Нормандия — Неман - Франсуа де Жоффр

Не успели мы поздороваться с первыми встречающими, как раздается громовое «хорошо». Это — Бертран, носящий прозвища «старый вояка» и «бургиньонец» — один из ранее прибывшего пополнения.

— Привет, друзья! Вы все еще живы? Как вам нравится: русский язык — и я!

Чертов Бертран! Он был не очень-то способен к языкам. За восемь месяцев он выучил только одно слово «хорошо». Но зато каким он был преданным другом!

Итак, контакт установлен. Нас приняли. Жизнь продолжается. Война тоже.

— Ну, друзья, теперь наш черед, — произнес я вслух то, о чем думал каждый.

Глава II

Представьте себе пятьдесят парней с самыми различными характерами, самыми разнообразными — хорошими и плохими — качествами и привычками, людей, которые в течение шести месяцев отрезаны от мира в домике, занесенном снегом, — и вы получите представление о том, какова была наша жизнь в Туле с 25 декабря 1943 года по 25 мая 1944 года.

Из окон нашего маленького тесного жилища была видна необозримая белая равнина с редкими березовыми рощицами. На юге дымила трубами Тула с ее Домом Красной Армии, где есть клуб, ресторан, театр, бильярд и своя библиотека, предназначенная только для военнослужащих.

Под Тулой мы интенсивно занимались тренировочными полетами на истребителях. Все думали только об одном: «Скорее на фронт и затем — домой, если посчастливится вернуться». И старались перед боями как можно лучше провести время.

Как и следовало ожидать, приключения начались с первыми же полетами. Лорану и Риссо поручили перегнать два «яка» на завод в Москву. Риссо добирается благополучно, а Лоран из-за повреждения бензопровода садится с убранным шасси на снежное поле под Москвой. При посадке он сильно ударяется о приборную доску и теряет сознание. Его приводят в чувство и доставляют в московский госпиталь. Но Москва далеко от Тулы, где живет Рита, та самая, по которой тоскует сердце Лорана. Чуть окрепнув, он убегает из госпиталя к нам. Он был не в состоянии больше переносить разлуку со своей возлюбленной. В дальнейшем Рита стала мадам Лоран и по окончании войны уехала с мужем во Францию.

12 января. Идет небольшой снег. Обучение в разгаре.

— Де Жоффр, приготовиться. Сделаем парочку кругов, — говорит мне уже знаменитый в то время Лефевр.

Я надеваю унты, летную куртку на меху и кожаный шлем с двойной фетровой подкладкой.

Подходим к двухместному учебному самолету Як-7 с двойным управлением.

— Остерегайся снега, — предупреждает Лефевр. — Он очень обманчив.

Через минуту машина отрывается от летной полосы, постоянно укатываемой катками, оставляя позади себя снежный вихрь.

Морозно. Мотор работает отлично. Я не слышу ни слова из того, что мне говорит Лефевр. Через десять минут полета я полностью теряю ориентировку.

Пошел густой, липкий снег. Лефевр рукой показывает мне, что пора возвращаться, и как можно скорее. Начинается буран. По-прежнему веду самолет вслепую.

Кое-как с помощью Лефевра отыскиваю посадочную площадку и начинаю снижаться. Я приближаюсь к белой ровной, но обманчивой поверхности, совершенно ослепленный падающим снегом. И в ту секунду, когда самолет касается земли и начинает подпрыгивать, я замечаю впереди какую-то серую массу. Но уже поздно. Авария неминуема.

Столкновение произошло на скорости более ста километров в час. Как метеор, я врезался в истребитель Ла-5, который в это время выруливал на старт. Винт моего «яка» вгрызся в фюзеляж Ла-5. Два самолета, сцепившись, неподвижно застывают в густом облаке снега. Мой винт замер совсем рядом с кабиной летчика. Еще какая-то доля секунды, и летчик был бы обезглавлен. К счастью, он остался целым и невредимым, так же как и мы.

Лефевр взбешен:

— Хорошо же ты начинаешь…

Возразить нечего.

Долго потом Лефевр злился на меня. Но когда мы уезжали на фронт, он взял меня в свое звено, вероятно желая показать этим не только то, что все уже забыто, но и что именно меня он хотел бы иметь рядом в бою.

Пребывание в Туле явилось для нас периодом выжидания, предисловием к большой книге, при чтении которой каждый старался познать сердца и души других. У каждого, безусловно, есть о чем рассказать в этой книге.

Спустя несколько недель после моей аварии в Тулу прибыли новые летчики: сначала Бриэ и Пьерро, а через несколько дней Ле Мартело, мой друг Ирибарн, Лебра, Бурдье, Баньер и Муане.

Андрэ Муане со временем станет моим командиром звена на период обучения. Смелый, опытный, энергичный летчик, он был одним из тех, кто добился наиболее хороших результатов во время летней и осенней кампании 1944 года. Уже в чине лейтенанта он прибыл в «Нормандию» из Англии, куда перелетел 14 июля 1940 года, когда ему было девятнадцать лет. Андрэ Муане был одним из самых молодых летчиков военно-воздушных сил Сражающейся Франции. Вместе с полковником де Мармье в 1940 году он едет в Браззавиль и затем участвует в африканских кампаниях в Камеруне, Чаде и Эритрее. Он был одним из первых, кто создавал группу «Эльзас» во Французской Экваториальной Африке. Затем Муане возвращается в Англию, в группу «Иль-де-Франс», в составе которой участвует во многих воздушных сражениях и одерживает несколько побед. Муане заканчивает войну в чине капитана. Он награжден орденами Почетного Легиона и Крестом за освобождение, а позднее избирается депутатом в Национальное собрание.

Баньер в свое время был заключен в тюрьму на юго-востоке Франции за то, что слишком громко высказывал свое мнение о политике правительства Виши. Но вскоре он убежал из тюрьмы и перебрался через Пиренеи. Этот парень заставил нас немало похохотать, рассказывая, как однажды он был вынужден следовать за гробом в центре похоронной процессии, чтобы ускользнуть от жандармов. От ареста в Испании его спас французский консул, и Баньер перебрался сначала в Гибралтар, а затем в Англию, где записался добровольцем в Россию. К тому времени он налетал всего лишь несколько часов и совершенно не имел опыта в пилотировании истребителей.

Лебра прибыл в Россию из эскадрильи в Ниме[19]. По своему характеру он был страшно неуживчив и не мог удержаться от того, чтобы кого-нибудь не лягнуть. Он все время возмущался и сердился, вступал в пререкания со старшими. Он не признавал поражений и не терпел безразличия, с которым некоторые их принимают. Хитрый, решительный, идущий на любой риск, Лебра быстро пересек Испанию, избегая полицейских постов и потешаясь над всевозможными агентами, и, наконец, достиг Алжира.

Ирибарн присоединился к нам в Мекнесе[20]. Когда я говорю об Ирибарне, во мне оживает целый мир воспоминаний. Товарищ в работе и в бою, в спорте и в развлечениях, друг по духу, с которым нас объединяли общие достоинства и недостатки, Ирибарн погиб в одно холодное зимнее утро в небе над Кенигсбергом. Дорогой Ирибарн! Отвага и верность делу увлекли его вместе с тремя другими летчиками «Нормандии» в ожесточенное преследование. Из этого боя Ирибарну не суждено было вернуться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});