Книга историй - Аракел Даврижеци

24 человек, убитых и уже съеденных. Воины пытали женщин и заставили их правдиво рассказать о своих проделках. И они рассказали, что, томимые голодом, хитростью заманивали людей к себе и, убив, съедали их. Взяв под стражу, повели этих женщин к паше, а паша приказал убить всех четырех. Так и было сделано.

Близ Басенской страны есть гавар, называемый Халиеази. Гавар этот ныне необитаем. Выходец оттуда, некий честный и сведущий человек, рассказал: «Во время этого голода жили с нами двое юношей, ибо у нас было немного пшеницы на пропитание. Однажды я увидел, что этих юношей нет; у меня появилось подозрение, что они попали в руки людоедов и их съели. Боясь людоедов, я взял с собой еще двух мужчин, — ибо я опасался идти к ним в одиночку, — и пошел туда, где, как я предполагал, собралось множество голодающих людей — мужчин и женщин, — подозреваемых в людоедстве. Войдя в дом, я стал расспрашивать их, но они отнекивались; тонир же был затоплен, и над ним висел котел, в котором варилась пища. Приподняв крышку, я заглянул в котел и увидел ногу юноши. Затем подошел брат этого юноши и сказал: «Брата моего зарезали и съели, а это вот — нога его». Долго мы горевали, а потом я взял второго юношу и увел к нам домой, так он выжил». И еще тот человек рассказывал: «Я видел, как две старые женщины схватили маленькую девочку, задушили и съели ее. Я рассказал об этом человеку по имени Саргис, /91/ и тот убил обеих старух». Во многих местах многие так поступали: хватали людей и съедали.

И съедали не только посторонних — мужчины и женщины съедали также и своих детей. Слышали мы, будто в области Себастии кто-то съел своих детей. В другом гаваре женщина съела двоих сыновей своих и дочь.

Иные, вынуждаемые голодом, выходили, скитались по деревне и, [когда], обессилевшие, изнуренные и похудевшие, изнемогающие от голода, не могли уже идти дальше, падали посреди деревни, на проезжей дороге, под стенами, и, мыча, со стонами и рыданиями умирали.

Какие-то пришельцы, собравшись по десять, двадцать, тридцать человек, ходили по миру из селения в селение, из области в область в поисках чего-либо съедобного, но нигде не находили ничего, ибо голод как ниспосланная богом кара распространился в стране повсюду и, как сказал пророк, [господь] «призвал голод на землю; всякий стебель хлебный истребил»[107]. Случалось, что некоторые из них добирались до населенных мест, но бывало и так, что умирали прямо на дороге.

Хищные звери и дикие животные, особенно волки, пожирали эти трупы и, пожирая мертвецов, повадились пожирать также и живых. Их называли волками-людоедами. И настолько волки эти осмелели и привыкли к людям, что даже живого человека раздирали и пожирали. От страха перед волками-людоедами прекратилось движение по пешеходным дорогам. И настолько обнаглели /92/ волки [и перестали бояться] людей, что приходили в селение, забирались в дома и, где видели дитя, спящее в постели, в колыбели или на руках у матери, накидывались, насильно вырывали его из рук, или, стащив из колыбели, убегали и пожирали. Было множество людей, видевших это своими глазами. Они рассказывали мне все, что видели, — удивительные и ужасные истории. Нынче многие из похищенных в то время волками детей живы; они стали настоящими мужчинами, постарели. У них на голове, лице и других местах на теле [по сей день] видны разодранные и растерзанные следы волчьих клыков. Когда мы спрашивали их о рубцах, они отвечали: «Волки, схватив, утащили меня, чтобы съесть, но собралось много людей, и они сообща спасли меня из волчьей пасти».

Распространился голод между двумя великими морями, то есть Белым морем и Черным морем, от гаваров, близлежащих к Константинополю, до гаваров Тавриза, от Багдада до Дамур-Гапу. В этих пределах царствовал голод, и он так свирепствовал, что люди, как мы уже рассказывали, начали есть собак, кошек, иных поганых тварей и человечье мясо. Начался голод этот в 1055 (1606) году. В тот год голод был не сильный и не жестокий; с наступлением 1056 (1607) года и в 1057 (1608) году он резко усилился, когда же наступил 1058 (1609) год, он пошел на убыль и в 1059 (1610) году вовсе кончился милостью всемилосердного бога, который до конца не гневается на тварей своих и не помнит вечно обиды. Которому слава вечная. Аминь.

/93/ ГЛАВА 8

О взятии городов Ганджи и Шамахи

Зимой, после второго нашествия и отступления Сардара Джгал-оглы, когда пришел он в Софиан, сражался с персами и, побежденный, вернулся в Амид, где и умер[108], царь персидский шах Аббас со всем своим войском находился в городе Тавризе. А в весеннюю пору, когда подули южные ветры, собрал он все войска свои и выступил против османских войск, все еще находившихся в городе Гандзаке, т. е. Гандже, и было это в 1055 году нашего [летосчисления] (1606). Как только добрался он туда, осел и окружил крепость. И, подчинив своей власти всю страну, правил ею с миром, приказав войскам своим не беспокоить и не неволить жителей страны, из которой восполнялись /94/ все нужды их в людях и животных. Сам же шах был озабочен делами военными: он хотел во что бы то ни стало взять крепость.

[Персы] то били [по крепости] сверху, поднимая сибай, то делали подкопы внизу, под стенами, наполняли их порохом, поджигали и, взорвав стену, развеивали ее в воздухе. Подчас шах писал ложные клятвы и договор о мире и посылал в крепость, мол, выйдите со всем своим имуществом и семьями, уходите восвояси, а мы никакого вреда вам не причиним, только лишь крепость сдайте нам. Войска же османские не сдавали [крепость], а терпеливо ждали и, храбро сражаясь, сопротивлялись. Персидские войска не терпели нужды в провианте, не страдали от холода, окружающих врагов или чего иного, а жили себе, ни в чем не нуждаясь, и беспрерывно воевали. И когда увидел шах, что военные действия несколько затянулись, велел отлить две огромные пушки — мощные и большой пробойной силы, — стрельба из которых сильно разрушила крепостную стену. Тем самым он причинил много беспокойства османам. И наконец, после всех этих сражений находящиеся в крепости османские войска, осмотревшись, увидели, что им неоткуда ждать помощи: ни из окрестных городов, ни от двора их царя, ибо в стране османов было много джалалиев, имена которых мы упомянули в предыдущей