Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). - Александр Зимин

Столь энергичный натиск заставил Александра Казимировича задуматься над дальнейшими перспективами войны и срочно выехать поближе к театру военных действий. С 13 по 20 сентября 1492 г. он пробыл в Минске. Александр хотел склонить русского государя к миру неожиданным и смелым предложением — выдать за него замуж дочь Ивана III Елену. Со сватовством к Елене и предложением заключить договор в ноябре в Москву прибыло посольство Станислава Глебовича, первое после восшествия на престол Александра. Послы молчали о верховских князьях, но протестовали против захвата Хлепня, Рогачева и сожжения Мценска, Любутска и Мосальска. Предложение о сватовстве было заманчивым. Оно сулило Ивану III новые возможности для закрепления приобретенных земель и давало шанс на наследование всего Великого княжества Литовского.[307] Впрочем, шанс шансом, а реальность реальностью. Поэтому Иван III настаивал на урегулировании спорных территориальных вопросов как предварительном условии для переговоров о браке.

Несколько ранее, в июле 1492 г., для установления союзнических отношений Александр отправил посольство к Менгли-Гирею. Стремясь нейтрализовать эти его действия, Иван III в сентябре направил в Крым К. Заболоцкого, а в «Волохи» — И. А. Плещеева.[308] Впрочем, и сам крымский хан предпочел добрую войну с Литовским княжеством, сулившую ему полон и прибытки, худому миру, и крымская акция Александра успеха не имела. В декабре 1492 г. «поиман» был кн. Ф. И. Бельский «на Луху» (на Средней Волге), где он (очевидно, после 1489 г.) получил вотчину-кормление вместо близкого к порубежью Демона.[309] Схваченный, вероятно, незадолго до того кн. Иван Лукомский показал, что Бельский собирался бежать в Литву.[310] Кн. Федора отправили в заточение в Галич, где он и пробыл до 1497 г. (в этом году его освободили и женили на дочери княгини Анны Рязанской).[311] Впрочем, самого Лукомского постигла страшная участь. Его обвинили в том, что он по поручению Казимира должен был убить или опоить зельем Ивана III. Зелье у него обнаружили, и в январе 1493 г. Лукомский был сожжен в клетке ниже моста через Москву-реку. Торговой казни подверглись двое смольнян-лазутчиков. Эпизод с Бельским и Лукомским не имел влияния на дальнейший ход литовско-русских отношений.

Александр хотел вести переговоры с «позиции силы». Поэтому зимой 1492 г. он посылает под Серпейск и Мезецк войска смоленского воеводы Юрия Глебовича, а также кн. Семена Ивановича Стародубского и друцких князей. Семен Иванович — сын давнишнего врага Василия II Ивана Можайского, бежавшего в Литву в 1454 г. Здесь он получил огромное Стародубское княжество и был женат на сестре князей Семена и Дмитрия Федоровичей Воротынских. Поход, в котором принимал участие его сын Семен, начался удачно. Горожане Серпейска и Можайска сдались литовским воеводам. Но тогда в ответ Иван III отправил войско во главе с кн. Федором Васильевичем Рязанским и Инкой Измайловым (воеводой брата кн. Федора — Ивана). В походе приняли участие и верховские князья, 29 января 1492 г. из Москвы выступили войска кн. М. И. Колышки-Патрикеева, кн. А. В. Оболенского и др. На Луки был послан кн. Д. А. Пенко, в Можайск — кн. В. И. Патрикеев. Из Твери вышла рать кн. Д. В. Щени, из Новгорода — Якова Захарьича, из Пскова — кн. В. Ф. Шуйского. Узнав о приближении русских войск, Юрий Глебович и Семен Иванович бежали. Мезецк сдался на милость победителей и поэтому был пощажен. Серпейск и Опаков были взяты и сожжены. Более 500 полоняников брошено было в заточение. Одновременно войска князей Д. В. Щени и В. И. Патрикеева осадили и взяли Вязьму. Ее жители принесли присягу на верность Ивану III, поэтому их оставили в покое.[312]

Успехи русских войск были столь значительны, что в начале 1493 г. Александр ожидал их дальнейшего продвижения в глубь Литовского княжества и отдал распоряжение Юрию Глебовичу готовить Смоленск к обороне. Но со взятием Вязьмы, Мезецка, Серпейска и Опакова военные действия Ивана III против Литвы практически прекратились. 5 января 1493 г. в Литву была послана миссия Д. Загряжского, сообщившего о переходе на русскую сторону князей С. Ф. Воротынского, А. В. и В. В. Белевских, М. Р. Мезецкого и А. Ю. Вяземского.[313] Ответа на посольство не последовало.

