11 дней и ночей - К. Борджиа

– И что ему нужно от меня? Глупый вопрос?

– Конечно. Он хочет видеть тебя в отеле «Нью-Йорк Пента» через два с половиной часа.

– Это на 7-й Авеню?

– Совершенно верно.

– Ладно, загляну.

– Я рассчитываю на тебя, дорогая. Знаешь сколько я за тебя запросила?

– Сколько?

Дороти назвала цифру.

– Очень мило, а он?

– Он удвоил.

Стефания расхохоталась.

– Он сумашедший! Да за такие деньги он мог бы на всю неделю очистить улицы города от гулящих женщин, собрав их под крышей «Пенты».

– Согласна, но ему нужна ты, и он просто платит столько, сколько ему не жалко.

– Хорошо, что ты сказала. Теперь я обязательно попрошу у него на чай.

– Дурила ты моя маленькая! – Дороти прыснула со смеху и обняла Стефанию за плечи.

Глава 10

К вопросу об авторитетах и об отношении к ним…

Один из друзей Стефании на вопрос девушки о том, как он мог с таким откровенно скучающим видом общаться с Ким Бессинджер, Лайзой Минелли и еще несколькими знаменитостями из мира Голливуда – происходило это на одной светской вечеринке, куда были приглашены и Стефания с означенным другом – ответил:

– Дорогая моя, когда я разговариваю с признанным кумиром, я думаю о том, как он выглядит, сидя на унитазе. Ей-богу, это помогает справиться с робостью.

Тогда Стефания только и сделала, что фыркнула, однако фраза, сказанная наполовину всерьез, наполовину в шутку – говоривший и сам мог потягаться с любыми из присутствовавших в знаменитости, – врезалась ей в память, и впоследствии весьма пригодилась.

Вот и теперь, собираясь на свидание с могущественным Омаром Абу-Анга, Стефания оставалась совершенно равнодушна.

Конечно, она лишала себя львиной доли того возбуждения, которое испытывает любая нормальная девушка, знающая, что ее ждет встреча с совершенно необычным человеком, причем этому человеку предстоит показать себя с наиболее интересной, если не сказать, пикантной стороны.

Однако Стефания прекрасно знала, что в нужный момент это возбуждение и все, что с ним связано, придет. Только это будет уже не возбуждение робкого агнца, которого помимо его воли ведут на заклание под нож мудрого старца, но экстаз пробужденной в безумном слиянии женщины, чья дрожащая плоть умирает и рождается на дуге мужской плоти, и этот переход от жизни к нежизни заключен в одном единственном мгновении вечного таинства.

* * *

«Машина приехала за мной ровно в пять. К тому времени все наши девушки уже успели разойтись по заказчикам, так что провожать меня осталась одна Дот.

Когда в «Мотылек» вошел водитель, я по простоте душевной решила, что это и есть мой сегодняшний господин. Молодой человек в шелковом костюме серого цвета был высок, строен и изысканно красив.

Прежде чем броситься ему на шею, я вовремя вспомнила, что Омару Абу-Анга за сорок, так что передо мной, в крайнем случае, его сын.

Сразу же заметив меня, довольно робко поднявшуюся со своего места, он учтиво мне поклонился… и прошел мимо, в кабинет к Дот.

«Уж не обознался ли он?» – подумала я. А может быть, мероприятие сорвалось по независящим от меня причинам?

Признаться честно, я успела настроиться, и такой поворот событий мог бы меня только расстроить. Мысль об Омаре из Арабских Эмиратов привлекала меня, привлекала и как женщину, и как авантюристку, и как писательницу.

Вы, мужчины, читающие сейчас эти строки, едва ли можете себе вообразить, как мы, женщины, порой нуждаемся в новых источниках волнений, возбуждений, мук…

Вы называете это изменами. Да, мы должны время от времени вам изменять, чтобы чувствовать себя полноценными, чтобы любить, чтобы, в конце концов, воочию убедиться в том, что на самом деле значение для нас имеете только вы – наши мужья и любовники.

Но горе вам, если мы в этом не убеждаемся!

Сейчас я говорю о сильных женщинах, уверенных в себе, к которым со свойственной мне скромностью отношу и себя. Женщины слабые, как и слабые мужчины, с удовольствием пользуются давно изжившей себя моралью прикрывают свою никчемность и беспомощность пустыми словесами о некой верности.

Это все глупости, скажу я вам, мои дорогие клуши, верности нет, есть любовь. Я не буду верна своему мужу – если таковой когда-нибудь вообще отважится появиться в моей жизни – только потому, что он мой муж. Но если я смогу по-настоящему любить его, мне не нужно будет ему изменять. Я так чувствую, хотя никогда этого не пробовала.

Серый костюм между тем снова замаячил на пороге кабинета. Как потом выяснилось, он просто передавал Дот сувенир от господина Абу-Анги, да, такой вот маленький сувенир, безделушку просто, цепочку какую-то там золотую, ну с бриллиантами, ну долларов на двадцать, в смысле тысяч, короче, пустячок.

Выполнив таким образом возложенную на него миссию, молодой человек еще раз поклонился мне, подал руку и вывел меня, откровенно признаться, не привыкшую к подобному надменно-учтивому обхождению со стороны мужчин, на крыльцо.

У тротуара нас ждал «роллс-ройс», длинный и блестящий, у гостеприимно распахнутой задней дверцы которого стоял навытяжку второй молодой человек – точный дубликат первого.

Поскольку для того, чтобы добраться до пункта назначения, нам было достаточно свернуть за угол и потом проехать еще метров двести, я не могла не оценить всей серьезности предприятия.

Бедные сопровождающие были одеты явно не по погоде. Под костюмами чернели свитера. На их фоне ярко выделялись тяжелые золотые цепи.

Я уже давно заметила ту особенность, что представители арабского мира питают слабость именно к подобным нарядам. Им, кажется, никогда не бывает жарко, а нарочитая одинаковость в одежде греет им души, напоминая о принадлежности к некоему только, вероятно, им известному ордену.

Я села на заднее сидение, мой спутник устроился рядом – я ошибалась, принимая его за водителя, но кто же знал, что их будет двое? – а юноша, мягко захлопнувший за нами дверцу, занял свое место впереди.

Оказавшись внутри просторного салона, я заметила, что у меня кружится голова. Не от счастья, не от роскоши, окружавшей меня со всех сторон, но от странного пьянящего аромата, в котором мои провожатые чувствовали себя вполне вольготно.

Я предположила, что это своеобразная психологическая обработка, целью которой является подготовка меня к предстоящей встрече, и «отключилась».

Забытье мое длилось недолго. Через три минуты мы уже тормозили перед подъездом «Нью-Йорк Пенты», где мне приходилось бывать несколько раз в жизни и все по одному и тому же поводу.

Церемония выпускания меня наружу повторилась в точности, но только наоборот. Шофер остался у машины греться на солнышке, а мой верный сопровождающий повел меня к стеклянным дверям отеля, которые уже распахивали перед нами два «красных» швейцара.