Я вас предупредил - Головачев Василий

На лицах обслуживающего персонала, свыкшегося с постоянным риском ошибки в расчётах, лежала печать тщательно скрываемого страха, неуверенности и ожидания чего-то ужасного и непоправимого, от чего нет спасения и чему нет названия.

Очередная группа РУМО[3], подумал Каудери, не отвечая на приветствия. всё равно о результатах испытаний станет известно – и даже раньше, чем об этом думают разини из корпуса спецопераций. Если мощность гравитационной бомбы хотя бы вполовину такова, как обещали яйцеголовые[4], то твердь земная отзовётся не хуже, чем «Нью-Йорк таймс» на появление прыщика на носу тёщи президента. Толчок отметят все сейсмостанции мира, а заодно станут известны и координаты эпицентра, и – прости-прощай секретность.

– Всё готово, сэр, – доложил длинный и худой, как антенна высокочастотной радиосвязи, генерал Баум, командующий испытаниями. – Старт по команде или вы…

– По расписанию, – отрывисто бросил Каудери, со вздохом облегчения опускаясь в центральное кресло.

Генерал Баум остался стоять рядом, молча радуясь, что инспектором Пентагона оказался старый знакомый – педантичный, неразговорчивый, вечно угрюмый бригадный генерал Генри Каудери, слывший самым объективным из генералов комиссии по контролю за вооружением.

– Кто лётчик? – спросил Каудери, поглядев на часы. До старта В-III оставалось ещё пятнадцать минут.

– Майор Киллер.

– Дайте его на связь.

– Он, наверное, уже в самолёте…

Каудери повернул голову к Бауму, и генерал, пожав плечами, дал команду оператору. Через две минуты на экранчике видеофона появилось взволнованное, слегка удивлённое лицо майора.

«Совсем юнец! – подумал с долей досады и разочарования Каудери. – Ещё не взлетел, а уже чувствует себя национальным героем!»

Полковник Тиббетс, наверное, когда-то тоже чувствовал себя героем, когда сбросил атомную бомбу на Хиросиму… И ничуть не терзался, узнав, чем кончился его налёт… Судя по виду, майора Киллера тоже не станет мучить совесть, такой сбросит, не задумываясь, всё, что угодно и куда угодно…

– Вот что, сынок, – пробормотал генерал. – Тебе уже всё объяснили, не буду повторяться. В случае… сам понимаешь, всякое может случиться… В общем, желаю удачи.

– О’кей, генерал, – несколько развязно ответил пилот. – Всё будет о’кей! – Удивление в его глазах не ушло.

– Тогда с нами бог, сынок! Не промахнись.

Киллер покривил губы, и оператор поспешно вырубил связь, опасаясь за не слишком сдержанный язык майора.

Спустя несколько минут с одного из аэродромов Невады стартовал стратегический бомбардировщик В-III с первой гравитационной бомбой на борту. Операция «Терпение» началась.

В посту зажглись все экраны, и генералы вместе с немногочисленной свитой могли теперь видеть пустыню Мохаук (бывшую плодородную саванну Мохаук) во всём её великолепии, со всех ракурсов и высот, хотя изображения на экранах почти ничем не отличались друг от друга: на них были всё те же чёрные с красным увалы, холмы и хаос чёрно-бурых теней.

И над всем этим мрачным миром, невольно воскрешавшим в памяти картины Дантова ада, раскинулся голубой невесомый купол неба с багровым шаром солнца, стремящегося скрыться за горизонтом до начала «эксперимента».

– Две минуты до цели, – доложил инженер радарного сопровождения. – Высота тридцать четыре пятьсот.

– Он что же – с такой высоты и будет бросать? – поинтересовался Каудери, расстёгивая воротничок: ему вдруг стало жарко.

– Нет, бомба автоматически отделяется на высоте девяти километров и планирует на цель самостоятельно. – Баум подумал и добавил: – Самолёт как раз будет выходить из пикирования.

– Мы его увидим?

– Что?.. Нет, только на экране радара.

– Хорошо. Как далеко эпицентр?

Баум ухмыльнулся одной половиной лица.

