Газета Завтра 930 (37 2011) - Газета Завтра Газета

Каково мое впечатление от участников этой школы?

Прежде всего хотелось бы предостеречь и себя, и других от безоглядной эйфории. В работе школы участвовали не ангелы, а живые люди. Очень разные по своим мотивам, образовательному цензу, идеологической ориентации. Сделав подобную оговорку, хочу искренне признать, что я был потрясен тем, что увидел.

Я увидел очень много молодых людей, в возрасте в основном от 25 до 35 лет, влюбленных в Советский Союз. Эти люди сильно разнятся по доходам и иным социальным характеристикам. Но все они вместе (а точнее, более 90% собравшихся) представляют собой траву, пробившуюся сквозь асфальт последнего двадцатилетия. Они представляют собой то, чего не должно было быть. Что было не запланировано творцами перестройки и постперестройки.

Это всё та же советская молодежь. В хорошем смысле слова романтичная и идеалистичная. Ищущая, умная. И — беспредельно встревоженная происходящим. Эта молодежь не хочет уезжать ни на Запад, ни на Восток. И она понимает, что нынешняя модель жизни делает нелишними примерно 30 миллионов, обслуживающих "трубу" и обслуживающих тех, кто "трубу" обслуживает. А более 100 миллионов граждан нашей страны эта модель делает лишними.

Молодежь не хочет ни успеха в рамках данной модели, ни статуса лишних людей, лишенных будущего. Она хочет другой модели и даже чего-то большего. Ведь она понимает, что страна в нынешнем ампутированном состоянии лишена масштабной исторической перспективы. А молодежь хочет именно такой перспективы. Причем, перспективы абсолютной: политической, культурной, метафизической, экзистенциальной и так далее.

Подобную перспективу молодежь связывает с новым большим проектом. Точнее, мегапроектом. Молодёжь верит, что Россия способна снова стать мировым лидером, не допустить конца истории, повести мир новым путем к новым целям.

Налицо не розовые сопли по этому поводу. Налицо просыпающееся волевое начало. Молодежь связывает свои ожидания с обновленным советским проектом. Подчеркиваю, качественно обновленным, дающим абсолютно новые ответы на все вызовы современности.

Когда я говорю "молодежь", я имею в виду преобладающее количество "школьников", побывавших в Хвалынске. Там были люди среднего возраста и мои ровесники. Но их было немного. Преобладала молодежь — умная, чистая, устремленная в будущее. И очень в чем-то узнаваемая по прошлой эпохе. Поразительно узнаваемая. Почти мистически узнаваемая. Такой молодежи, повторяю, не должно было быть. Но она собралась, соткалась неизвестно из чего и вопреки всему.

Мои друзья, говоря о возможности для России выйти из нынешней немыслимо тяжелой ситуации, очень часто используют слово "чудо". Оговаривая еще раз, что абсолютных результатов в реальности не бывает, и что любое явление просто не может не обладать массой изъянов, я могу при этом сказать, что увиденное мною сродни чуду.

Это касается всего сразу. Атмосферы. Уровня обсуждений. Предъявленных культурных и интеллектуальных запросов. Предъявленных бытовых норм. Только один пример. Мы, конечно же, собирались объявить "сухой закон". И приготовились к тому, чтобы блюсти его драконовскими методами во избежание превращения серьезного мероприятия в тусовку. Но нам не пришлось его блюсти. Мы даже не успели о нем сказать. Потому что у молодежи не было никакого желания заниматься "литрболом". Она вырвалась на школу, мобилизовав для этого все свои силы и возможности, вовсе не для того, чтобы предаваться тривиальным утехам.

Атмосфера интеллектуального монастыря сложилась сама собой, без всякого участия нас как устроителей данного мероприятия.

Приведу еще один бытовой пример. Школа проходила на Волге, недалеко от Сызрани. А приехать на неё решили люди с очень разных концов страны. Не все из них могли себе позволить нынешние транспортные расходы. И часть участников школы стала добираться своим ходом — на "москвичах" и "жигулях". Откуда? В том числе из Абакана. Представляете себе расстояние?

Это было сделано весело и очень по-деловому. Ребята списались, прикинули, у кого сколько свободных мест, сговорились о маршрутах, и где прихватывать "безлошадных" товарищей, и — двинулись к Хвалынску. Колоннами — на случай помощи в дороге. Вообще, на школе царила присущая традиционно нашей стране и попранная в последнее двадцатилетие атмосфера солидарности, взаимовыручки, человеческой открытости.

