Н 7 (СИ) - Ратманов Денис

— Федор, послушай меня. — Я кивнул на диван, и Микроб сел. — Он ни в чем не виноват, он, как и ты, жертва дойная. Я ему ничего про вас с Леркой не рассказывал. Сам расскажи, что считаешь нужным, чтобы она и его так же не кинула.

Микроб мгновенно переключился с ненависти на сострадание, и я уступил место Аркаше, а сам отправился к стойке, пожал ручищу Кирилла и уселся рядом с Погосяном, с тоской глядящим на Дарину.

— Что с носом пострадавшего? — спросил я у девушки.

— Жить будет, — сказала она и засмеялась. — Парень, не нос. Хотя нос — тоже. Все скоро пройдет.

— Спасибо, — поблагодарил я и за подлеченный нос, и за то, что она появилась так вовремя и увела Леру.

— Да не за что. Слушай, до чего же гнилая эта курица! Еле сдержалась, чтобы ее не придушить.

— Молодец, что сдержалась. — Я обратился к бармену: — Кирилл! Есть безалкогольный мохито?

— Сделаем! — отозвался он.

— А мне — че-нить пожрать… Хотя жрать тут нечего, а столовку мы прогуляли. — Погосян тягостно вздохнул.

— Творожный тортик! — мечтательно закатила глаза Дарина. — И какао с молоком-м-м!

— И мне торта, — поддержал ее Погосян.

Я обернулся. Микроб и Аркаша разговаривали. Федор жестикулировал, менял выражения лица, Аркаша кивал. Расчувствовавшись, обнял Микроба его и гаркнул:

— Да хрен я на нее клал! Телка и телка. Чо из-за нее — с нормальными пацанами ссориться? Последняя, что ли? Так это, мир? По пиву?

Микроб кивнул, и довольный Аркаша направился к стойке. Ну вот и разрешился конфликт, можно выдыхать. Кирилл выставил на стол наш заказ и переключился на Аркашу. Погосян проглотил свой кусок чизкейка и грустно смотрел, как Рина смакует лакомство — маленькими порциями, закрывая глаза и мурлыча, как изящно пьет какао…

Наконец он не выдержал, спрыгнул со стула и проговорил:

— Саня, Рина… — Мы посмотрели на него. — Я все понял. Извините, был неправ. Вы такие классные! Не буду мешать вашему счастью. Бывайте!

Он направился к выходу. Мы переглянулись, Рина потупилась и принялась комкать салфетку. Усмехнулась.

— Это что, он объявил нас мужем и женой?

Она придвинулась чуть ближе — понятная, милая. Девушка излучала ровное тепло, и я, повинуясь порыву, погладил ее по волосам. Рина от неожиданности дернулась, и пальцы скользнули по ее щеке. Самое забавное, что она меня хотела, и я…

Нет! Не стоит портить дружбу сексом! В моей душе хрен знает что творится после той истории с Лизой. Поддамся порыву — потом обижу хорошего человека, неспособный ответить на зародившиеся чувства.

Как сказал Аркаша — телок вокруг полно. Дарина — не телка.

— Мне пора, — улыбнулась она, доела чизкейк, коснулась губами моей щеки, спрыгнула со стула и направилась прочь.

На пороге столкнулась с Клыком, который вел под руку фигуристую Машу. Увидев нас, он залился краской.

Забавно, но рьяный боец был категорически не согласен с верхней головой и даже пытался рассказать, что Рина красивая — раз. Ну да, не настолько, как Лиза или Энн, зато — адекватная. И умная! С ней нескучно, к тому же она теперь тоже одаренная, а значит, своя. И, несмотря на то, что она отличный боец и скрутит любого мужика, Дарина не потеряла женственность, а боевая подруга дорогого стоит. А ноги! Ты посмотри на эти точеные спортивные ножки! И попа — как орех!

Иди за ней, дурак! Беги! Скажи ей — «Да»!

Я залпом осушил недопитый мохито и…

Никуда не пошел. Съел шоколадку с кофе, заметил болел, которые меня опознали, и, пока не началось, отправился домой.

В девять вечера Димидко официальным тоном всех оповестил, что завтра тренировка начнется позже, после пятиминутки, которая пройдет в большом конференц-зале. На повестке дня очень важные вопросы. К тому же появилась информация, которую он хочет обнародовать официально, в присутствии нескольких журналистов.

