Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник) - Антология

На первый взгляд и не скажешь, да? У нее, кажется, самое черствое и темное сердце на свете, и она не способна заметить присутствие лесного бога, даже шагай он за ней по пятам.

Однако…

Когда Бергетт признается в том, чего желает на самом деле – и чего, разумеется, хочет Гилэйн и еще сотни людей, – ее жизнь тут же превращается в кошмар.

С тихим шорохом начинают шевелиться корни деревьев и свисающие с ветвей лианы. Сначала одна, затем другая, они медленно оживают и тянутся к Бергетт, опутывая ее по рукам и ногам прочнее самой крепкой веревки. Сперва она кричит и отбивается, но все без толку. Вскоре она не может ни шелохнуться, ни даже позвать на помощь – рот забивают листья.

Бергетт надежно спеленута лесом, будто попавшаяся в паутину муха.

А бог стоит совсем рядом и наблюдает за ней, неописуемо прекрасный и могущественный. Он ничуть не напоминает ни Бога, о котором говорили в церкви, ни дьявола – никаких столпов сияющего света, непроглядного мрака и пылающих глаз. Их, впрочем, она и не видит.

Зато слышит голос.

– Я приму любого, – говорит он. – Пусть то, что лежит на моем алтаре, достанется тем, кто действительно в этом нуждается. Голодающему ли зверю, птице, мужчине или женщине. Я приму выбор любого, кто захочет оставить меня и обратиться к другому богу, если бог тот благ. Ибо он един, но люди смотрят лишь на профиль и думают, будто видят его целиком. Как, например, ты, Бергетт. Прежде. Теперь, когда ты принадлежишь мне, я научу тебя.

Вот что бог говорит Бергетт, и, в отличие от сестры, она никогда не забудет его слова. Последние слова, которые она слышит в этой жизни.

Потому что лианы и корни, напоминающие змей, приходят в движение и все сильнее оплетают ее ноги и руки, пока не погребают под собой целиком. Бергетт закрывает глаза и думает, что вот-вот умрет.

Поэтому она не видит, как вокруг нее вырастает огромное дерево, запечатывая девушку в себе, как в дорогом дубовом гробу.

Достаточно суровое наказание, не правда ли?

Пока Гилэйн занята превращением в дочь лорда, лето медленно переходит в осень. Среди елей и сосен, окаймленных еще свежей порослью, до сих пор алеют каштаны и зеленеют буки. Поют и снова затихают птицы. Трубит охотничий рог. Мимо проносится олень, стремительный и легконогий, будто лесной дух. С ветвей капает мед.

Бергетт, заключенная в дерево, не мертва.

Она видит сны.

Множество снов.

В них ее мать молода и красива и – вот неожиданность! – танцует вместе с ведьмами. Похоже, она одна из них. Бергетт наблюдает, как мать все сильнее влюбляется в юного лорда, который порой присоединяется к ним в ритуалах. Он изображает дровосека – и у нее не находится причин ему не верить.

Сон отправляет Бергетт все дальше в прошлое, еще на три года назад. Мать кажется совсем молоденькой, ненамного старше самой Бергетт. Тогда она влюбляется впервые – в того, кто превосходит властью даже лорда. В того, кто точно так же выдает себя за дровосека.

Стоит только Бергетт увидеть его – и она понимает, кто ее настоящий отец.

И то, что он рассказывает историю ее жизни с самого начала.

У отца длинные волосы, смоляными завитками ложащиеся на плечи, а глаза – цвета изумрудной лозы и черного винограда. Разумеется, он бог. Господин Древа. Хозяин Леса.

О, он на сотни лет старше, чем выглядит. Древнее самых древних лесов. И все так же немыслимо юн, хотя помнит рассвет человеческого мира.

Чем лучше Бергетт удается понять его, тем сильнее она начинает ему доверять.

А сны текут чередой чарующих историй.

Бергетт успела полюбить их. Ей нравится спать и видеть сны. Она счастлива – впервые за долгое, долгое время.

За пределами ее доспеха из коры листопад срывает с деревьев одеяния, а ветер несет их к зыбучей трясине. Болото с громким чавканьем пожирает эти дары. Наступает зима, и у природы заканчиваются все краски, кроме белой. И красной – совсем немного – для редких россыпей ягод.

Спящая Бергетт наблюдает за жизнью в разных ее проявлениях, в разные времена, в разных мирах и землях. Она многому учится – и красочные грезы заменяют ей воду и пищу.

Снаружи олени трутся рогами о ствол дерева, а у корней прорастают фиолетовые цветы и желтовато-коричневые грибы.

Затем лето возвращается – но не то, которого мы ожидаем, а лето много сезонов спустя. Лето, в которое просыпается Бергетт.

Она открывает глаза.

Ее мягко укутывает лесная ночь, напоенная ароматами сосновой смолы и диких роз.

Бергетт оглядывается и видит – кажется, она вышла прямиком из ствола дерева.

Внезапно ее переполняет ликующая радость, и она пускается в пляс с собственной тенью. На залитой лунным светом траве она по-прежнему одна – или только кажется, что одна.

Появляется лиса. Чуть позже приходит пара влюбленных волков. Сова садится на дерево.

Они не убегают от Бергетт, поэтому та поет им песню, которую слышала от матери в далеком детстве. Старую песню о рыцаре с востока, о даме, о сверкающем среди зеленой листвы доспехе. Наконец она узнала, кто же этот рыцарь. Ее отец, вот кто.

Лишь несколько часов спустя Бергетт понимает, что и сама стала кем-то другим. Теперь она может шагать сквозь деревья, заходить в холмы и возвращаться обратно – она уже попробовала пару раз. Девушка склоняется к неподвижной глади лесного озера: ее длинные волосы приобрели цвет темного винограда, а глаза больше не напоминают о змеином яде.

Она танцует вместе с лесной кошкой. Бежит до ели наперегонки с куницей и играет с ней на тонких ветвях, ничуть не боясь упасть. Лес больше не причинит ей боли.

Если так подумать, все правильно: в ее жизни произошли перемены, чудесные и по-настоящему удивительные, и она уж точно далеко от своей непутевой семейки.

Теперь, когда Бергетт гуляет по лесу, свободная и невидимая, она замечает людей. Кое-кто рубит деревья, но большинство деревенских предпочитают собирать хворост. Многие из них заглядывают в лес за целебными травами, фруктами и ягодами, грибами и даже камышами с болот. Иногда Бергетт устраивает им мелкие проказы. Ничего особенного. Например, привязывает край плаща к кусту, прячет упавшую вещь, а потом подкидывает куда-нибудь еще, сдвигает корзину в сторону и в том же духе. Люди не видят ее, но чувствуют – по крайней мере, некоторые.

Ходят слухи: мол, в лесу чудят бесы. Вот опять нож стащили – нашелся потом в зарослях фиалок.

Порой ее обвиняют в том, чего она не делала, но мог сделать кто-нибудь еще… Ну, кто-нибудь вроде нее.

Бергетт знает, что в лесу есть и другие – ее братья и сестры, сыновья и дочери великого отца. Пока, правда, она замечает их только краем глаза – мерцающие тени и прикосновения ветра. Наверное, они видят ее точно так же. Знакомство потребует времени, но уж времени-то у них в достатке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});