Владыка Западных земель - Александр Якубович

наглецом.

— Я требую извинений, — сказал я. — Я приму кусок плоти.

Все трое тяжело уставились на ножик. Лиан смотрела на эту сцену как зачарованная, Эрегор же только крепче сжал зубы вспоминая то, что произошло во дворе моего дома, в долине. Но опальный советник смотрел сейчас на своих собратьев с превосходством. Ослепленный на один глаз, без уха, со шрамом на лице, он точно знал, что прошел эту процедуру с достоинством. В отличие от молодого эльфа, которого сейчас била нервная дрожь.

— Если вы заставите меня ждать, то вместо куска плоти я заберу жизнь. Возможно, две, — сказал я командору. — Он сделает это сам или вы ему поможете — меня это не волнует.

Филверелл продолжал гипнотизировать ножик. Наконец, эльф поднял глаза на меня и со своей дежурной гадкой улыбочкой пробормотал:

— Владыка, мы всё поняли…

— Нет, не поняли. Теперь мне нужна не просто плоть, ведь он мог отделаться ухом или даже кончиком пальца. Мне нужен его грязный язык, — сказал я, отпивая из бокала. — Кстати, люди делают вино куда лучше эльфов. В следующий раз я предпочел бы пить дарканское или, в крайнем случае, вино из земель святош, но не эту кислятину.

Эльфы даже не шелохнулись.

— Почему же вы медлите, господа? — спросил я. — Приступайте, я начинаю терять терпение.

За моей спиной стали собираться тени демонов, готовые в любой момент броситься на эту троицу. И чем дольше медлили темные, тем больше становилось тварей вокруг них. Последней каплей стало касание одного из демонов волос командора. Эльф дрогнул и… сдался. Филверелл зло зыркнул на меня, после чего схватился за ножик. Грохот в двери только усилился, когда по столовой прокатился полный боли крик. Я следующие пять минут видел только спину Филверелла, который навалился на подчиненного всем весом и сейчас пытался выполнить мой приказ. Совершенно тупой, не предназначенный для таких дел столовый прибор калечил эльфа. Если бы это был обычный кинжал, вся процедура заняла бы не больше пары секунд. Но это была одна из частей моего жестокого урока.

Если все люди свиньи, то я — старый и опасный секач. И пора бы Филвереллу понять, что все его полномочия в этом городе будут ограничиваться только выбором вина к ужину, когда я соизволю посетить его с визитом.

Или в следующий раз язык тупым столовым прибором будут вырезать уже ему самому.

Глава 8

Тройная игра

— Учитель, ты же понимаешь, что сделал Филверелла своим злейшим врагом?

После того, как на тарелку передо мной упал кусок окровавленного мяса, еще четверть часа назад бывший языком одного из темных, наша небольшая группа откланялась и покинула торговый дом Н’аэлора, оставив командора размышлять о произошедшем. Всю дорогу мы шли молча, и только подходя к цитадели Эрегор решил заговорить о том, что произошло.

— Понимаю, — ответил я Эрегору. — Но это было неизбежно.

— Почему неизбежно? — встряла Лиан. — Мне этот Филверелл показался гадким и высокомерным, но он слуга Вечного Леса, разве нет? И посланник королевы.

— Считать потенциальных врагов своими союзниками опасно, это усыпляет бдительность, — ответил я. — Подобная неопределенность порождает сомнения и развязывает подлецу руки, дает простор для маневрирования и всяческих интриг. Он мог месяцами вести себя прилично, а после ударить в спину в самый неподходящий момент, Лиан. Причем в момент, когда бы мы этого не ожидали.

— Он все еще это может сделать, — возразил Эрегор.

— Может, — согласился я. — Но теперь мы точно знаем, что ничего хорошего от Филверелла и его отряда ждать не стоит. А моя небольшая демонстрация поубавит пыл простых темных, которые прибыли с командором в город. Ведь если я сделал подобное с одним из начальников, что я могу сделать с ними?

Я искреннее, широко улыбнулся своим ученикам, но Эрегор и Лиан только вздрогнули. Точнее, вздрогнула Лиан, а Эрегор почти сумел удержаться — у него только дернулась щека.

— Я начинаю понимать то, что говорил лейтенант в Пелофе, — сказала эльфийка. — Старик, ты стал каким-то жутким.

— Он всегда таким и был, — сказал Эрегор, да так, будто бы я не шел рядом с ними через двор. — Учитель приводил в ужас половину Налора одним своим видом и многие вздохнули свободно, когда он покинул Вечный Лес.

Я уже собирался ответить Эрегору, но из цитадели к нам вынырнула высокая тень и направилась прямиком к нам. Дирт, командир наемников.

— Владыка, — коротко кивнул командир нашей импровизированной стражи, — кое-что случилось.

Я вопросительно поднял бровь, но Дирт только поджал губы и ожидал, когда я пойду за ним. Его слова были однозначны — этот вопрос касался только меня. Я распрощался с Эрегором и Лиан, и двинул вслед за наемником.

— Простите, Владыка, но она сказала, что будет говорить только с вами, — сказал наемник, проходя мимо казармы. — Мы заперли ее в сторожке у главной башни и охраняли до вашего прихода.

— Кого? — спросил я. — Хватит говорить загадками, Дирт.

Наемник с удивлением обернулся и ответил:

— Девочку, господин. Она сказала, что вы ждете ее. И была очень убедительна.

Наемник отпустил охрану, которая стояла у дверей небольшой сторожки. Это было глухое место, необходимое только для того, чтобы во время ночного дозора защитникам с башни не приходилось бегать туда-сюда по ступеням, если нужно передать послание командиру. В мирное время совершенно бесполезная постройка, что-то вроде связного пункта, который большую часть времени пустовал и использовался для хранения метел, которыми подметали эту часть двора.

Когда я вошел внутрь сторожки, то увидел свою недавнюю знакомую. Разносчица из борделя госпожи Циркон беззаботно сидела на табурете в углу помещения, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Вся ее поза говорила о том, что посланница недовольна своим положением, но, так уж и быть, она подождала, пока Владыка вернется в цитадель. На полу перед девочкой стояла лампа, которая давала немного света, и кувшин с водой. Наемники позаботились о том, чтобы пленница пребывала в относительном комфорте.

Жестом отпустив Дирта и прикрыв за собой дверь, я повернулся к посланнице гильдии Теней Мибензита.

— Можно было просто оставить записку, — сказал я девочке.

В ответ воровка только фыркнула, встала с табурета и сладко потянулась. Она намеренно тратила мое время и испытывала терпение,