Конец клинка ночи (ЛП) - Кирк Райан

Сердце Коджи бешено колотилось, его рука вспотела на рукояти меча. Он знал по многолетнему опыту, что как только битва начнется, его нервы исчезнут, но ожидание, которое приходило перед боем, всегда было худшим. Он не мог позволить себе показать свой страх. Клинки пристально наблюдали за ним, воодушевляясь его уверенностью.

Он не боялся за свою жизнь. Это была не наглость. Если он умрет сегодня, он умрет за достойное дело. Цифры перед ним не имели значения. Как только он вытащил меч, будь один противник или тысяча, он будет сражаться, не сдерживаясь.

Он вспотел из-за бремени лидерства. Его жизнь была его, он мог провести ее так, как он хотел, но эти клинки решили следовать за ним. Они смотрели на него, потому что доверяли ему, и он боялся, что каждая смерть будет предательством этого доверия. Он знал, что можно сделать так много, и решил, что пожертвует своей жизнью, если она спасет одного из клинков позади него.

В рассказах это был момент, когда вождь произносил речь, которая волновала сердца солдат. Но Коджи не был силен в словах. Его инструменты были из стали. Он повернулся, поклонился, затем снова повернулся и стал ждать.

Клинки находились в нескольких шеренгах от линии фронта, защищенные жизнями некоторых обычных пехотинцев генерала Фумио. Коджи ненавидел логику генерала, но не мог отрицать мудрость позиции. Чтобы выдержать атаку, нужно было как можно больше клинков, чтобы переломить ход битвы. Если бы они стояли спереди, они бы рано пали. Фумио возложил на них большую часть своей стратегии. Небольшая группа Коджи, превосходящая численностью и почти превосходящая по маневрам, имела лучшие шансы на победу для Фумио.

Не было возможности говорить, барабаны зазвучали наступление. Крики командиров раздались в линии, и армия Фумио одной большой массой двинулась вперед.

Клинки Коджи шли бок о бок с обычной пехотой, прячась на виду. С каждым их шагом руки Коджи сохли, и его сердце нашло устойчивый ритм. Ожидание прошло, теперь осталась только работа.

Что думали другие солдаты накануне боя? Думали ли они о заброшенных домах, о лучших временах, которые существовали только в комфорте памяти? Несмотря на его политику и причины, по которым он был там, когда началась битва, все, о чем Коджи думал, были братья и сестры рядом с ним.

С противоположных линий в воздух взлетели тысячи стрел, омрачая небо смертоносной красотой своего полета. Коджи позволил себе наблюдать мгновение, как несколько стрел столкнулись в воздухе и сбили несколько других с курса. Затем он поднял щит над головой.

Как и все клинки ночи, Коджи презирал использование щита. Это было трусливое устройство, но после осады Звездопада и понимания, что не все крупномасштабные сражения были столь почетными, как дуэль один на один, Коджи настоял на том, чтобы все его воины использовали щиты. Клинок ночи со стрелой в груди был не более полезен, чем любой другой раненый солдат.

Коджи почувствовал несколько ударов по щиту, рука напряглась, но его группа крепко держала щиты вместе, образуя почти непробиваемую крышу над их головами. Они держали щиты, продолжая идти вперед, и снова и снова Коджи чувствовал удары по руке, которые при других обстоятельствах привели бы к смерти или травме.

Удары барабанов за ними изменились, и пехота, составлявшая передовую, перешла с упорядоченного марша на бег. Линии сомкнулись. В трех рядах перед ним воины побежали, крича так громко, как только могли. Затем рванулась следующая линия, потом — перед ним. Наконец, Коджи глубоко вдохнул и сам побежал вперед.

Он закричал, высвободив весь страх, который вызвал бой. Он принял чувство, ощутил силу окружающей его армии, дух мужчин и женщин, готовых отдать свою жизнь, чтобы другие могли жить в мире. Он кричал об Асе и Мари, о тех, кто твердо стоял за его спиной.

