Тиран - Валерио Манфреди

На следующем этапе им предстояло осадить Ортигию и взять под арест враждебно настроенных правителей; затем созвать через глашатаев народ и оповестить его о переменах в политических структурах города.

Однако Дионисий не учел, что Гермократ, охваченный воодушевлением, постарается как можно скорее добраться до Сиракуз. И случилось так, что он оставил далеко за собой подкрепление, которое вел к городу Клеант, выступивший на день позже. Так что, когда Гермократ уже приближался к Сиракузам, Клеанту оставалось до них еще два дня пути. Сам Клеант выслал вперед разведчиков, поручив им выяснить местонахождение передовых частей армии Гермократа и сообщить ему о том, какое расстояние их разделяет, но задание это так и не удалось выполнить.

Первый контакт, да и то односторонний, Дионисий смог установить лишь со свекром посредством шифрованного послания:

«Дионисий приветствует Гермократа. Мы готовы действовать в условленный день и строго определенное время. Важно, чтобы ты привел с собой как можно больше людей: у жителей Сиракуз должно возникнуть впечатление, что город занят, находится в нашей власти и всякое сопротивление бесполезно. Если же завяжутся уличные бои, исход предприятия трудно предсказать».

Гермократа снова охватили сомнения. Он, в жизни своей никогда не колебавшийся перед лицом врага, не ощущал уверенности в правильности своих действий теперь, в тот самый момент, когда встал во главе военного похода против своей же родины. Он понимал, что, если ждать слишком долго, его заметят, и в городе объявят тревогу. Тогда, вероятно, против него бросят армию, и начнется сражение. Исход же его предрешен. Однако он не мог больше медлить: ответным шифрованным посланием он сообщил зятю о том, что будет у ворот в назначенный день и в условленное время, то есть завтра на рассвете.

Однако городские власти проведали о странных передвижениях войск к западу от города и приказали выставить в нескольких местах дозоры — вдоль берега Анапы и на холмах, — чтобы не оказаться застигнутыми врасплох.

Тем не менее Гермократу удалось добиться определенного преимущества. Двигаясь тихо, под покровом темноты они подобрались к Западным воротам совсем близко. Получив сигнал о том, что путь свободен, он бросился вперед и вскоре оказался рядом с Дионисием и его молодыми товарищами, вооруженными и готовыми встать под его командование.

Гермократ обнял зятя.

— Наконец-то добрались, — выдохнул он. — Нам предстоит овладеть агорой, а оттуда будем брать Ортигию приступом. Если нам удастся ее занять, гавань и порт тоже окажутся под нашим контролем. Остальное произойдет само собой. У тебя есть отряды легковооруженных лазутчиков?

— Конечно, — ответил Дионисий. — Вот они. — И он указал туда, где стояло около пятидесяти пельтастов, вооруженных луками и короткими мечами, а также маленькими фракийскими щитами в форме полумесяца.

— Тогда иди с ними вперед, расчищать мне путь. Уберите с дороги дозорных, прежде чем они успеют поднять тревогу.

Дионисий кивнул и бросился со своими людьми исполнять полученное поручение.

Гермократ же устремился со своей армией к городу, бегом: люди следовали за своим военачальником стройными рядами по шестеро в каждом — именно столько позволяла ширина улиц.

Квартал, прилегающий к агоре, встретил Дионисия и его пельтастов странной тишиной. На улицах не было ни единой живой души. Лишь только собаки просыпались при их приближении и принимались лаять, но никто как будто не реагировал на эти яростные крики тревоги: двери и окна оставались закрытыми. Дионисий продолжал бежать вперед, но на сердце у него становилось все тревожнее: слишком уж легко оказалось проникнуть в город, настораживало отсутствие дозорных. У него даже возникло искушение остановиться, вернуться назад и уговорить Гермократа отказаться от их затеи, но потом он подумал, что все это беспокойство, быть может, беспочвенно, а тишина в предрассветное время — явление обычное, дозорные же, видимо, патрулируют между Ортигией и гаванью.

Наконец прямо перед собой, на расстоянии примерно ста шагов, он увидел колоннаду агоры — широкой площади для собраний. Ему предстояло пересечь ее, чтобы попасть на дамбу, ведущую к Ортигии. Она белела в первых лучах рассвета, проникавших сквозь тонкую пелену тумана, поднимавшегося от моря.

