Пальмы, солнце, алый снег - Анна Литвиновы

И меня, и моего начальника это зрелище захватило – и мы ринулись в самую гущу этого дикого и зажигательного танца.

(Мысленный комментарий Тоси: «А куда делась жена?»)

– И все было просто замечательно, если бы только не злобные взгляды Лидки, – продолжал рассказчик. – Дело в том, что она во всеобщем веселье принять участие никак не могла. Лида, во-первых, далеко не молода – особенно для подобных танцев. К тому же она недавно перенесла серьезную операцию и еще только выздоравливала. Честно говоря, начальник потому поездку на Мальдивы и затеял – не сомневался, что жену так далеко да в другой климат врачи не отпустят и мы с ним по-холостяцки оттянемся там по полной программе. Но он просчитался – или же Лидка врачей уболтала. Так что на Мальдивы доктора ей позволили ехать – под честное слово, что выходить из бунгало она будет только вечерами, когда сядет солнце, а в океане купаться строго по пять минут и на мелководье…

(Мысленный комментарий Тоси: «Я б на таких условиях сроду не поехала! Это ж обидно как – все купаются, а ты дома сидишь!»)

– Лиде, по-моему, совсем не хотелось ехать на Мальдивы. Но еще больше она боялась отпустить мужа одного. Прекрасно, конечно, знала, что супруг, если поедет без нее, ударится в дикий загул, – вот и потащилась его пасти. Представляете, какой это подарок, особенно на фоне юных, прекрасных туземок?! А Лидке добрых пятьдесят, и фигура уже не ахти, и лицо все в морщинах, и ходит после операции с палочкой. Так что, отдыхая на танцполе, мы оба, кажется, физически ощущали, как Лидины глаза ненавидяще смотрят на нас, здоровых и счастливых, а пуще – на туземных красоток, столь охотно раскрывающих объятия богатым европейским туристам…

– Гена, будь осторожней, – предупредил я шефа. – Лидка с тебя глаз не спускает.

– А что я такого делаю? – округлил глаза босс (он уже изрядно подвыпил).

И пуще прежнего отдался пляскам. Шеф – он у меня такой. Как говорит молодежь, безбашенный.

Танцы между тем становились все горячее, все более страстные. Туземочки так и норовили прильнуть, прижаться, развести туриста на поцелуй – им за каждый поцелуй, я потом узнал, отельное начальство небольшую премию выдавало. И одна из них решила проявить инициативу. Встала на цыпочки и чмокнула моего босса сама.

Тут катастрофа и разразилась.

Лидка вскочила. Отшвырнув свою палочку, пулей вылетела из-за стола. Выбежала на танцпол. И со всей силы своими сохлыми кулачками ударила под дых… меня!

Удар, несмотря на ее комплекцию и болезнь, получился недюжинной силы, туземки (им скандалы не нужны, мигом с работы вышвырнут) замерли, прочие туристы восхищенно зааплодировали. А я, разогнувшись и подавив матерные слова (все-таки супруга начальника), изумленно спросил Лидку:

– Ты с ума сошла?

– Это все ты, ты, гад! – истерично выкрикнула она. – Ты вечно втягиваешь его в грязные истории!

Ну, что тут говорить… Идею с Мальдивами придумал шеф, и на приветственный ужин тоже захотел идти он, и туземок лапал куда активнее меня.

(Мысленный комментарий Тоси: «Да уж, ты такой святоша! Никогда не поверю!»)

Тем временем Андрей Степанович продолжал:

… – Но я, конечно, покорно ответил:

– Да, Лида, согласен. Это я во всем виноват.

И вдруг с языка сорвалось:

– А тебе когда-нибудь говорили, какая ты красивая? Необычная. Эффектная. Сильная.

– Прекрати! – тонко, как поросенок, завизжала она. Затравленно взглянула на сбившихся в кучку прекрасных туземок. И выкрикнула: – Не смей надо мной издеваться! При всех!

Русские туристы, бывшие свидетелями нашего разговора, и правда подленько захихикали.

Я оглянулся – не придет ли на помощь мне шеф, ее муж? Но тот малодушно прятался за спинами туземок и делал в мою сторону жалобные знаки: «Выручай!»

И тогда я властно и крепко взял Лидку за руку и повторил:

– А. Я. Тебе. Говорю. Таких глаз, как у тебя, я не встречал никогда. И такой воли. И такой силы… Солнце уже зашло, тебе можно… Пойдем прогуляемся? Посмотрим, как волнуется океан?

– Пошел ты к дьяволу! – злобно, по-змеиному прошипела она.

Развернулась и зашаркала прочь с танцпола. Я с облегчением смотрел ей вслед – неужели уйдет и мы с Генкой сможем продолжить наше веселье?.. И вдруг услышал молящий шепот – это был мой шеф:

– Андрюха, друг, я прошу тебя! Попробуй, а?

В первую минуту я даже опешил:

– Что – попробовать?..

– Проводи ее до дома. Прогуляй. Навешай лапши, – умоляюще залепетал шеф. – У тебя это так здорово получается… Дай мне хоть вечер от нее отдохнуть! Мужиком себя почувствовать!

