Маг в законе. Том 1 - Генри Олди

– Ну, спасибо, благодетель! – едва не поперхнулась дымом Княгиня, и ты понял, что о подобном намерении купца она слышит впервые.

– Только урядник, он человек государственный, – продолжил, нимало не смутившись, Ермолай Прокофьич, воздев к потолку указующий перст. – Я-то сам не видел, как дело было – значит, не могет он мне на слово верить! Вызвал Кондратыч дуру-Акульку. Допрос чинить. Девка поначалу оробела, а потом давай языком молоть! Язык-то у дуры – што помело, это всем ведомо, шиш лесной!

– Ну, и много намолола-то? – мурлыкнула Княгиня.

– Да с амбар и намолола, – купец аж крякнул от удовольствия. – И про медведей, што вы дюжинами в клочья разрывали, силою мажьей; и про змия-аспида в чешуе железной; и про то, как бились вы с тем змием, аки Егорий-Победоносец, и молоньи боженькины у вас обоих с громами из глаз сыпались; и деревья по небу косяками летали, на юг, к черным полулюдкам… Так што послушал ее Кондратыч, послушал – плюнул и прогнал чуть ли не взашей! Хотел, однако, на заимку ехать, вас обоих, а заодно и Федьку Сохача про это дело попытать. А тут возьми и заявись в село один из рубщиков – не знаю уж, за каким лешим. Смеется: враки, мол, и ничего больше! Ну, медведица в лабаз полезла. Так Федька со ссылочным ее дубьем да топорами, а бабы – ором своим прогнали. Потом кулеша наплямкались – и на боковую.

При словах о "бабьем оре" Княгиня только фыркнула, но сочла за благо промолчать.

– Уразумел Кондратыч, што, считай, байки про вас шавят. Выпил со мной рябиновки, да и уехал с Богом.

– Ну спасибо, Ермолай Прокофьич. Спасибо по гроб жизни, что ты и сам в байки те не поверил, и уряднику объяснил, – сказал ты, вставая. – Благодарим за угощение, за заботу – однако, пора и честь знать.

– Да сочтемся как-нибудь, шиш лесной, – благодушно расплылся в ухмылке купец, и ты вздрогнул: точно так же улыбалась купцу Княгиня минутой раньше. – Шавят люди, конечно – про змия, про молоньи! – да только медведицу оголодалую так запросто дубьем не прогонишь… Ладно, иди, Дуфунька. Гуляй. А с тобою, Рашель Сергевна, у меня еще один разговор имеется. Я ведь насчет службы не зря заговорил – и вправду хочу тебя на хозяйство поставить… А ты иди, Дуфунька, иди.

От тебя не укрылось, какие взгляды время от времени бросал купец на Даму Бубен. А в конце концов, почему бы и нет? Велики ли ее лета? – а сейчас и вовсе помолодела, разрумянилась. Эх, закружит Рашка купцу голову – перед ней и князья в свое время устоять не могли…

Ну и ладно, пусть ее кружит.

Не твоего это ума дело, Валет Пиковый.

Ты лучше вот о чем подумай: из-за одних ли дел сердечных выгораживал вас обоих купец перед урядником? Да и рубщик тот в село не случайно в нужный момент заявился… Были вы у купца в долгу мелком, пустяшном – а теперь вырос долг, ай, вырос!

Чем отдавать придется?..

* * *

В избе никого не оказалось. Нет, не то чтобы совсем никого: на полатях залихватски храпел в стельку пьяный Филат, набравшийся по случаю воскресенья куда больше обычного – но, пьяный хозяин, он не в счет. Пелагея, небось, ушла к соседке – на жизнь пожаловаться да языком почесать; ребятня по селу гасает, а Акулька… Кто ее знает, где это конопатое бедствие мотается?

На столе сиротливо возвышался кривобокий горшок. Ты принюхался. Слава богу, там оказался квас, а не сивуха. В горле пересохло – то ли от купцова коньяка, то ли от новостей – так что квас пришелся кстати.