Бег длился несколько десятков шагов. Атака началась и резко остановилась, когда в воздухе зазвенела сталь. Линии фронта столкнулись. Коджи отбросил щит в сторону, чувствуя, что воины позади него делали то же самое. Они продвигались вперед, ожидая, пока синяя форма дома Кита уступит место красной форме их врагов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Коджи думал, что битва начиналась медленно. Сначала один офицер в красной форме, казалось, оказался в синем море, и меч Коджи вспыхнул один раз. Через несколько мгновений пришёл еще один, и меч Коджи снова запел, закончив жизнь человека одним ударом. Затем прошли еще двое, потом больше, чем Коджи мог справиться в одиночку. Они начали окружать его и обходить его. Коджи и его товарищи-клинки в своей невзрачной форме не привлекали особого внимания вражеской пехоты.

Все приказы, существовавшие до столкновения, исчезли. Солдаты яростно рубили друг друга, многие из них забывали даже базовую подготовку. Пехота, защищавшая клинков во время наступления, была либо мертва, либо пала, сокрушенная количеством врагов, с которыми столкнулась. Коджи и его воины были окружены морем красной формы, но Коджи не возражал. Он работал еще сильнее, желая полностью окружить себя врагом. Только тогда он почувствовал, что боролся изо всех сил. Он потерял себя в чувстве и полагался на обучение, скользя между линиями так же легко, как среди деревьев в лесу. Ни один враг не подошел ближе, его меч снова и снова рассекал их.

Он чувствовал себя странно возбужденным, его удары были сильными и точными, битва продолжалась. Враги заполнили его видение и чувства, но он ощущал себя более живым, чем когда-либо.

Коджи уже не ощущал время. Под напором людей он не мог расширить чувство дальше, чем на несколько шагов в любом направлении, но в этом маленьком королевстве он был королем. Его мир был наполнен окровавленной сталью, вспотевшими и стонущими солдатами и пылью тысяч ног.

Одна опасность заключалась в том, чтобы уйти от других клинков. Он сражался с помощью массы клинков, и иногда, когда хаос тек вокруг него, он обнаруживал себя одиноким, отрезанным от других. Дважды он стоял и ждал, пока клинки не догонят его, но однажды ему нужно было отступить и укрыться.

Он чувствовал себя странно, будучи частью битвы, но все еще отделенным от более широкой сцены. Он не знал, как прошла битв, выигрывали они или проигрывали. Бросив взгляд на небо, он с удивлением обнаружил, что солнце было прямо над головой. Он понятия не имел, что прошло столько времени. Внезапно на него накатила волна изнеможения, и он позволил другим клинкам пройти вперед, попал в небольшое пространство относительной безопасности.

Короткий перерыв в битве позволил ему лучше понять окружение и битву в целом. Их силы продвинулись дальше, чем он думал. Если повезет, они справятся. Но гораздо больше вдохновляла работа его воинов.

Клинки сражались парами, не позволяя одному уйти слишком далеко вперед другого. Каждая пара по очереди сражалась у края группы, а затем уходила в центр, давая себе время отдохнуть и перевести дыхание. Полностью расслабиться они, конечно, не могли, но немногие красные мундиры пробивались сквозь стену клинков. Также в центре была горстка клинков дня, готовых исцелить в любой момент.

Коджи снова обыскал все поле битвы. Несмотря на прогресс, на поле было по-прежнему гораздо больше красной формы, чем синей. Им нужно было атаковать Каташи. После нескольких секунд поисков он нашел флаг вдалеке на вершине небольшого холма. Лорд наблюдал за сражением с тыла.

Действия лорда только подтвердили уверенность Коджи в том, что этот человек был трусом. Ему нужно было направить клинков к Каташи. Глубоко вдохнув, он покинул относительную безопасность в центре группы и снова занял позицию, направляясь к флагу Каташи. Остальные клинки последовали его примеру, медленно продвигаясь в море прижатых к ним тел.

Сопротивление возросло. На месте каждого убитого Коджи солдата, казалось, появлялись двое. Коджи не знал, привлекала ли его группа больше внимания, или они просто достигли достаточного прогресса, чтобы покинуть остальную часть линии Фумио. Но причина не имела значения. Все, что имело значение, — это убить Каташи и положить конец этой битве.