– Триста километров. По расчётам, сейсмические волны от бомбы образуются только поперечные, пойдут в глубь земли, а к нам придёт один-два балла, пустяки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я не о том, – буркнул Каудери, недовольный, что позволил посторонним усомниться в собственной храбрости. – Жаль, что ничего не будет видно с вышки.

– Мы все увидим на экранах. – Баум пустился в объяснение тонкостей работы систем контроля, но в это время инженер оповестил:

– Самолёт над целью! Ноль с момента пуска!

– Один, два, три… – начал отсчёт оператор за пультом…

На счёте «тринадцать» чёрная равнина на экране вдруг встала вертикально, в месте падения супербомбы поднялся гигантский чёрный столб, окутанный странной светящейся сеткой. Это были электрические разряды. Вздрогнул пол центра управления, динамики донесли страшный вопль потревоженной взрывом атмосферы.

Экраны погасли один за другим, динамики смолкли, и в наступившей тишине люди услышали отдалённый подземный гул, последовавший за первым толчком. А затем снова качнулся пол зала, новый мощный толчок расколол пульт и стену напротив, и началось светопреставление!

– Ничего не понимаю! – кричал, стоя на коленях у пульта, генерал Баум. – Мощность бомбы мизерная, такого эффекта не должно было быть!..

– С базы передают – там творится нечто невероятное! – вторил ему оператор связи. – Рушатся дома, землетрясение силой до десяти баллов!

В зал ворвался полковник охраны.

– Все наверх, живо! Господин генерал, надо немедленно покинуть пост! Здесь нас задавит в два счёта, не поможет и двухметровая броня!

– Они передают – землетрясение распространяется по всей Америке! – рыдал сквозь грохот ломающихся конструкций и бьющейся аппаратуры связист. – Города погребены под обвалами, идёт цунами… Всё, нет связи!

– Этого не должно было быть, не должно! – причитал генерал Баум, ползком направляясь к шахте лифта. За ним, цепляясь за неровности пола, потянулись объятые ужасом операторы и инженеры, в глазах которых росло безумие.

«Не должно!» – подумал Каудери, хватаясь за протянутую руку полковника. Он вдруг вспомнил когда-то прочитанный им доклад ученого-эколога Артура Блисса на Ассамблее ООН по вопросам охраны экологической среды. «За последние тридцать лет, – докладывал Блисс, – увеличилось не только количество землетрясений, но и их сила и соответственно ущерб, наносимый человечеству. Замечена тенденция роста количества землетрясений из года в год, и невольно напрашивается вывод – не связано ли это с деятельностью человека?»

Вот и ответ.

Каудери смотрел на единственный уцелевший экран, на котором ворочались жуткие багрово-чёрные тени: землетрясение словно нарочно пощадило его: мол, смотрите, что вы натворили. Генерал не мог отвести взгляда.

Реакция природы на нашу «цивилизационную» деятельность когда-нибудь должна была превысить безобидный уровень. Мало мы её били, кромсали, резали и рвали своими взрывами? Ядерными, термоядерными, нейтронными, лазерными… А теперь и гравитационными! Последняя капля… Надо же, как «удачно» подобрали яйцеголовые название испытаниям – «Терпение»! Вот и лопнуло терпение природы… Господи, неужели это конец?!

Зал разорвала ещё одна трещина, и генерал Баум с воплем исчез в её алой глубине вместе со свитой. Та же участь постигла и полковника безопасности вместе со взводом охраны.

«Всё кончено. Всё!..» – Каудери в оцепенении смотрел, как сближаются стены. Со всем миром покончено! Происходит очищение цивилизации!.. В огне и разгуле стихий родится новый мир, который, возможно, будет счастливей… Что ж, тем лучше, не надо теперь постоянно ждать конца света и мучиться этим ожиданием. Права была жена, предупреждая, что вся жизнь военного эксперта – ожидание конца…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Всё, ждать больше нечего!

Отколовшаяся от стены плита придавила генерала к полу, и он закричал…

…и почувствовал, что его трясут за плечо. Он открыл глаза и увидел над собой испуганное лицо жены.

– Проснись, Генри, что с тобой?

– Я… кричал? – вяло спросил Каудери, возвращаясь к действительности из кошмарного сна. – Который час?