За спиной вскрикнула входная дверь. Ты не обернулся. Зачем? Если и без того известно, что подобным образом обижать ни в чем не повинную дверь может только непоседа-Акулька?

– Ну, спасибо, Акулина, – сказал ты, ставя горшок на стол, и лишь теперь повернулся к девке.

– А как ты, дядь Друц, узнал… ой, а за што спасибо-то?!

– За язык твой длинный. Что б мы с Рашелью без тебя делали? А так, считай, на весь уезд прославились!

– Я это… я ж как лучше хотела! – Акулька в расстройстве чувств шмыгнула носом и потупилась. – А то про вас все: ссылочные! колодники! мажье семя! душегубцы! А вы и не душегубцы совсем! Вон, ты нас с Федюньшей от медведихи оборонил, и тетя Рашелька… она самая добрая! Сухарей дала, солонины… Я ж хотела, как лучше – штоб они все на вас шавить кинули!

– Сядь, – коротко бросил ты, и вздорная Акулька, на удивление, послушалась сразу.

Присела рядом на лавку.

– Как лучше, говоришь, хотела?

– Ну да! – девчонка подняла на тебя честные глаза. Круглые, как пятаки. И все, что ты хотел ей сказать: куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями, под какую погибель она, дура, вас с Княгиней чуть не подвела… Моргнули глаза девчоночьи. Хлопнули длиннющими ресницами. Блеснули слезой. И все твои слова, объяснения, упреки – все это разом схлынуло.

Без остатка.

Она ведь действительно – не со зла. От честной, ветошной, беспонятливой дури. Ей объяснять: все одно навыворот поймет – и опять примется языком молоть! На одну беду восемь склепает… Илья Роман-чай, старый вожак из твоего родного табора, про таких говаривал: "Мири калимо – кхандэла бахтимо!" В смысле: "Моя хоть и черная, зато счастьем пахнет!.."

Ты просто замолчал. Хотел встать и пойти прочь из избы – но Акулька тебя опередила.

– Дядь Друц… – сказала она так, что ты невольно обернулся. – Дядь Друц, миленький… научи ты меня, а?

– Чему?

Ты уже понял – чему. Ты понял, и внутри все сладко опустилось в томительном ожидании. Что, Княгиня моя, говорят, фартовые расклады парами случаются? Привалило тебе – теперь моя очередь?

Да, Княгиня?

– Ну… со зверьем толковать, штоб понимали! Как ты с медведихой. Ну и… колдовать! – выпалила Акулька.

Решилась-таки.

Слово сказано.

А по Закону: было слово – должен быть и ответ.

Ну что, Друц, ответишь «да»? Возьмешь девку в фартовую науку, в крестницы-подельщицы? Покажешь, как со зверями толковища толковать? как замок чем попало, хоть ногтем, хоть гвоздем ржавым открывать? как коням крылья на бегу отращивать, как сторожам глаза отводить? грозой следы заметать? личину напускать? Покажешь? Научишь? Скажи "да"! – и тебе разом полегчает, перестанет хрустеть и ныть спина, а пальцы мигом станут гибкими и послушными, как прежде… Да что там пальцы! Джя, морэ! – тебе предлагают подарок, роскошный, царский подарок, такой же, какой недавно отхватила Княгиня! Соглашайся, глупый ром! Ведь взамен девка всего лишь хочет…

Нет, не того она хочет, что ты ей дать можешь. Чуда она хочет, чуда расчудесного! А у тебя все чудеса арестантским халатом кончаются… или теми кольями, что Даньку-Алого в мясной блин раскатали. Ну и что? Твоя ли забота?! Сама ведь напросилась, верно? Никто за язык не тянул?!

Никто. Да, забота левая, да, не такой ты ангел, чтоб на чужом горбу в рай не въехать, особенно ежели сами горб подставляют. Одна беда: и в раю петля с мылом, всенепременно варавским, для сих целей предназначенным, сыщется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});