Земля Жар-птицы. Краса былой России - Сюзанна Масси

Многие православные восприняли эти перемены как посягательство на истинную церковь и на сами основы русской жизни. Назвав себя «староверами», они навсегда порвали с официальной церковью и тем самым вызвали раскол, который так и не удалось преодолеть. Борьба продолжалась долгие годы. Группы староверов укрывались в своих церквях. Многие были готовы принять не только ссылку, но даже и смерть ради того, чтобы креститься двумя пальцами, как это было ранее принято на Руси, а не тремя, как предписывалось новыми правилами. Раскол имел длительные и печальные последствия. Официальная церковь потеряла множество искренних и умных приверженцев. Она утратила также свои самые существенные преимущества — единство и независимость. В конце концов церковь оказалась настолько обескровленной, что была вынуждена склониться перед государством. В Петровское царствование, когда умер патриарх, новый не был назначен, и делами церкви стал ведать Синод под жестким контролем царя.

Впервые с домонгольских времен западный ветер снова стал проникать в Россию. В течение семнадцатого столетия число иностранцев, приезжавших на русскую землю, непрерывно росло. Они привозили с собой свои обычаи и идеи. Когда Иван Грозный в 1571 году присоединил Новгород, он перевел в Москву многих жителей этого города, включая и ганзейских купцов. Для них и немецких ремесленников, захваченных в плен во время Ливонских войн, в Москве было создано специальное поселение, которое получило название Немецкой слободы. Это, однако, не означало, что там жили одни немцы. Многие из шотландских, французских и шведских наемников Ивана Грозного селились там же, когда истекал срок их службы Царю. Название слободы скорее объясняется тем, что слово немец произошло от русского слова «немой», то есть не умеющий говорить, или «не мой», то есть чужой, иностранец. И поначалу в русской среде между этими чудаковатыми иностранцами из разных стран не делали различия и всех их называли «немцами».

Приехав в Россию в 1553 году, Ричард Ченслер насчитал при дворе три сотни иностранцев. Вслед за англичанами, прибывшими для налаживания торговли, вскоре появились и голландцы. В 1571 году, когда на Москву совершили набег крымские татары, сжигая и убивая всех и вся на своем пути, семеро английских врачей и аптекарей сумели спастись в этой бойне, спрятавшись в подвалах своих домов в Немецкой слободе. В начале семнадцатого века Олеарий насчитал в этом поселении тысячу иностранцев, а спустя несколько лет очевидцы уже писали просто, что там их «множество». В 1652 году улицы заполняли люди самых разных национальностей — можно было встретить татар, болгар, армян, сербов, нищих странников из Палестины, итальянцев из Генуи и Венеции, шведов и шотландцев. Большая греческая колония основала собственный монастырь недалеко от Кремля; затем греки заняли целый квартал в слободе. Иностранцы, которым уже не хватало места в Немецкой слободе, селились по всему городу.

Иерархи православной церкви были чрезвычайно встревожены ростом влияния этих еретиков и в 1652 году убедили Алексея Михайловича в необходимости найти новое, более обширное место для слободы иностранцев на реке Яузе в восточном предместье столицы. Иноземцам дали по наделу земли, в соответствии с профессией или родом занятий. В 1649 году, когда король Карл I был свергнут Кромвелем, Царь Алексей предоставил убежище многим роялистам. Эти люди, носившие славные шотландские имена Дроммонд, Огильви, Кроуфорд, Лесли поступили на русскую службу. Среди них был дерзкий баловень судьбы генерал Патрик Гордон. В течение девяти лет личным врачом Царя был доктор Сэмюэль Коллинз, сын викария из Брейнтри, получивший образование в Кембридже, а ученые степени в Падуе и Оксфорде. Множилось число иностранных посольств. В 1664 году в свите английского посла графа Карлайла прибыл поэт английской Реставрации Эндрю Марвел, который передал царскому Двору свои блестящие послания, сочиненные на латинском языке.

Интервенция поляков в Смутное время и непрерывные войны с ними в годы правления Царя Алексея в конце концов завершились воссоединением Украины с Россией, что вызвало массовый приток в Москву украинских ученых, дворян, купцов и простолюдинов, поступавших на русскую службу. Поляки принесли в Россию наряду с увлечением западной живописью целый ряд нововведений — если говорить о стиле одежды, то стало модным украшать шляпы перьями. В середине семнадцатого века Алексей пригласил Симеона Полоцкого, белорусского монаха, проповедника и поэта, одного из самых просвещенных людей своего времени, занять влиятельную должность наставника его детей, как мальчиков, так и девочек.