И тут до меня дошло: он предлагает, чтобы я ублажал его несносную каргу. В то время как он сам будет предаваться утехам с молодыми туземками. Сначала я хотел его просто послать… А потом – и мне, дамы и господа, до сих пор из-за этого стыдно – подумал: «Почему бы, собственно, и нет? Не такая уж эта Лидка и страшная. Зато шеф – что полезно! – будет чувствовать себя моим должником».

И я усмехнулся:

– А что мне за это будет?

– Проси хоть полцарства! – дурашливо выкрикнул Генка, пожирая глазами свою туземочку.

– Не сомневайся – попрошу, – произнес я.

И бросился догонять Лидку.

Она, хроменькая, далеко от ресторана уйти не успела. Да и некуда ей было идти – или в пустое бунгало – рыдать, или одиноко (а тут это не принято) бродить по пляжу… Так что сидела она на ближайшей к ресторану скамейке, под сенью пальм, глаза на мокром месте, и такая несчастная была, такая жалкая, что мое сердце вдруг дрогнуло. Я приблизился к ней, взял Лидку за руку – и почти искренне, почти с теплым чувством поцеловал ее в ладонь. И мысленно напрягся – ожидал, признаться, что она залепит мне пощечину… Но она вдруг просияла и сама приникла ко мне. Зарыдала – горько, как девчонка, – и все причитала:

– За что, Андрюша, он со мной так, за что?..

А я – опять же, почти искренне – утешал ее. И говорил, что Генка, ее муж, – дурак и сволочь. Потому что просто не понимает, какой ему достался бриллиант.

…И дальше у меня завертелся самый странный отпуск в моей жизни. Всю ночь, до первых лучей тропического пекла, мы с Лидкой бродили по пляжу – впрочем, нет, больше сидели, потому что долго ходить ей было нельзя – и говорили, говорили… Оказалось, что у нас действительно много общего. Одни и те же любимые книги, музыка, впечатления… Мы вспоминали, как брали на одну ночь – ох, до чего же давно это было! – «Альтиста Данилова». Как дрались за перепечатанный на машинке альбом с текстами песен Высоцкого. Как пробивались, отстояв в дикой очереди, в ресторан «Арагви», ели там бесконечный шашлык, танцевали, а вокально-инструментальный ансамбль завывал бессмертный «Миллион алых роз»… Мы вспоминали, как в первые свои годы нас радовала перестройка и как Лидка ходила на митинги, а я, тогда уже член партии, клал на стол партбилет…

(Мысленный комментарий Тоси: «Какая прелестная платоническая любовь!»)

– …А потом наступило утро, и я проводил Лиду до ее бунгало – на пороге нас встречал изумленный Генка. Он-то уже давно натанцевался со своими красотками, явился домой и очень удивился, когда обнаружилось, что супружеская постель пуста.

– Ну ты, Андрюха, шустер! – выдохнул он, увидев, как я веду его Лидку под руку.

А она улыбнулась мне и, смущаясь, будто девочка, пролепетала:

– Спасибо, Андрюша. Мне с вами было очень хорошо.

…На следующий день, придя в ресторан к завтраку, я был уверен: той прогулкой мой роман с Лидкой и кончится. Генка одумается и прекратит кадрить девок на глазах у жены, а Лидка, соответственно, будет при нем бледной, безмолвной тенью. Но нет. Супруги явились завтракать с каменными лицами, а завидев меня, Лидка просияла. И тут же ринулась к моему столику:

– Доброе утро, Андрюша! Хорошо вам спалось? Можно, я присяду к вам?

И при свете дня я снова увидел, какая дряблая у нее кожа. Насколько черны мешки под глазами. И сами глаза – старые, выцветшие…

Надо было мне тогда ее послать. И велеть грубо, чтобы завтракала с мужем, а ко мне не лезла. В конце концов, это ведь я холостяк, а вовсе не Генка, ехал на Мальдивы для того, чтобы проводить время с прекрасными туземными барышнями. И ублажать хромоногую начальничью супругу меня никто не нанимал…

Но я вдруг вспомнил наши с ней ночные разговоры, как она робко, будто пятнадцатилетняя девчонка, брала меня за руку, как смотрела мне в рот, словно я изрекал сентенции на уровне как минимум Сократа… И почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке. А потом – будто меня бес какой попутал – я поспешно вскочил и ринулся отодвигать перед Лидкой стул. А Генка – за спиной у жены – покрутил пальцем у виска. И саркастически прошипел:

– Кто бы возражал!

…Так дальше и шло. По утрам, после завтрака, мой шеф – счастливо избавившийся от ненавистных супружеских обязанностей – улепетывал на дайвинг, благо инструкторами там были все те же юные красотки из местных. А я шел вместе с Лидкой в пустынный по такому времени, прохладный ресторан, заказывал ей свежевыжатые соки, и мы говорили, говорили… Ненадолго расставались в обед – она шла отдыхать в свой номер, а я спешил на пляж, – а после ужина, когда темнело, встречались вновь. Гуляли по пляжу. Считали звезды. Я говорил ей комплименты – иногда даже искренние. А она признавалась мне, что впервые за всю свою жизнь встретила родственную душу.