Когда стреляют гаубицы - Вальтер Флегель

Когда они остались вдвоем, офицер сказал:

— Мы можем только радоваться твоим успехам.

— Спасибо, товарищ унтер–лейтенант. Думаю, что теперь дела у нас пойдут еще лучше.

— Славный ты парень, Хаук! А как дела с Гердой?

— Хорошо. Через недельку поеду к ней на воскресенье.

— Одобряю, а когда свадьба?

— В этом году, но когда именно, мы еще не решили.

— Очень хорошо. Оба рассмеялись.

— Есть у меня к тебе один разговор. — Лицо офицера снова стало серьезным. — Ты у нас один из лучших командиров на батарее, а лучшие, как тебе хорошо известно, являются коммунистами. Скажи, ты не подумывал о вступлении в партию?

Вернер не ожидал такого вопроса и не был готов на него ответить. Он только покачал головой.

— Подумай над этим. Тебя мы охотно примем в партию. Вот тебе устав, ознакомишься с ним. — Офицер протянул Хауку тонкую книжицу. — А позже мы с тобой поговорим.

Вернер кивнул.

— А книгу «Подпольный обком действует» ты читал?

— Нет, не читал.

Брауэр достал книгу из шкафа и подал Хауку со словами:

— Несколько толстовата, но ничего: прочти ее! Узнаешь, как действовали коммунисты Советского Союза в нелегальных условиях.

Поблагодарив за книгу, Вернер пошел в казарму. Шел, а сам думал: «Да, я должен вступить в партию. Буду состоять в одной организации с унтер–лейтенантом Брауэром. Он строгий, но справедливый командир взвода, умеет воодушевить солдат. Это я не раз чувствовал на себе. Умеет он и убеждать, дает ценные, умные советы. Быть членом партии — большое и ответственное дело».

8

Когда Грунделова приглашали вступить в сельхозкооператив, он чувствовал себя польщенным. Однако после того как солдаты приезжали помочь кооперативу, к кузнецу несколько охладели, а после поджога сена почти совсем забыли о его существовании.

Если бы ему просто сказали, что в нем не нуждаются, он засмеялся бы, и только. Но теперь он сам почувствовал, что не нужен кооперативу: дела там и без его помощи идут хорошо. Кооператив окреп, а слух о том, что он вот–вот развалится, рассеялся как дым.

Когда кузнец продал навозопогрузчик, сделанный им для кооператива, крестьянину из соседнего села, он ожидал, что члены кооператива будут укорять, ругать его на чем свет стоит, но ничего подобного не произошло. Селяне по–прежнему относились к нему довольно дружелюбно.

Вскоре он узнал, что правление кооператива собирается заключить товарищеский договор с воинской частью, солдаты которой работали в селе на постройке коровника. Тайком от Герды кузнец прочел проект договора.

Сегодня вечером в кафе должно было состояться подписание договора; на эту торжественную церемонию приглашались все члены кооператива и симпатизирующие ему.

«Симпатизирующие! Слово–то какое выдумали! Наверняка из книжки вычитали!» — злился кузнец, но решил, что и он все–таки пойдет в кафе и посмотрит, что там будет.

После обеда Грунделов пошел в кузницу. Через закопченное оконце он наблюдал за улицей, чтобы не пропустить момент, когда по ней пройдут солдаты.

«Эти солдаты даже за нашими девками ухаживают. Кое–кто из девиц уже собирается выходить замуж», — подумал он.

Оконце было настолько закопченным, что сквозь него можно было что–нибудь увидеть, только прижавшись к нему лицом, но кузнец боялся, что тогда его заметят с улицы.

Он вышел на улицу и, вспомнив слово «симпатизирующие», почему–то улыбнулся. Он здоровался с односельчанами, которые проходили мимо него. Проехало несколько повозок, груженных зерном.

Часов около шести он услышал шум моторов. По улице ехали три военных грузовика.

С одного грузовика на ходу спрыгнул Хаук и побежал к его дому.

Грунделов придал лицу приветливое выражение, но унтер–офицер, не заметив его, пробежал к двери.

«Интересно, пригласит ли он меня на торжество?» — подумал кузнец, входя в дом.

Хаук уже сидел на диване рядом с Гердой. На Герде было красное платье, которое она надевала лишь по праздникам.

— Ты весело смеешься… — услышал кузнец обрывок фразы Хаука.

Поздоровавшись с парнем, кузнец спросил:

— Когда у вас торжество начнется?

— В девять.

— И ты еще здесь сидишь!

— Успею.

И как ни в чем не бывало Хаук продолжал свой разговор с Гердой, так и не пригласив кузнеца на торжество.

— Я вижу, меня вы не причисляете к симпатизирующим?! — крикнул кузнец, когда Хаук с Гердой выходили из дому.

Ответом его не удостоили.

«Я им и не нужен! Не нужен, и все тут!» — с раздражением подумал кузнец.