Заставляя иностранцев селиться в одном месте, церковные иерархи хотели оградить русское население от еретических идей; на деле вышло обратное. Немецкая слобода стала европейским городом в миниатюре, в котором русские могли знакомиться с европейскими обычаями и нравами. В конце семнадцатого века Немецкая слобода составляла пятую часть Москвы. В ней проложили прямые широкие улицы, окаймленные стройными рядами деревьев, устроили площади и фонтаны. Двух- и трехэтажные дома возводились по европейским образцам; их украшали карнизами, пилястрами, колоннами и большими застекленными окнами. По цветущим садам и паркам были разбросаны пруды и павильоны. В Немецкой слободе был и театр, в котором однажды Царь Алексей посмотрел постановку «Орфея», что впоследствии вдохновило его на создание собственного театра. В 1687 году по инициативе Полоцкого учредили на западный манер Эллино-греческую академию, в которой преподавали греческий и латынь. Некоторые смелые и прогрессивно настроенные русские дворяне начали даже брить бороду носить европейскую одежду и курить табак.

Несмотря на все эти иноземные новшества, Царь Алексей, как и большинство русских, все же предпочитал жить в деревянных хоромах. В конце 1660-х годов, в то время, когда новые архитектурные идеи начали проникать в Россию, он построил в Коломенском самый русский из дворцов. Деревянный дворец поставили на крутом обрыве на излучине реки. В нем было 270 комнат и камор самых разных форм и размеров, соединенных коридорами и переходами. Подобно царскому терему из русских сказок, дворец представлял собой чудо деревянного зодчества, в котором воплотилось все разнообразие русских архитектурных форм. Сотня куполов-луковок, башен, шатров и шпилей, фронтоны в форме сердца, арки, балконы и лестницы — все это сверкало золотом и переливалось яркими красками, — синими, зелеными и красными, все это было украшено множеством ярких птиц и медальонов, вырезанных на пилястрах и карнизах. Три тысячи слюдяных окон искрились на солнце, а стены внутренних покоев были расписаны Симоном Ушаковым.

Хоть внешне дворец выглядел как чисто русский, в покоях встречались смелые новинки, заимствованные у иноземцев — зеркала, мебель в западном стиле и множество любимых Алексеем механических устройств. Там же был трон с фигурами двух грозно оскалившихся львов по бокам. Коломенское стало вершиной русского деревянного зодчества. В то время его называли восьмым чудом света.

К концу семнадцатого столетия церкви и другие здания, вновь возводимые в Москве, стали утрачивать чисто русский облик. В многоэтажных каменных и кирпичных домах, окрашенных в яркие цвета и отделанных белыми колоннами, отражались тенденции, заимствованные в Польше и на Украине. Этот новый архитектурный стиль, получивший название «московское барокко», оставался в моде совсем недолго; он одновременно был концом одного и началом другого художественного периода, — предвестником тех драматических перемен, которым предстояло коренным образом изменить старый московский уклад жизни.

С возрастом Царь Алексей, несмотря на свою глубокую набожность, все больше менял свои привычки. В 1669 году скончалась его верная супруга, воспитанная в старых традициях. Алексей, которому было всего сорок лет, начал подыскивать себе новую жену. Он любил бывать в доме одного из своих ближайших советчиков, Артамона Матвеева, культурного и образованного боярина, читавшего по-гречески и по-латыни и владевшего большой библиотекой, в которой были книги Гомера, Аристотеля и Вергилия. Матвеев был женат на дочери шотландца, Марии Гамильтон, и в их доме часто устраивались музыкальные вечера, абсолютно не похожие на традиционные московские приемы. Приглашенные дамы были одеты в европейское платье и непринужденно общались с гостями. Однажды на одном из таких вечеров Алексей заметил воспитанницу Матвеева, Наталью Нарышкину, дочь небогатого землевладельца татарского происхождения, жившего в отдаленной части России. Наталья приехала в Москву и жила в доме Матвеевых. Высокая, темноглазая, с иссиня-черными волосами, она совершенно очаровала Алексея. «Передай этой голубке» — сказал он Матвееву, — «что я постараюсь найти ей жениха». На следующий день он послал ей царский перстень, и Наталью пригласили на смотрины невест. На свадьбе Алексея и Натальи, состоявшейся 1 февраля 1671 года, вопреки русской традиции, исполнялась инструментальная музыка.