Дюжина черных роз - Нэнси Коллинз

Хотя догма, породившая когда-то Инквизицию, поблекла, но человеческое общество еще не было готово выйти нагим на холодный и беспощадный свет Рациональной Вселенной. И росло в эти времена число тайных обществ и их членов, как не бывало со времен Цезаря, когда таинственные культы процвели в Риме.

Синьджон, как и многие его сотоварищи из Своих, увидел в возникновении розенкрейцеров, франкмасонов и прочих квазимистических братств уникальную возможность делать то, что всегда было их целью, — править людьми из-за кулис, но на этот раз используя для прикрытия сложности и ухищрения самих людей.

В 1717 году Синьджон вступил в Великую Ложу Лондона, гроссмейстером которой был Дезагилер, основатель современного масонства. Вскоре после этого он стал членом печально знаменитого Клуба Адского Пламени — тайного общества, куда входили в основном вольнодумцы, либертины и философы, играющие в сатанизм и иногда с удовольствием устраивающие оргии. Через эти организации Синьджон и познакомился с американским изобретателем и дипломатом Бенджаменом Франклином.

Это случилось в 1757 году. Франклину было пятьдесят, а Синьджон приближался ко второму уже веку. Печатник представлял в Лондоне законодательное собрание Пенсильвании, прося права на сбор налогов на землях семьи Пенн с целью повысить доходы от колонии, которая страдала от последствий индейской и французской войн. За шесть лет до того он опубликовал «Эксперименты и наблюдения над электричеством», где подробно описал свои запуски воздушного змея в грозу, и приобрел мировую славу как один из передовых научных мыслителей.

Как правило, Синьджон считал американских колонистов деревенщиной худшего сорта — выскочками, которые воображают себя космополитами. Но у этого Франклина был быстрый ум и спокойное достоинство, а еще — гений, который на вампира произвел такое же действие, как на любого человека. Он обнаружил, что радуется обществу американца и наслаждается разговорами с ним. Больше всего Франклин любил говорить о своем родном городе, Филадельфии. Чем больше он говорил о колониях и об идущей там бурной деятельности, тем четче понимал Синьджон, что Америка стоит на грани рождения новой страны — такой, в которой потенциал развития и успеха для смелых позволит реализовать любые мечты.

И чем больше Синьджон об этом думал, тем больше ему такая перспектива нравилась. Европа была стара. Не так стара, как Африка, где, по слухам, существовала нежить, родившаяся еще до потопа, но достаточно стара, чтобы среди Своих встречались такие, кто помнил времена до Троянской войны. Конкуренция между этими старшими вампирами шла беспощадная — за место принца, герцога или маркграфа. Для сравнительно молодого вампира шансов здесь было мало. А вот если оказаться там, где конкуренции еще нет...

Синьджон знал, насколько медленно старшие воспринимают перемены. Америка появилась на карте уже триста с лишним лет назад, но он был уверен, что они ее еще не заметили. Еще лет пятьдесят пройдет, пока они решат сделать ее частью своей Скрытой Империи. И хотя Синьджон слыхал сплетни о том, что Саббат, соперничающая секта Камарильи, организовала в Америке плацдарм, этих ночных сопляков он мало опасался.

Используя свои масонские связи, Синьджон снова променял веселый ночной Лондон на Новый Свет. На этот раз там ему показалось куда приятнее, чем на острове Роанок, хотя окружала его та же колониальная деревенщина. Франклин с охотой ввел своего высокородного друга-эмигранта в высшее общество, куда входили люди вроде Вашингтона, Джефферсона, братьев Адамс, Гамильтона и Пола Ривера. Джефферсон посмотрел на Синьджона более пристально, чем это могло бы Синьджону понравиться, но в остальном он так же легко проник в американскую элиту власти, как это бывало в Европе.

Заваруха революционной войны дала удобный повод снова убить свою бывшую личность и возникнуть как феникс собственным наследником.

Оставив Филадельфию, он стал искать город, где его не так легко было бы узнать. Закончились поиски в морском порту, лежавшем возле устья реки, рядом с большой бухтой, манившей многих из поселенцев, прибывших в этот чужой новый мир. Здесь ему и пришла в голову идея Города Мертвых.

Под разными именами, создавая различные подставные фирмы, Синьджон стал покупать недвижимость. Это было нетрудно. Округа, которой предстояло стать Городом Мертвых, уже тогда была в мерзости и запустении. Снова воспользовавшись масонскими связями, подкрепленными щедрыми взятками, Синьджон добился, что в хартию города внесли особые пункты об этой округе — пункты, на которые никто никогда не взглянет, кроме горстки мэров да олдерменов. После этого людские агенты Синьджона следили, чтобы нужные деньги попадали в нужные руки и нужное время, и Город Мертвых оставался в «слепой зоне» почти два века. Синьджон, используя масонские рукопожатия, организовал подачу света и воды в ту часть города, которая официально не существовала.

Город Мертвых был самым лучшим достижением Синьджона. Он был повелителем и господином Города в течение многих поколений. Те, кто смел бросить вызов его главенству, вкушали Смерти Вечной. И вот теперь против него выступил этот выскочка, колдун крови, Эшер — и впервые за четыреста тридцать пять лет своей послежизни Синьджон испугался.

Не то чтобы он это как-то проявил. Если служители-люди заподозрят, что он боится, они побегут от него стаями. В отличие от цыган прошлых времен, на чью племенную верность можно было рассчитывать, «черные ложки» идут за тем, у кого больше власти, тверже сердце, холоднее кровь. Любой признак слабости будет причиной вотума недоверия.

Так думал Синьджон, проходя по Черной Ложе. Он направлялся по мраморной лестнице на второй этаж, где располагался его любимый будуар. Вспомнив хрупкую балеринку Эшера, он покачал головой. Желания к собачке Эшера у него не было — он попросил отдать ее, лишь чтобы поставить колдуна в затруднительное положение и заставить сбросить маску. Хотя он не мог поставить сопернику в вину привязанность к человеческой любовнице. В конце концов, в самой натуре Своих — любить живое.

Синьджон распахнул дверь, бросил треуголку на пурпурное атласное покрывало кровати.

— Вир! Папа пришел! Где ты, моя крошка!

За китайским экраном в углу комнаты послышалась возня, и оттуда выступил шестнадцатилетний мальчик с лицом перезревшего Купидона.

— Вот ты где! Зачем ты там прятался, глупый мальчик? — тихо засмеялся Синьджон. — Хотел сделать папе сюрприз?

— Нет, — ответил женский голос. — Сюрприз хотела сделать я.

Вир неуверенно шагнул вперед, открывая стоявшую за ним вампиршу. Одной рукой она держала его за руку выше локтя, а другой прижимала к шее раскрытый пружинный нож. Глаза Синьджона загорелись, и он двинулся к ней, обнажив клыки и шипя, как клубок обозленных кобр.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});