Дионисий знаком велел своим людям остановиться и прижаться к стенам домов, а потом кликнул Битона и Иолая и послал их на разведку:

— Идите, держась вдоль стен и оставаясь в тени, — и так до самой колоннады: если не увидите там ничего подозрительного, свистните нам, и мы последуем за вами. Мы будем контролировать вход и выход в аркаду агоры до прибытия всех гоплинов, а потом снова впереди армии двинемся дальше, прокладывая путь по дамбе. Вы хорошо поняли?

Оба кивнули в знак согласия и бесшумно отправились исполнять приказание. У Дионисия, ожидавшего условного сигнала, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Напрягая слух, он пытался также различить звук шагов тяжелой пехоты, которую вел сюда Гермократ. Прошло несколько секунд, и раздался свист: Битон сообщал, что путь свободен.

Дионисий вместе со своим отрядом бросился вперед.

— Ни одной собаки, — проговорил Иолай.

— Тем лучше, однако будьте начеку. — Дионисий разделил своих людей на две группы, по двадцать человек в каждой. — Вы — со мной, — сказал он первым. — Мы отправимся к воротам в Ортигию. Остальные остаются здесь с Иолаем и Битоном ждать подхода Гермократа и его воинов. Когда те появятся, догоняйте меня. Мы единой колонной продолжим путь.

Вскоре Дионисий со своей группой уже был у восточного входа на агору. Она была пуста, и Дионисий встал под колоннадой, контролируя проход на площадь. Вскоре появился головной отряд колонны Гермократа. Таким образом, операция в целом была завершена: ворота в Ортигию находились в нескольких сотнях шагов, первые лучи восходящего солнца уже освещали золотые акротерии храма Афины на городском акрополе, возвещая начало нового дня в Сиракузах.

Но ему суждено было обернуться для них кошмаром: именно в тот момент, когда люди Гермократа вошли на агору, колонны воинов, до того момента прятавшихся в домах, заполонили собой боковые улицы со всех сторон, отрезая все пути к отступлению. С крыш соседних зданий невидимые лучники осыпали градом стрел растерявшихся заговорщиков: они метили в их скопление и били наверняка.

Дионисий со своими товарищами попытался вырваться из засады в восточной части площади, чтобы открыть путь к отступлению в гавань, но атаковавшие их, предвидя подобную попытку, выставили с той стороны многочисленный отряд элитных бойцов, мощным ударом отбивавший любые наскоки на них.

Вся агара стала полем битвы. По мере того как свет проникал в город, с ужасной очевидностью становились видны масштабы происходящего. Кровь обильно лилась повсюду, землю покрывали тела убитых и раненых, напор атакующих усиливался — казалось, нет никакого спасения для воинов, осажденных в центре площади.

Гермократ попытался собрать вокруг себя своих лучших воинов, надеясь прорвать оцепление там, где ряды неприятеля выглядели менее плотными, полагая, что противостоящей стороне трудно держать безупречный строй и продолжать равномерный натиск.

Дионисий, угадав намерение Гермократа, бросился к нему на помощь вместе со своим отрядом, и вместе они ринулись вперед, размахивая копьями и мечами, громко крича, чтобы подбодрить друг друга и побудить к отчаянным действиям. Под ударом этой группы сплоченных в яростной решимости воинов противник дрогнул и начал отступать. Дионисий орудовал теперь мечом в беспощадной рукопашной схватке. Он уже сразил троих, одного за другим, а его товарищи, предчувствуя возможность близкого высвобождения из западни, принялись изо всех сил теснить щитами тех, кто бился в первых рядах. Наконец ударной группировке заговорщиков удалось опрокинуть ряды противника, и люди Дионисия устремились в образовавшуюся брешь с намерением прорваться в западные кварталы Акрадины. Но в тот же самый момент один из городских военачальников, оценив ситуацию, метнул копье с расстояния около десяти шагов в Гермократа, как раз появившегося перед ним в лучах солнца, и поразил ого в самое сердце. Гермократ тут же рухнул на землю, и крик ужаса пронесся над рядами его воинов, все-таки продолжавших сражаться, причем с еще большим ожесточением, разжигаемым желанием отомстить за смерть своего командира.

Дионисий, уже почти покинувший площадь, обернулся, пытаясь уяснить, что происходит, и тут же на его правое плечо обрушился вражеский меч. Испустив вопль, вызванный острой болью, он выронил оружие, но при этом нашел в себе силы нанести ранившему его противнику мощный ответный удар щитом. Иолай успел подхватить его прежде, чем он упал, а затем оттащил его в сторону, после чего на булыжниках мостовой осталась кровавая полоса.