Розовая мечта - Элизабет Эштон

Портье в отеле, облаченный в бледно-голубую с белым униформу — национальные цвета, — был очень любезен с себастьеновской группой. Он говорил по-английски с американским акцентом. Площадка патио за набережной простиралась до самых темных холмов. Правее светились окна белых домиков на низких склонах холма, слева же возвышался отель, к нему вела широкая дорожка через парк. Череда узких ступенек заканчивалась у входа в просторный вестибюль, отделанный мрамором и украшенный копиями античных статуй в нишах по стенам. В центре зала находилась большая бронзовая фигура Аполлона Бельведерского, его подножия стояли растения в горшках. Пустые глаза божества обращены были сквозь стеклянные двери к далекому горизонту, словно для того, чтобы не видеть ничтожных людишек, мельтешащих внизу. Чармиэн показалось, что в лице статуи есть что-то, напоминающее Александроса.

Мадам Дюваль отправилась регистрироваться, она более всего интересовалась судьбой драгоценного багажа, но ее уверили, что все уже в их номерах. Вместе с девушками она пробиралась к лифту сквозь шумящую на всех языках нарядную толпу. Мягко и бесшумно поднялись они на второй этаж, в тишину и покой своих номеров. Роскошь их превзошла все ожидания. Им были предоставлены два двухместных и один одноместный номер для мадам директрисы, каждый со своей ванной и балконом. В большой гостиной их дожидался багаж, а также находились вешалки и принадлежности для глажки и утюжки. В отеле была собственная электроподстанция. К их услугам было абсолютно все необходимое.

Молоденький официант, объяснявшийся на смеси английского с французским, доставил им еду, после чего мадам сразу же велела им распаковать багаж, отутюжить все и развесить одежду. Сама она отправилась узнавать программу.

Ивона и Дезире, воспользовавшись этим, скрылись в своей спальне, а Чармиэн и Гортензия, невзирая на усталость, принялись усердно работать. К ее возвращению они почти все закончили. Мадам объяснила, что показы будут дважды в день — первый в три тридцать пополудни, а второй после обеда. Хозяин отеля, как сказали ей, воюет со своими соотечественниками из-за их врожденной непунктуальности, добиваясь, чтобы график мероприятий соблюдался в точности. Ожидали еще много новых гостей, а в четверг должен был прибыть целый круизный лайнер.

Еще она узнала, что мадам Себастьен прооперирована успешно и чувствует себя хорошо.

— А теперь, дети мои, — заявила утомленная мадам Дюваль, — давайте отдохнем.

Гортензия, наскоро умывшись, нырнула в постель и немедленно заснула, а Чармиэн не хотелось спать.

Приняв душ, намазавшись кремом и завернувшись в шелковый халат, она потихоньку вышла на балкон.

Ночь была очень тихая, ветерок улегся, но было прохладно, и она плотнее закуталась в халат, из садов доносился аромат жасмина.

Отель был выстроен ярусами, так что каждый этаж немного отступал назад по сравнению с нижним, поэтому можно было видеть половину балконов первого этажа и широкую террасу; все было освещено фонарями, установленными по периметру здания среди каменных вазонов с цветами. Ей слышалась приглушенная музыка, внизу в разгаре были танцы. Время от времени парочки выходили на террасу отдышаться или пофлиртовать. Все эти первые гости отеля были знаменитостями. Холеные, элегантные и самоуверенные, они чем-то раздражали Чармиэн. Вот с кем он привык общаться, думала она, они одного с ним поля ягоды.

Можно было различить фигуры на террасе, и девушка вздрогнула, узнав в одной из них Алекса. А вот и Хельга. На ней было черное бархатное платье без рукавов, обнаженные руки и плечи отливали серебром под светом фонарей. Он галантно нес за ней норковую накидку; на нем самом был белый вечерний смокинг. Они смотрелись рядом очень эффектно, это была симфония контрастов. Она не могла их расслышать или разглядеть выражения лиц, но поняла, что там царит полное согласие. Он был необыкновенно галантен, а Хельга беззаботно весела. Алекс даже как-то покровительственно прикрывал ей плечи мехом. Он мог быть властным, но и очень нежным, когда хотел этого.

Чармиэн вздохнула: хорошо, конечно быть независимой, но иногда так хочется, чтобы кто-нибудь вот так нежно дотронулся до твоих плеч. На борту яхты Алекс был так близко, а сейчас словно за тысячи миль от нее.

Бросив последний тоскливый взгляд на него, не подозревавшего о ее присутствии, она вернулась в комнату и легла.

Наутро ее бесцеремонно разбудил посыльный. Он сообщил девушке, что ее ждут для беседы. Чармиэн стала наскоро собираться. Посыльный ждал за дверью, чтобы проводить ее.

Бальный зал для предстоящих показов был расположен в другом крыле отеля, а номера Альтеи помещались над ним, так что пришлось спуститься, а затем пересечь длинный коридор. Оттуда Чармиэн препроводили в просторное помещение с широкой лоджией причудливо оформленной.

Тут не было ничего от классической элегантности отеля; мебель из металла, пластика и дерева, немыслимых очертаний, к примеру в виде пластмассовой человеческой руки, — и тут же старомодный диван с подушками. Загадочные импрессионистские полотна на белых стенах. Высокий черный потолок в серебристых звездочках, пунцовый ковер, изломанный скелет с огромными руками прятался в алькове. Хрипло ревела рок-музыка.

Чармиэн ожидала, что Альтея Димитриу окажется странной девушкой, и не ошиблась. Та валялась на животе, одетая в красные короткие штанишки и белую майку, и болтала ногами в красных босоножках; копна черных волос разметалась у нее по плечам. Ее глаза были такими же золотистыми и проницательными, как у брата.

— Кириа[3] Кибот, — провозгласил паж, переврав труднопроизносимую для грека фамилию Чевиот, и удалился, прикрыв дверь.

Вскинув длинные загорелые ноги, Альтея уселась.

— Так это вы девушка, которую отыскал Алекс? — спросила она на том же разговорном английском, на котором говорил ее брат. — Вы не такая, как его обычные пассии.

Чармиэн зарделась от ее грубости и ответила холодно:

— Не знаю, что вы имеете в виду, мадемуазель, — я нахожусь здесь, так как мсье Себастьен передал мне, что вы об этом просили, кроме того, я выполняю свою работу. Между мной и мистером Димитриу нет ничего личного.

Этому объяснению Альтея, видимо, не поверила.

— Рассказывайте, — пробурчала она, глядя в потолок, — я не вчера родилась.

Чармиэн ее просто возненавидела.

— Это правда, — настаивала она.

Альтея стала внимательно ее рассматривать, затем сказала примирительно:

— Может, и так, на его вкус вы слишком молоды — ему нравятся более зрелые и утонченные.