяких оснований надежда, что когда-нибудь она сама вырастит рожденное ею дитя.

Однако она родилась чернокожей и должна остаться невольницей до гробовой доски. Родилась в рабстве и была обречена в рабстве же и закончить свои дни, хотя в ходу нынче было не словечко «рабы», а понятие «пожизненные слуги». Независимо от того, сколько крови белого человека бежало в жилах невольника, достаточно пустяков примеси негритянской крови, чтобы раз и навсегда определить его судьбу. Всего лишь капля – а сколько от нее зависело! Одна капля крови белого человека не превращала никого в белого, зато могучая капля негритянской крови любого делала черномазым. Будучи женщиной с темной кожей, Лукреция Борджиа являлась собственностью мистера Маклина. Таково было незыблемое правило, и скольких бы детей она ни произвела на свет, ни один из них не мог принадлежать ей. Однако она позволяла себе мечтать о несбыточном: о том, чтобы самой вырастить собственного ребенка. Она сумела бы добиться, чтобы ее отпрыск пошел в мать и не превратился в никчемного ниггера, о которого все, кому не лень, вытирают ноги.

Она сознавала, что такие мысли лучше бы выбросить из головы, тем более что у нее день ото дня прибавлялось забот на плантации. Маклин слабел не по дням, а по часам: он уже был совсем прикован к постели. Бывали дни, когда он с трудом выговаривал несколько слов, но ей хватало и их, чтобы понять, в чем состоит ее задача.

Жизнь на плантации Элм Гроув била ключом. Лукреции Борджиа не без основания казалось, что благодаря ее стараниям все в хозяйстве наладилось, как никогда. Работа в поле кипела от рассвета до заката; ее приказания выполнялись беспрекословно. Десятники – заправские тираны, действующие от имени хозяина, – преданно заглядывали ей в глаза; понимая, как много зависит от них самих, они понимали и другое: Лукреция Борджиа стояла неизмеримо выше их, ибо получала указания непосредственно от Маклина – всемогущего белого владыки. Ослушаться Лукрецию Борджиа было все равно что ослушаться хозяина; она приговаривала нарушителя к наказанию кнутом так же решительно, как это делал в свое время сам Маклин. Более того, она как будто находила в этом особое удовольствие, и Джубо орудовал кнутом не покладая рук.