* * *

В надежде, что муж возьмет ее с собой на торжество, жена Грунделова надела лучшее платье. Она ждала, что муж пригласит ее, но ждала напрасно. Убедившись, что она ничего не дождется, женщина встала и, ничего не сказав мужу, вышла из дому.

Увидев это, кузнец рассердился.

«А что, собственно говоря, связывает меня с богатеями? По сути дела, ничего. Правда, они принимали меня за своего. За это и Герда меня не раз упрекала. А теперь вот я остался один–одинешенек. Не ошибаюсь ли я? Хотя нет! Посмотрим, кто дольше выдержит: так просто я к ним на поклон не пойду. Они еще попросят меня!»

Кузнец прислушался. Ему показалось, что он слышит музыку, доносившуюся из кафе. «Неужели они танцуют? Посмотреть бы!»

Он встал и пошел туда. Теперь музыка слышалась отчетливо. Поднялся по ступеням, вошел. В зале было накурено и шумно. «Интересно, где сидит Анна–Мария?» И тут он увидел жену, которая сидела и разговаривала с солдатами.

Кузнец подошел к стойке и заказал себе рюмку водки. Осмотрелся и увидел, что неподалеку от него Шихтенберг разговаривает с каким–то офицером.

— Гельмут! — воскликнул Шихтенберг, заметив кузнеца. — Значит, и ты пришел! — И он похлопал его по плечу. — У нас теперь есть настоящий шеф. — Он показал на офицера. — А ты к нам еще не надумал переходить работать?

Грунделов выпил водку и подумал: «Значит, еще не отказались от своего?»

— Зачем мне ваш шеф? — спросил он. — Мне лично шеф не нужен, Желаю успеха! — Расплатившись, он вышел из кафе.

* * *

Уезжая в подшефный сельхозкооператив, Кастерих решил не брать с собой жену. Теперь ему не с кем было танцевать, да и крестьяне его не отпускали: все тянулись чокнуться с ним и выпить, так что он, можно сказать, не отходил от стойки.

Кастерих провел рукой по волосам. От выпитого немного шумело в голове. Он решил выйти на свежий воздух.

«Бетти, наверное, уже спит», — подумал он, оказавшись на улице. Вспомнил о том, что им скучно живется, что отношения их фактически зашли в тупик. В зале много женщин, но все они не такие красивые, как Бетти. Исключение — Герда. Она чем–то похожа на Бетти, только намного моложе. Все женщины, что танцуют тут, веселые и довольные. Да и может ли быть иначе: у них есть любимая работа, которая увлекает их. Все они пустили в землю, на которой живут и работают, глубокие корни. Кастерих услышал звуки польки и радостные голоса танцующих.

Он вернулся в зал и пригласил Герду на танец.

Чтобы лучше видеть лицо девушки, Кастерих немного откинул голову назад.

Неожиданно Герда спросила его:

— А вы давно женаты?

Он молча кивнул.

— Хочу задать вам один вопрос, да вот боюсь…

— Пожалуйста, спрашивайте, Герда.

— Понимаете, у нас в кооперативе много скота, а животноводов с образованием нет.

— И что же?

— Я хотела бы пойти учиться в институт, но это три года!..

— В наше время учиться никому не запрещается, было бы желание.

— Конечно, это так. Но мы с Вернером хотим пожениться, а я не знаю, как он к этому отнесется…

— Не беспокойтесь, я сам с ним поговорю.

— А ваша жена тоже училась?

— Н–нет… — замявшись, ответил он.

Танец кончился. Офицер отвел Герду на ее место.

«Какая девушка: красивая, умная, — подумал он. — Я вот учу солдат военному делу, учу их жить, а сам дома никак не могу найти общего языка с женой. Значит, я что–то просмотрел, что–то сделал не так».

* * *

В полк Вернеру нужно было вернуться только утром в понедельник, поэтому, распрощавшись с товарищами, он с Гердой вышел из кафе. Взявшись за руки, они, пошли по улице мимо палисадников, из которых на них смотрели белые, желтые и красные георгины.

Герда шла, прижавшись к Вернеру.

Несколько дней назад Шихтенберг сообщил Герде решение правления кооператива послать ее на учебу в институт. Она с радостью заполнила все полагающиеся анкеты и теперь ждала вызова. Единственное, чего она не знала, как рассказать об этом Вернеру.

Они вышли за околицу, свернули на луг и сели на траву. Герда придвинулась к Вернеру поближе и поцеловала его.

Ее охватило чувство радости оттого, что она поедет учиться в институт. Будущее казалось ей радужным. Жаль только, что им предстоит разлука. Вернер, наверное, очень огорчится.

Жить ей придется в городе, и в течение трех лет они будут встречаться только по воскресеньям.

* * *

Однажды вечером в окно правления кооператива постучали. Фукс, маленький мужчина лет сорока, открыл дверь. На пороге, прижавшись к притолоке, стоял бывший батрак кулака Раймерса — молчаливый старик с мрачным лицом.