Тропик ночи - Майкл Грубер

— Знаю. Истинная, добрая христианка.

— Вот именно, хоть и христианства не твоего толка. Неужели ты воображаешь, будто она стала бы тратить время на такое дер… коровьи лепешки? Она считает, что на Кубе испанский язык и еда испанская и так далее. Так она и меня воспитывала. Я знаю о сантерии не больше, чем ты о европейском сатанизме.

— Успокойся. Кто-то дал испанское название этой кучке знахарей, как их там?

— Сантерос.

— Вот видишь? Ты просто эксперт.

— Ой, да прекрати ты! — взмолился Паз. — Лучше расскажи, что тебе сообщил токсиколог.

— Они там перерыли уйму книг, болтали, словно стая обезьян. Очень трудно было получить от них прямой ответ, во всяком случае, понятный мне. Правда, я вырос в деревне и понял хотя бы то, что речь идет о ядах растительного происхождения. Твоя этно-как-ее-там леди должна бы это знать. Один яд, с названием, от которого челюсть вывихнешь, является галлюциногеном и другие, вероятно, тоже. Плюс наркотик. Он ее полосовал, а ей чудилось, будто она танцует на школьном выпускном балу.

— А причина смерти? Один из ядов?

— Они не могут определить, — ответил Барлоу. — Но утверждают, что обнаружили не известное до сих пор вещество. От него ли остановилась сердце или от шока, неясно. В сердце было полно крови, когда оно отключилось.

— Ладно, я съезжу к Эррере еще раз и покажу ей это, — доблестно заявил Джимми, размахивая листком с заключением токсиколога и стараясь преодолеть антипатию к женщине, которая допекла его весьма основательно. — Посмотрим, сумеет ли она связать эти токсины с определенными растениями. А теперь не пора ли потолковать с Югансом? Может, это имеет к нему отношение.

Барлоу ответил ему долгим выразительным взглядом, потом сказал:

— По-твоему, водитель грузовика может иметь отношение к куче ядов, о которых никто и слыхом не слыхал? Но в этом деле может иметь большое значение даже какая-нибудь мелочь. — Барлоу встал и направился к двери. — Давай съездим к нему и спросим, как он это сделал.

Юганс жил на одной из лучших улиц Овертауна в каркасном доме. На улице росли деревья, с которых еще капала вода после недавнего дождя. Подстриженные лужайки тоже были влажными, а возле домов стояли дорогие машины, «кадиллаки» и «крайслеры», стало быть, у хозяев была работа и они могли бы позволить себе и более удобные и красивые жилища, если бы не были чернокожими и не обитали в районе самой жесткой сегрегации в Соединенных Штатах. В большинстве домов на окнах стояли решетки. Мистер Юганс их не установил. Когда оба копа вышли из машины, где-то на задах дома залаяла собака, и лаяла она все время, пока они тут оставались. Злой пес дешевле и лучше, чем решетки на окнах.

Они позвонили у входной двери и услышали, как в доме прозвенел звонок. На подъездной дорожке стоял красный «додж»-пикап последней модели, усеянный каплями дождевой воды, которая испарялась теперь под лучами вновь засиявшего солнца. Полицейские обменялись взглядами. Барлоу еще раз нажал на звонок, а Джимми пошел по дорожке вдоль дома и повернул за угол. Пес оказался белым питбулем с большим черным пятном на морде. Он подпрыгивал, как игрушка в ночном кошмаре, и кидался на забор, отгораживающий задний двор, скаля внушительные клыки. Паз, не обращая на собаку внимания, приподнялся на цыпочки и заглянул в окно. Кухня. Груда тарелок в раковине, на столе бутылка солодового напитка. Паз вернулся к входной двери.

— Проверил заднюю дверь? — спросил Барлоу.

— Нет, решил, что ты сам захочешь это сделать, Клетис. У тебя насчет животных особый дар.

— Испугался маленькой старой собачонки?

— Да, испугался. А у Джулиуса, как видно, очень крепкий сон.

— Или с ним беда приключилась, — заметил Барлоу, доставая из нагрудного кармана связку отмычек, завернутых в мягкую кожу. — Упал с кровати и сломал бедро. Наш христианский долг оказать ему помощь.

Дверь открывалась в гостиную, обставленную тяжелой мебелью, дешевой в изготовлении, но дорогой при продаже на местных ярмарках. Джулиус явно имел пристрастие к красному бархату, оно выразилось и в том, что картины на стенах тоже были размещены на фоне бархата. Обнаженные африканские красавицы, зулус с копьем и щитом и проповедующий Иисус — таковы были сюжеты. Хозяин не пожалел денег на убранство, но комната имела запущенный вид: пыль по углам, паутина на потолке. На кофейном столике стояли пустая бутылка из-под дорогого коньяка и два грязных стакана. Создавалось впечатление, что хозяин дома — человек не без средств, достаточно гордый, правда, с некоторых пор опустившийся. Они вошли в холл, на стенах которого были развешаны точно такие же африканские маски, какие они видели в квартире убитой, только качеством получше, из настоящего черного дерева. Направо кухня, слева еще две двери: в ванную и в маленькую спальню, которую явно использовали как кабинет. В конце холла тоже дверь, из-за которой доносились весьма своеобразные звуки: звон пружин кровати, выкрики высоким голосом и стоны низким.

Барлоу произнес громко и даже театрально:

— У них, я думаю, здесь церковь, Джимми, одна из прихожанок взывает к Господу. Как ты считаешь?

— Я не склонен с тобой согласиться, — ответил Джимми с той же наигранной интонацией. — Я полагаю, мы слышим звуки совершаемого прелюбодеяния.

Звуки прекратились.

— Трудно в это поверить, — возразил Барлоу и продолжал, словно бы пародируя те проповеди, которые имел обыкновение произносить по воскресеньям: — Низким, отвратительным и мерзким псом был бы тот, кто предавался бы прелюбодеянию в то время, как мать его ребенка, вся изрезанная, лежит в морге. И ни одна уважающая себя женщина не позволила бы себе подобную низость.

Стоны и сердитые выкрики за дверью разгорелись с новой силой. Наконец дверь распахнулась, и из нее выскочила совсем юная пухленькая смуглая девушка, пылающая негодованием. Она была закутана в простыню и держала в руках охапку одежды. Она пронеслась мимо полицейских, ворвалась в ванную и захлопнула за собой дверь. Барлоу и Джимми остановились в дверях спальни.

— Кто вы такие, дьявол вас побери, и какого черта делаете в моем доме? — проревел мужчина, лежавший в кровати.

Юганс был крепко сложенным мужчиной чуть за сорок, с пышными усами и редеющими волосами. На шее и запястьях золотые цепи, физиономия тупая и чувственная, в данный момент до крайности разъяренная. Юганс сел на край постели, прикрыв чресла скудным лоскутом синей махровой ткани.

Копы предъявили свои значки, предложили Югансу одеться и вышли в гостиную. Дожидаясь, пока тот выйдет, осматривали комнату — не попадется ли на глаза предмет, свидетельствующий о нарушении закона.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});