Глава 10

Ветер перемен

Утром Микроб был мрачнее тучи. Он понимал, что накосячил, а Димидко с ним разговаривать отказывался. По всему выходило, что его ждал раздолбеж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я перед Аркашей извинился, — ворчал он, звеня ложкой в чашке чая. — Публично — не буду. Вот пусть у него спросят. Может, пригласить его, а?

Погосян прожевал круассан и покачал головой.

— По-моему, у тебя начинается мания величия. Димидко хочет сказать что-то другое.

— Да, — поддержал его я. — К чему официоз? Чтобы публично провозгласить тебя негодяем? Он бы это с глазу на глаз сделал.

— А мне кажется, — подал голос Клык, — опять что-то с Саней связанное.

— Вот уж не надо, — проворчал я. — Меня все устраивает. Но об этом Димидко лично сказал бы.

Сема Саенко, который немного обжился и привык к нам, спросил:

— Это ж если мы в вышку выйдем, у нас должен быть дубль? Это значит, я буду по-настоящему играть?

— Не «если», а «когда», — поправил его я. — Так что молимся, чтобы информация, которая у Димидко, меня не касалась, а то еще дернут на сборы.

— Типун тебе на язык! — выдохнул Погосян и сменил тему: — Клык, а как у тебя с Машей прошло?

— Убью, — сказал Рома так убедительно, что он отстал.

А мне подумалось, что от женщин, если это не Дарина, одни неприятности и нервотрепка. Вот Дарина — другое дело, всегда вовремя оказывается рядом, чтобы подать патроны. Не хватало, чтобы еще и Клыка девушка кинула, деморализовав его на несколько месяцев. Такие, как Рома, всегда западают, а потом мучаются, потому что девушкам с ними скучно, и они уходят. Это не Жека с Игнатом, знатные ходоки и сердцееды.

Хотя Маша не похожа на стерву, скорее она — наседка, для которой главное семья. Будет заботиться, закармливать Клыка и пылинки с него сдувать, растолстеет наш Клык, бегать не сможет. Эх, Васенцову бы такую даму, авось откормила бы запасного вратаря, а то каждый раз, когда он неловко падает, кажется — поломается.

— Мне вот интересно, а мужикам Сан Саныч сказал? — полюбопытствовал Саенко, имея в виду ветеранов «Динамо».

— Да какая разница, — отмахнулся Микроб и глянул на часы. — Через двадцать минут и мы узнаем. Не нравится мне это.

— А вдруг что-то хорошее? — не согласился Погосян. — Например, Микаэлю Погосяну — квартиру в центре Москвы за заслуги перед Родиной…

— Тогда уж скорее Нерушимому, — осадил его Клык. — Все, харэ трепаться!

Мы впятером пришли первыми, за десять минут до начала пятиминутки. В конференц-зале телевизионщики устанавливали камеру. В первом ряду, скрестив руки на груди и вытянув ноги, сидел Витаутович. Димидко за трибуной перебирал листки с текстом и еле заметно шевелил губами.

Пока парни занимали второй ряд, я подошел, чтобы его ободрить.

— Волнуешься? — спросил я, и он дернулся, поднял голову. — Привыкай. Я привык. Меня в Англии журналисты буквально растерзали. Наши еще ничего, тактичные, а тамошние — просто монстры, ничего не стесняются. Если позволить, все кишки вытянут, а потом распнут тебя в статье так, что хоть вешайся. Было там и такое у них, кстати. Стервятники как есть!

— Да нормально, — отмахнулся он и перевернул текст, чтобы я его не увидел.

Ну ладно, не хочешь — как хочешь. Я вернулся к парням. Затем пришли белорусы, ветераны «Титана» и лишь затем — бывшие динамовцы. Жека с Игнатом прибыли секунда в секунду и заземлились на галерке.

К тому моменту пожаловали незнакомые люди, надо полагать, журналисты, заняли весь первый ряд. Наконец пришло время, Сан Саныч кивнул Древнему, и тот запер дверь.

— Доброе утро, футболисты «Титана» и дорогие гости! — торжественно произнес Димидко. — Кто не знает, меня зовут Александр Димидко, я — тренер михайловского «Титана». Сегодня на повестке дня у нас несколько важных вопросов.

Микроб напрягся, приготовившись получать по шапке.

— Все мы помним, что в июне-июле состоялась серия товарищеских матчей «Динамо» и некоторых клубов Великобритании. «Динамо» усилили нашим вратарем Александром Нерушимым…

В первом ряду жиденько захлопали, никто аплодирующих не поддержал, и тренер продолжил: