ФБ-86 - Андраш Беркеши

— Да, — ответил ученый. — Правда, мое мнение не имеет большого значения, — улыбнулся он горько. — Я до сих пор выступал за него. И вот он бежал. Знаю, этот факт противоречит моему мнению. Вы можете законно заявить: вот, мол, каких людей защищает Голубь. Возможно, вы правы. Ведь в конце концов Краснай своим бегством нарушил существующие законы. И если бы даже мне удалось добиться его возвращения, вы завели бы на него уголовное дело, потому что закон есть закон. Следственные органы не считаются с тем, что происходит в душе человека.

— Простите, что перебью вас, — сказал с улыбкой подполковник. — Это не совсем так. Бывают, конечно, ошибки и у нас, но мы интересуемся также мотивами поступка. Бесспорно, преступление против общества, против государства остается преступлением и в том случае, когда тот, кто совершил его, не имел преступного умысла, а просто не знал законов или вел себя по-детски опрометчиво. Дело суда учесть эти обстоятельства, и он учитывает их. С человеческой точки зрения можно понять причину того или иного преступления. Но прощать преступления нельзя.

— Значит, если бы Краснай раскаялся и вернулся домой, его бы осудили?!

— Это уже компетенция суда, — ответил Челеи. — Я могу здесь выразить только свое личное мнение, а оно вряд ли интересует вас.

— Ошибаетесь, оно интересует меня…

— Вы поставили меня в нелегкое положение, — засмеялся Челеи, — я очень хорошо понимаю душевное состояние парня. Я знаю тот тип людей, к которому он принадлежит. Из них можно воспитать полезных граждан. А прошлое этого парня обязывает его быть честным. Возможно, ошибка заключается в том, что преподаватели мало интересовались им как человеком…

— Вы не ответили, — прервал ученый. — Осудили бы вы его или нет?

— Да, осудил бы, — ответил Челеи. — Я осудил бы парня, но потом дал бы ему возможность продолжить обучение и искупить вину.

— Понимаю, — сказал Голубь устало, опустив веки.

Челеи внимательно рассматривал старого ученого.

— А как быть с тем человеком, который, по моему мнению, сознательно спихнула парня с пути? Такие люди, как правило, почему-то остаются безнаказанными. Мне говорили, что Каллош уже знает о побеге и теперь каждому доказывает, что он был прав.

— Каллош действовал неправильно, — ответил Челеи. — Не потому, что начал дисциплинарное дело против парня. Его вина заключается в том, что он ввел в заблуждение своих руководителей. Насколько мне известно, товарищ Шомош приказал провести строгое расследование.

— Ну, это еще видно будет, — с недоверием сказал ученый. — Но вернемся к причине вашего посещения, господин подполковник.

— Товарищ Шомош послал меня по письмо, которое написал вам Краснай.

— Да… да… — сказал ученый. — Сейчас принесу. — Он встал.

— Кроме того, я хотел еще обменяться с вами мыслями по поводу некоторых вопросов…

— Пожалуйста, охотно поговорю с вами… — Голубь подошел к письменному столу, нашел в нем бледно-зеленый лист и дал подполковнику.

Прочитав письмо, Челеи спросил:

— Позвольте взять письмо с собой?

— Прошу. Так о чем вы хотели поговорить?

Челеи щелкнул своей зажигалкой, дал профессору прикурить. Потом и сам закурил.

— Мне хотелось бы знать, в какой мере парень знаком с результатами ваших исследований, с их сутью? Конкретно: я имею в виду, что он мог бы о них сказать, если бы, допустим, в Австрии или в другом месте, его заставили раскрыть результаты опытов?

Голубь погрузился в размышления. Курил сигарету и морщил лоб, левой рукой поглаживая подбородок.

— Трудно сказать, — сказал он через некоторое время. — В принципе ему известны лишь частичные результаты. Конечно, он знает мою концепцию, но не знаком с исходными позициями, основными расчетами и первыми результатами опытов. Но он намного талантливее, чем вы думаете. Невозможно прочитать мысли такого сильного, молодого таланта, установить, насколько глубоко он видит взаимосвязи отдельных явлений и к каким выводам ему удалось дойти самостоятельно. Я склонен думать, что он знает об опытах больше, чем можно было бы предположить. Но… не считаете ли вы, что…

— Да. Именно об этом я думаю.

— Нет, — сказал убежденно профессор. — Нет, мой ученик, Иштван Краснай, никому и ничего не скажет об опытах. Никогда! Понятно, товарищ подполковник? Я готов дать голову на отруб, что он ничего не покажет. Нет-нет. — Профессор дрожащей рукой погладил лоб. — Может, выпьете что-нибудь, — спросил еле слышно.

— Спасибо. Не беспокойтесь, — отказался Челеи.

* * *

Был уже вечер, когда подполковник вернулся на работу. Коцка с нетерпением ждал его.

— Ну, как дела? — спросил подполковник.

— С Олайошем договорился…

— Он охотно взялся за дело?

— Да, — ответил старший лейтенант.

— Принеси, пожалуйста, записку, которую ты нашел у Вильдмана.

Пока Коцка ходил по записку, Челеи тихонько насвистывал. Он еще раз обдумал свой план.

— Да, если мое предположение верно, то Фредди вскоре будет нашим гостем, — сказал он задумчиво.

— Ты что-то сказал? — спросил Коцка, который в тот момент вернулся в кабинет.