И даже чего-то большего. Это особенно ощущалось в момент, когда я дочитал до конца огромный манифест, и собравшиеся стали аплодировать. Я знаю, что такое аплодисменты. Хотя бы как практикующий режиссер с сорокалетним стажем. Да и не только. Но этот момент не имел ничего общего с тем, что я когда-либо в своей жизни видел. И не я один считаю, что это именно так. Так оценивает подавляющее большинство тех, кто присутствовал на зачтении манифеста.

Наиболее верное сухое слово, передающее восприятие нами увиденного, — шок. Кстати, многие "школьники" тоже говорили о шоке. О счастье быть в среде таких же, как ты. Говорить об умных и важных вещах. Дышать одним духовным и душевным метафизическим воздухом.

В последний день устроили концерт. "Школьники" читали стихи, пели песни и рассказывали о себе. Поразительно, что молодые люди, учившиеся в школах тогда, когда в обязательной программе по литературе уже не было Маяковского, читали в основном именно стихи Маяковского.

Услышав, как они это читают, я до конца понял, чем они отличаются от своих предшественников, собиравшихся в Политехническом музее в 60-е годы. Они — патриотичнее и духовно мускулистее тех своих предшественников. Для молодого человека, читающего сегодня стихи о советском паспорте, советский паспорт — это почти метафизический символ. А Маяковский — культовый поэт, позволяющий сказать "нет!" всему тому, что окружает. Сказать "нет!" регрессу, деградации, насаждаемым криминальным нормам, насаждаемому духу стяжательства, духу разобщенности и многому другому.

С чем это можно сравнить и как это осмыслить?

Представьте себе нормальную жизнь. Хорошую, светлую, чистую. Представьте себе такую жизнь, как некую динамическую Систему. И рядом — Антисистему, которая эту жизнь отрицает. Представить всё это нетрудно. Была советская Система, которая, при всех её огрехах, несла в себе и добро, и свет, и чистоту. А главное — высокую социальную и культурную норму. И была Антисистема. Прошу не путать с идеями Гумилева, я о другом. Любая система имеет свое "анти-", свое зеркальное отражение, свою тень, как сказал бы философ и психоаналитик Юнг. Чаще всего такая тень, такое "анти-" носит криминальный характер.

Криминальная Антисистема, криминальная контркультура строятся на отрицании той Системы, которую Антисистема грабит. Отсюда правила Антисистемы. Они основаны на зеркальном отражении правил Системы.

Например, советская Система восхваляла красный цвет. Советская криминальная Антисистема (реальная, воровская) — запрещала носить красное.

Советская Система требовала, чтобы человек работал. Советская криминальная Антисистема требовала, чтобы те, кто в неё входит, не работали. А также не создавали семью и так далее.

Я привожу пример с советской Системой и советской же Антисистемой только потому, что он наиболее понятен.

С этим большинство сталкивалось. В принципе, так устроен любой нормальный социум. Но не наш нынешний. Почему?

Потому что сокрушившая советскую Систему Антисистема не приобрела системных свойств. Она осталась Антисистемой. То есть, теперь она заняла место Системы, но сохраняет не только антисистемный дух, но и все антисистемные свойства.

Она по-прежнему криминальна. По-прежнему культивирует не нормы, а антинормы (не мораль, а разврат, и так далее).

Но что же тогда является уделом тех, кто это отрицает? Если культурной антисистемной нормой (понимаете? – патологией как нормой!) стала, например, уголовная "Мурка", то каково место антагониста "Мурки"? Например, Девятой симфонии Бетховена? Или "Вставай, страна огромная…"? Антисистема, став Системой и не потеряв антисистемных свойств, загоняет нравственность, духовность, трудолюбие, коллективизм и многое другое — в то место, где положено находиться Антисистеме.

Будучи загнанным на эту территорию (что социально неслыханно и ранее обсуждалось лишь в фантастике — например, в произведении Рея Брэдбери "451 градус по Фаренгейту"), коллективистские, патриотичные "бетховенианцы" оглядываются в недоумении и отчаянии: "Почему это мы оказались здесь?"

А потом оторопь проходит. И наступает время осмысления сложившейся коллизии.