Видя полный провал военной демонстрации, Александр в марте 1493 г. отправил ко двору Яна Ольбрахта посольство с просьбой о помощи против «московита». Но время шло, ответ от короля все не приходил и литовскому князю пришлось возобновить дипломатический зондаж. В марте-июне велась переписка с новгородскими наместниками, а в конце июня — начале июля Москву посетила миссия Андрея Олехновича и Войтеха Яновича. В ходе переговоров обсуждались и вопросы о судьбах верховских князей и о территории, занятой русскими войсками. Александр настаивал, чтобы русский государь «отпустил доброволне» С. Ф. Воротынского, А. В. и В. В. Белевских и М. Р. Мезецкого, вернул Вязьму и другие города. Но Иван III отвечал, что Воротынские и другие верховские княжата — «наши слуги старые»; как и вяземские княжата, они «служили предком нашим».[314]

Твердая позиция Ивана III стала возможной не только благодаря военным победам, но и в результате укрепления внешнеполитического положения Русского государства на Востоке и Западе. В 1490 г. Москву посетили послы из Чагадая. Зимой 1491/92 г. прибыло посольство Мурата от иверского (грузинского) царя Александра.[315] Так закладывались основы дружественных сношений, которым суждено было в дальнейшем сыграть значительную роль в формировании связей между народами Руси, Кавказа и Средней Азии. Упрочилась позиция России и на северо-западе страны. В 1491 г. кончался срок 10-летнего перемирия с Ливонией, и из Нарвы в Москву прибыло посольство для его продления. Весной 1492 г. для обеспечения безопасности русских рубежей на реке Нарове была заложена крепость Ивангород, увековечившая в названии имя государя. Этот мощный бастион располагался прямо против Нарвы. А тем временем переговоры с Ливонией затягивались. Все же в марте 1493 г. мирный договор (аналогичный предшествующему) был заключен. В июне в Москву прибыл посол датского короля договариваться «о братстве». С ответной миссией были отправлены опытный дипломат Д. Ларев и Д. Зайцев. Русско-датский договор о дружбе, заключенный 8 ноября 1493 г., стал началом русско-датского союза, направленного против Швеции, которая продолжала удерживать старинные новгородские земли в Карелии.[316]

В мае 1493 г. состоялся обмен посольствами с врагом Ягеллонов мазовецким князем Конрадом. Он сватался к дочери Ивана III, а русские послы В. Г. Заболоцкий и дьяк В. Долматов должны были выяснить, насколько серьезна решимость Конрада бороться с Казимировыми детьми.[317] В феврале 1492 г. в Москву прибыло молдавское посольство Мушата и вернулся ездивший к Стефану Прокофий (Скурат) Зиновьевич. В сентябре 1492 — октябре 1493 г. состоялось ответное посольство И. А. Плещеева. В мае 1493 г. в Италию поехал с дипломатической миссией Микула Ангелов.[318]

Только отношения с Империей находились в состоянии застоя. После миссии фон Турна (ноябрь 1491 г.) к Максимилиану вторично отправился Юрий Грек (Траханиот), а также ездили М. Кляпик Еропкин и Иван Волк Курицын. Вернулись они в июле 1493 г. Переговоры не дали никаких реальных результатов. Максимилиан, занятый войной с Францией, стремился придерживаться Пресбургского договора с Владиславом Ягеллоном (7 ноября 1491 г.), а Иван III не склонен был вступать в антиосманскую лигу, чего добивался император.[319]

К осени 1493 г., когда в Москву прибыло посольство Войтеха Яновича, внешнеполитические позиции России были прочными. Надежды же на польскую помощь у Александра постепенно рассеивались. Войтех был озабочен получением «опасной» (гарантирующей безопасный проезд) грамоты для «великого» посольства Литвы. Это фактически означало согласие литовской стороны на обсуждение русских предложений о мире. В состав посольства, прибывшего в Москву 17 января 1494 г., входили Троцкий воевода Петр Янович, Станислав Янович, Войтех Янович и писарь Федор Григорьевич. Действуя согласно наказу, составленному на сейме в ноябре 1493 г., послы настаивали на возобновлении договора 1449 г. В крайнем случае Александр «милостиво» соглашался поступиться Новгородом, но требовал за это признания его прав на Ливонию. Великие Луки, Ржев, Торопец, Чернигов он также рассматривал как земли, подвластные Литовскому княжеству. Подобная программа была совершенно нереальной. Позднее (то ли получив известие об отказе Польши поддержать Литву в войне с Россией, то ли руководствуясь секретными инструкциями) литовское посольство стало уступчивее. Послы выражали готовность «поступиться» никогда не принадлежавшими Литовскому княжеству Новгородом, Псковом и Тверью, но настаивали на возвращении всех земель, перешедших к России в ходе войны. В свою очередь представители Ивана III говорили о претензиях на Смоленск и Брянск, находившихся тогда под властью Литовского княжества.[320]