Цена головы - Жорж Сименон

Вполне вероятно, что он предвидел даже самоубийство Кросби, который сочтет себя разоблаченным. Вполне вероятно. Но и этого ему мало. Он опьянен своим могуществом. Он опасен. И поэтому после смерти Кросби я повсюду хожу следом за ним. С утра до ночи и с ночи до утра, всегда молчаливый и хмурый. А выдержка у него уже не та. Мелкие факты убеждают меня, что он катится по наклонной плоскости, но ненависть к людям не оставляет его. Он начинает глумиться над беззащитными, обижает нищенку, заставляет девчонок драться из-за тысячефранковой бумажки. Радек — актер, он все время косится: какое впечатление производит это на меня, его единственного зрителя?

Это — начало конца. В таком состоянии долго не останешься хладнокровным, ошибки появятся неизбежно. И он их совершает, как рано или поздно совершали все преступники.

Он убил двух женщин, убил Кросби. Погубил Жозефа Эртена. Но до своей гибели он хочет совершить еще не одно жертвоприношение. Однако я принимаю меры предосторожности. Я сажаю инспектора Жанвье в почтовое отделение отеля «Георг Пятый», чтобы он перехватывал всю корреспонденцию на имя миссис Кросби и Эдны Рейхберг и прослушивал все их телефонные разговоры. Дважды Радеку удавалось ненадолго отделаться от меня, и я догадываюсь, что он отправлял письма. Через несколько часов Жанвье приносил эти письма мне.

Вот они! Одно письмо адресовано миссис Кросби. В нем говорится, что убийство миссис Хендерсон было организовано ее мужем. В качестве доказательства к письму приложена коробочка с ключом от виллы и конверт, адрес на котором написан рукой американца. Радек знает законы. В письме сказано, что убийца ни в коем случае не может быть наследником своей жертвы. Это значит, что состояние миссис Кросби будет конфисковано. Он приказывает миссис Кросби приехать в полночь в «Белую цаплю», распороть матрац, вынуть оттуда орудие убийства и спрятать его в надежном месте. Если ножа там не окажется, она должна ехать на виллу и искать его в платяном шкафу. Заметьте, он прекрасно знает, что в матраце ничего нет и что миссис Кросби напрасно отправится в «Белую цаплю», но его снедает желание поиздеваться над другими, по мере того как ухудшается его положение. Он счастлив, что заставил богатую американку мчаться в бистро для бродяг.

Но и этого ему мало! Он идет дальше и раскрывает миссис Кросби измену ее мужа. Он сообщает, что Кросби был любовником Эдны Рейхберг, что он обещал жениться на ней. Кроме того, пишет он, Эдна знает правду! Она вас ненавидит, достаточно одного ее слова, и вы будете обречены на позор и нищету…

Мегрэ перевел дух и вытер платком взмокшее лицо.

— Вы скажете — глупо, нелепо? Нет! Скорее это напоминает кошмар. Недаром Радек долгие годы вынашивал планы утонченной мести человечеству. К тому же он предугадал почти все.

Другое письмо извещает Эдну Рейхберг о том, что миссис Хендерсон убил Кросби. Если она хочет избежать скандала, она должна в определенный час поехать на виллу и взять из платяного шкафа нож, единственную вещественную улику. Он добавляет, что миссис Кросби знала о преступлении мужа.

Повторяю, он казался себе полубогом, играющим судьбами людей. Ни одна из женщин не получила предназначенных им писем — их доставил мне Жанвье. Доказать, что письма написаны Радеком, я не мог бы: как и письмо в «Сиффле», они написаны левой рукой.

Тогда я поговорил с каждой из женщин и уговорил их осуществить один опыт, чтобы поймать убийцу миссис Хендерсон. Прежде всего, надо было в точности проделать все, что требовалось в письмах. Радек сам привез меня к «Белой цапле», а затем в Сен-Клу. Возможно, он предчувствовал, что это конец. Великолепный конец, как раз в его вкусе. Он ведь не знал, что письма перехвачены.

Миссис Кросби, потрясенная разоблачением мужа, усталая после бесцельной поездки в бистро, входит в пустую виллу и проникает в ту самую комнату, где было совершено убийство. Представьте себе, в каком состоянии она столкнется лицом к лицу с Эдной Рейхберг. И в руках у нее будет кинжал. Я не уверен, что кто-нибудь из них пошел бы на убийство, но психологический расчет Радека был довольно точен.

Однако в моей режиссуре события развернулись по-другому. Миссис Кросби уехала из виллы одна. И Радек никак не мог понять, где Эдна? Что с ней случилось? Это заставило его пойти со мной. Он сам открыл шкаф. И увидел там не труп, а живую и здоровую шведку.

