Инженеры - Эдуард Дипнер

о вечности,

Ты давно уже старый дед!

Не хочу я считаться с возрастом, не хочу я считать года.

Мне всё кажется, я еще молод, да и ты еще молода.

Я с работы поздно вернулся после долгого трудного дня.

Рядом сядь, бабушка Света, обними, приголубь меня.

Я с любыми невзгодами справляюсь, я с любою справлюсь бедой,

Если ты будешь рядом, если ты будешь со мной.

Ночь стоит за окошком, Город смежил глаза.

Ты подожди немножко, Я ведь не всё сказал.

Будет у нас еще много

Нового впереди,

Будут пути-дороги,

Нужно их нам пройти.

Плюнь ты на эти годы,

Только меня держись,

И нестрашны невзгоды,

И продолжается жизнь!

* * *

В это воскресенье в Белгороде отмечался День Города. Шестьдесят пять лет тому назад прозвучал первый салют в честь окончания Курской битвы и освобождения города Белгорода, этот день и был назначен Днем Города — разрушенного и возрождающегося к новой жизни. Сергею не хотелось переться на это надуманное, официальное мероприятие. Он, слава богу, бывал на таких днях и в Москве, и в Минске. Сначала официоз, с трибунами и речами, потом — толпы людей на улицах, жаждущих развлечений, толкотня и шум, показушно народные пляски артистов в ярких костюмах, молчаливые наряды милиции на страже порядка. Ближе к ночи всё это неуклонно охватывалось пьянкой, как пламя костра охватывает подбрасываемые сучья, бутылки под ногами, а утром — растерзанный, замусоренный город, и болит голова после вчерашнего, и нужно убирать горы мусора, и нужно идти на работу…

Но Дима и Галя настояли, вечерело, и они шли вчетвером к центру города, вместе с десятками других, тоже направлявшихся на центральную площадь. Уже на подходе они услышали звуки оркестра и голос — забытый, но до боли знакомый. Ярослав Евдокимов! — вдруг вспомнил Сергей, в недавнем прошлом кумир Белоруссии, затем куда-то пропавший. Судачили, что Ярослав уехал в Москву, там у него не получилось, мол, своих хватает. И вот, бархатный баритон Евдокимова плывет над вечерним Белгородом:

Помнит Вена, помнят Альпы и Дуна-а-ай

Тот цветущий и поющий яркий май.

Вихри венцев в русском танце сквозь года-а-а.

Помнит сердце, не забудет никогда.

Это был блистательный, хватающий за душу «Майский вальс». А потом звучали старые знакомые евдокимовские «Фантазер», «Колодец». Простые, сердечные слова и мелодии. Огромная централь- ная площадь заполнена людьми, а напротив, на возвышении, в ярком свете, — оркестр и сам Ярослав Евдокимов, стройный красавец в белом костюме, вживую, без фанеры, с микрофоном в руке. Из толпы на площади кричали: «Куст калины», «Не остуди свое сердце…» — и Евдокимов пел то, о чем его просили белгородцы. Сергей почти физически ощущал настроение Праздника, охватившего толпу. Люди подпевали, танцевали, ликовали, хлопали в ладоши…

А утром следующего дня Сергей не поленился, дал крюка, идя на автобус, заглянул на центральную площадь и поразился: огромная площадь была чиста! Ни пустых бутылок, ни оберток конфет, только многочисленные мусорные урны заполнены, а то, что не поместилось в урны, было сложено кучками рядом, и быстро убиралось утренним десантом.

Сергей потом ломал голову: почему этот город так не похож на десятки других российских городов, знакомых ему? Может быть, это местечковость небольшого города, оградившего себя от надвигающегося безликого прогресса и цепляющегося за старые добрые традиции, стремление жить так, как учили деды? Может быть, этому городу, этой земле на окраине России повезло — с благодатным климатом, с плодородными черноземными почвами, с богатством недр? А может быть, причиной тому — мудрость давно не сменяемого руководства областью, бережно относящегося ко всем росткам нового и своим авторитетом охраняющего край от жестких взглядов московских чиновников? Почему в этом городе нет уличной преступности и жители не боятся друг друга, не страшатся ходить по ночным улицам? И не находил ответа. Во всяком случае, ему хотелось бы жить в этом городе. Может быть, потому, что он был новичком, открывал для себя всё новые страницы из жизни города?

12

Сергей чувствовал: что-то изменилось на заводе. Ему теперь не нужно было никого убеждать, уговаривать, его решения принимались безоговорочно, но это не было подневольностью. Люди постепенно проникались пониманием, что все они делают большое, сложное, правильное дело. А Сергей — его уже привычно воспринимали как лидера, как главную шестеренку в общем механизме.

Решены главные проблемы. Московский «Стальпроект» прислал на согласование главные узлы сопряжений, достаточно сложные, по двадцать четыре отверстия во фланцах, но их возможно изготовить! Конструкторский отдел приступил к разработке рабочих чертежей, и теперь предстояло выстроить жесткую систему последовательности, контроля, безошибочности и взаимодействия всех служб завода.

Сергей чертил эскизы оснастки для сборки конструкций и отправлял технологам для срочного превращения их в рабочие чертежи, а также для изготовления в кратчайшие сроки. Оснастка должна быть прочной, надежной, с регулировкой и настройкой. Время бежало стремительно, время было упущено, и все службы завода действовали слаженно, подгоняемые указаниями Петелина «Срочно!» и его личной проверкой сроков выполнения.

А тем временем в Казани забили тревогу: Белгородский завод срывает сроки поставки! Мало того, что отгрузил на монтаж бракованные опорные конструкции, которые вернули на завод, так к тому же вот уже три месяца из Белгорода не поступило ни одной конструкции, и даже нет графиков со сроками поставки, хотя металл на завод отгружен полностью. На завод прибыл сам Генеральный директор «Камгэсэнергостроя» Александр Степанович Евдокимов. Был Александр Степанович крупной глыбой в строительстве. Он и был глыбой — массивный и упитанный, со стальным взглядом из-под кустистых бровей. Он вел многотрудное строительное дело надежным, опробованным методом — методом совещаний. Такое совещание состоялось на Белгородском заводе. Собраны были все — причастные и непричастные, включая «Стальпроект» и «Юстас». Только патоновцев привлечь не удалось — они были иностранными гражданами и отказались подчиняться. Сергей изо всех сил пытался уклониться от совещания, у него не было времени на многочасовую говорильню, но Петелин твердо сказал: «Надо, Сергей Валерьевич», и он занял место в углу, в последнем ряду. К началу третьего часа были сказаны все громкие слова о важности и ответственности стройки, было досконально разобрано, сколько на заводе имеется металла и сварочных материалов, сколько экземпляров проекта передано заводу, сколько денег перечислено, выяснено, улажены ли разногласия по договору и когда они будут улажены, доложено, сколько разработано рабочих чертежей. И тогда Евдокимов задал, наконец, сакральный вопрос: «Когда же, наконец, первые конструкции появятся на стройке?» Наступила тишина, и Петелин вытащил для