— Нет, я просто вслух размышлял. Покажи записку.

Он взял бумажку.

— Точно такая бумага, — констатировал он. — Завтра пусть кто-то пойдет в дирекцию бумажного торга и установит, венгерского ли производства эта бумага. И если да, то пусть скажут, в каком году она выпущена…

— Понятно, — ответил старший лейтенант. — Я думаю, это бумага не венгерская.

— Посмотрим. Что с Евой?

— Она стала очень активной. Без конца у нее встречи с разными людьми.

— Это известный трюк, — улыбнулся подполковник. — Фредди маневрирует. — Через некоторое время он добавил: — Английский метод. Старый, испытанный метод.

— Вся беда в том, что мы до сих пор не знаем, кто такой Фредди и где его искать.

— Это как игра в шахматы, дорогой Коцка, — засмеялся Челеи. — Фредди пошел в наступление пешками. А мы окопались, защищаем короля. Я с помощью королевы, а ты ладьей.

— Это мне еще неясно, — покачал головой старший лейтенант.

— Ничего. Позже поймешь. Фредди будет наступать.

— Брось эти намеки, говори яснее, Бейла, — сердился Коцка.

Подполковник весело рассмеялся.

— Учись, парень, думать. Как, по-твоему, Краснай вернется домой?

— Я даже не знаю, куда он делся.

— Вот письмо в твоих руках, ты даже не прочитал его?

Коцка пробежал по листу глазами.

— Мы дали хорошего маху, — сказал он, прочитав письмо.

— Не думаю. Наоборот, они промахнулись. Который час?

— Восемь часов десять минут, — ответил старший лейтенант.

— Поговорим о завтрашних задачах. Сегодня хотел бы пораньше уйти домой. Тебе тоже не мешало выспаться как следует.

— Это правда, — улыбнулся Коцка.

Он взял блокнот и начал внимательно слушать инструкции подполковника.

Глава седьмая

Пока машина с бешеной скоростью неслась в Будапешт, Иштван вспоминал события нескольких последних часов. От этого он зябко поежился, на лбу проступил холодный пот. Не хотелось думать ни о чем. Четырехместный «австин» поглощал километры. Сквозь запотевшие окна Иштван видел только неясные очертания придорожных деревьев и иногда слабые зарева от электрического света над селами.

Молодой шофер был мрачен и сдержанный. Он не отрывал взгляда от дороги, иногда коротко отвечал на вопросы Иштвана, однако ни разу не взглянул на него. Иштван понял, что водитель не хочет разговаривать с ним. Иштван в свою очередь не принуждал его к разговору, хотя чувствовал острое желание поговорить с кем-то, развеять тяжелые мысли. Откинувшись на спинку сиденья, он пытался заснуть, но, как только закрывал глаза, в воображении появлялся Клерк, его улыбающееся лицо, снова ощущалось крепкое пожатие его руки. И словно в кино с бешеной скоростью менялись картины его бытия.

Вот он осторожно пролезает через проволочную ограду. Сердце вот-вот выскочит… «Не бойся, — подбадривает себя, — еще одно препятствие, и перед тобой свободная дорога». Вдруг луч ослепительного света щупает темноту. С перепугу аж дух перехватило… Сознание прошибает мысль: все кончено. Он падает на живот среди колючей проволоки, потому что прядь света быстро и опасно приближается. Ему хочется превратиться в маленького муравья и спрятаться в земле. Сноп света приближается. Иногда он останавливается на чем-то, на несколько секунд замирает, потом уползает на десять, пятнадцать метров назад и снова неумолимо приближается. Нервы до предела напряжены. Иштван лежит неподвижно, как труп, боится вздохнуть. Сияние проскакивает над ним. Он снова ждет, припав к земле. Наконец свет гаснет, все вокруг снова погружается в кромешную тьму. Иштван ползет дальше, глубоко вдыхая ночной воздух. В двадцати метрах перед ним таинственно шепчет буковый лес. Только бы скорее туда! «Все время держитесь опушки, — слышит он голос Клерка. — Вдоль опушки до первой полевой дороги. Там ждет машина». Он преодолевает последнюю преграду и ползет по вспаханной полосе. Чувствует, что задел что-то рукой. Не успевает осознавать, что это, как вдруг с шипением поднимается в небо ракета, и в следующее мгновение вся окрестность залита ярким дневным светом. Он теряет самообладание и действует инстинктивно: вскочив, ошалело бросается в лес. На вышке вспыхивает прожектор, луч света бежит за ним. Раздаются выстрелы. Что-то с жужжанием проносится мимо его ушей. Он знает, что это пули, но не обращает на них внимания, бежит дальше: его подстегивает инстинкт самосохранения. Он уже под защитой деревьев, но не снижает темпа. Судорожно хватает ртом воздух, хотя не испытывает усталости: им владеет только страх, осознание того, что ему грозит смертельная опасность… Вдруг от ствола одного из деревьев отделяется тень — фигура человека. В руке мелькнула сучковатая палка. Человек выскакивает навстречу Иштвану, как будто что-то кричит, но что именно — он не слышит. Видит только поднятую для удара палку. Не замедляя бег, Иштван бросается на тень и чувствует удар в левую руку. Правой он размахивается и изо всех сил бьет неизвестного по шее. Тело падает, он перепрыгивает через него и мчится дальше. Только тогда вздыхает свободнее, когда на полевой дороге замаячили темные контуры легковой машины…