Он посмотрел на меня — и все понял. И тогда он сделал то, чего я ждал давно. Он выстрелил.

Комельо вытаращил глаза.

— Не беспокойтесь! Еще днем в уличной толчее я заменил пистолет Радека точно таким же, но незаряженным. Вот и все. Радек играл и проиграл…

Мегрэ раскурил погасшую трубку и встал, нахмурив лоб.

— Должен сказать, что проигрывать он умеет. Мы провели остаток ночи у меня в кабинете на набережной Орфевр. Я честно рассказал ему все, что знал, и он запирался не больше часа. А затем принялся рассказывать, и я смог заполнить все пробелы. Он все еще не прочь прихвастнуть. Он был абсолютно спокоен. Когда мы кончили, он хладнокровно спросил, казнят ли его. Я засмеялся, а он захохотал.

— Добейтесь этого непременно! — сказал он. — Вы мне окажете большую услугу. И потом, меня интересует одна вещь. Как-то в Германии мне пришлось присутствовать при казни. Приговоренный все время держался отлично. Но в самый последний момент он все-таки начал плакать и кричать: «Мама!» Так вот, мне интересно: буду ли я звать маму? А как думаете вы?

Комиссар и следователь замолчали. Стал отчетливее слышен неясный гул Дворца правосудия, сливавшийся с отдаленным и мощным гулом Парижа.

Наконец следователь Комельо отодвинул лежавшее перед ним — больше для виду — досье.

— Хорошо, комиссар… — начал он, — я…

Следователь смотрел в сторону, щеки его порозовели.

— Я прошу вас забыть мою… мою…

Но Мегрэ надел свое черное драповое пальто, протянул следователю руку и сказал как ни в чем не бывало:

— Завтра я пришлю вам донесение. А сейчас мне надо зайти к Мерсу, я обещал показать ему эти письма. Он собирается подвергнуть их графологической экспертизе.

Прежде чем выйти, комиссар остановился в дверях и обернулся: следователь понуро сидел за столом. Тогда Мегрэ улыбнулся, и эта еле заметная улыбка была его единственной местью.

12. Падение

Стоял январь. Было очень холодно. Все десять мужчин подняли воротники пальто и спрятали руки в карманы.

Некоторые приплясывали на месте, стараясь согреться, и перебрасывались короткими фразами. Все искоса поглядывали в одну сторону.

Мегрэ, втянув голову в плечи, держался поодаль от всех и казался таким сердитым, что никто не осмеливался с ним заговорить.

В домах, окружавших здание тюрьмы, кое-где зажглись огни. Наступал холодный рассвет, где-то пронзительно звенели трамваи.

Послышался шум приближающейся машины, затем звук хлопнувшей дверцы, топот сапог и отдаваемые вполголоса приказания. Журналист закоченевшими пальцами что-то записывал в блокноте. Кое-кто отвернулся.

Из тюремной машины поспешно вышел Радек. Во дворе он остановился и огляделся. В предутренних сумерках его глаза казались совсем светлыми, цвета морской волны.

Его держали с обеих сторон, но это было излишне. Большими шагами он направился к эшафоту. Но тут он поскользнулся на заледеневшей лужице и упал. Не поняв, что случилось, стража навалилась на него. Они ожидали сопротивления.

Это длилось несколько секунд, но для осужденного, по-видимому, падение было мучительным. Он поднялся с выражением стыда на лице. Вся его самоуверенность и гордость исчезли.

Он увидел Мегрэ, которого просил присутствовать при казни.

— Вы пришли, комиссар…

Мегрэ отвел глаза.

Люди нетерпеливо задвигались. У всех нервы были напряжены, всем хотелось сократить тяжелую сцену.

Радек повернулся и посмотрел на лужицу, на которой поскользнулся. Затем перевел глаза на эшафот и саркастически засмеялся:

— И тут неудача!

Те, кому предстояло оборвать жизнь Радека, неловко топтались вокруг, не смея торопить его. Кто-то откашлялся. За стеной, на улице, прогудела машина.

Радек сам двинулся вперед, ни на кого не глядя.

И остановился снова.

— Комиссар…

Еще минута — и наступит конец. Голос чеха звучал как-то странно:

— Вы пойдете сейчас домой. Вас ждет жена, она сварит вам кофе…

Мегрэ отвернулся от Радека, спрятал глаза. Это была правда! Он знал, что жена его встретит в маленькой натопленной столовой и горячий кофе будет стоять на столе.

Но тут он почувствовал, что не может идти домой. Он отправится в свой кабинет на набережной Орфевр. Там он засыпал углем печку, так что она раскалилась докрасна, и сидел, глядя на огонь, пока не наступил рассвет.

Примечания

1