Натуральный обмен - Татьяна Семакова

бы не остановила.

Сейчас же, бессмысленно расхаживая по пустынной территории фермы, размышляя, в голову закралась мысль – а не ради ли моего приемного отца я стала такой привлекательной в глазах Максима? У Попова длинные руки и конкурировать с ним в городе вряд ли кто осмелится, во всяком случае, по-крупному, но что, если влезть в семью? Правда, если рассматривать с этого ракурса, мотивы Олега не совсем понятны. Или это какая-то извращённая форма мести? Всю жизнь прожить с ним в браке, несчастной, косвенно насолив Попову. Я никогда не рассказывала мужу о нём, ограничилась лишь тем, что родителей лишилась, но где гарантия, что он не знал? Похоже, самое время поговорить начистоту…Хотя… а что, если та его искренность не более, чем уловка? Что, если рассказ о его матери – просто хитрый ход? Мол, мы думаем в одном направлении. А сам между тем пролез под крыло Попова. Неплохо было бы для начала уточнить.

– Ничего, – поморщился Максим, возвращаясь из главного здания.

– Я очень устала, – ответила тихо и мы двинулись в сторону оврага.

День, когда под сомнения было поставлено всё и все, совершенно вымотал. Я клевала носом в машине, с большим трудом добралась до постели и упала на неё, не раздеваясь.

Глава 6

В дверь звонили очень настойчиво и уходить не собирались. Я с трудом открыла глаза, бросила беглый взгляд на часы на тумбочке, тяжело поднялась и подошла к глазку. Максим и Олег. Любопытно.

Широко распахнула дверь, ещё шире распахнула глаза, а муж сказал:

– Собирайся.

– Куда? – я зевнула во весь рот и отошла, давая им проход.

– За Кудыкину, – ответил язвительно, – и резче, если хочешь увидеть свою подружку живой.

Я нахмурилась и пошла в ванну, быстро умылась, оделась в спальне и вышла в коридор, где они продолжали стоять, не разуваясь.

– Есть новости? – спросила с беспокойством.

– Они хотят список поставщиков – они его получат, – пожал плечами Максим.

Олег слегка покосился на него, но обеспокоенным не выглядел, хотя, если намёки Максима имеют под собой хоть какую-то почву, должен был. Сейчас же больше было похоже на то, что они подозревают друг друга, но оба к тому амбару не имеют никакого отношения. Или я просто хотела так думать… Максим мне нравился. Сильно.

– Чего делать-то? – буркнула с заднего сиденья машины Максима, а муж слегка развернулся и процедил через плечо:

– Передать конверт. Даже ты с этим справишься.

Нижняя губа предательски задрожала от обиды, я встретила хмурый взгляд Максима через зеркало заднего вида и переместилась ближе к окну, скрывая подступившие слёзы. С какой стати он так со мной разговаривает? Развод не даёт, терпит с трудом, что за бред? Так и подмывало закатить скандал, но отношения выяснять я предпочитала без свидетелей.

Минут через двадцать мы въехали в центр. В машине царила атмосфера напряжённого молчания, воздух казался разряженным, запах цитрусов раздражал и хотелось побыстрее избавиться от общества обоих, но сбыться этому было не суждено.

– Значит, так, – вновь сказал муж, разворачиваясь, – перейдёшь дорогу, сядешь на автобусной остановке, подъедет машина, убедишься, что эта там, передашь конверт только после того, как она выйдет, не раньше. Если её не вернут и потребуют что-то ещё, можешь заказывать памятник, я больше пальцем не пошевелю, – я поджала губы, а он спросил медленно: – Всё ясно?

– Я не тупая, Олег, – ответила дрогнувшим голосом, а он поморщился и продолжил:

– Потом сиди и жди меня, есть разговор. Эта пусть катится куда подальше, чтобы на глаза мне не попадалась.

Передал конверт, я молча взяла его и вышла со слезами на глазах. Не привыкла я к подобному тону, с его стороны особенно. Бывало, язвил, острил, подкалывал, но чтобы откровенно издеваться – никогда. Шла через дорогу по пешеходному, не забыв посмотреть по сторонам, торопливо вытирая слёзы со щек, и едва успела сделать шаг назад, чтобы не угодить под колёса. Прямо передо мной пронёсся автомобиль, а высунутая через водительское окно рука выхватила из моей тот самый конверт. Я отшатнулась, испугавшись, услышала скрип резины по асфальту и громкий гудок, но сделать уже ничего не могла, как и водитель, решивший, что его полосу я уже покинула, заднюю не включу и он может ехать.

Спасло меня и мои кости лишь то, что перед пешеходным он все же успел сбросить скорость, а перед столкновением с моим бренным телом вдавил педаль тормоза в пол, но встреча с капотом приятной мне не показалась, как и последующая с асфальтовым покрытием дороги.

Слёзы брызнули из глаз, я задержала дыхание, справляясь с резкой болью, а выскочивший водитель нелепо метался надо мной и бормотал что-то невнятное.

– Милана, – услышала встревоженный голос мужа совсем рядом и пробормотала сипло:

– Минуту.

– Мужик, не мельтеши! – рявкнул на водителя, присев рядом со мной на корточки.

– В смысле?! – возмутился тот в ответ. – Я человека сбил!

– Несчастный случай, – выдохнула, когда боль наконец-то стихла.

Слегка расслабилась и перевернулась на спину из унизительной позы эмбриона.

– Я вызову полицию, – сказал водитель обреченно и полез в карман за телефоном. Исключительная порядочность.

Я неловко поднялась и слабо улыбнулась, спросив:

– Права лишние?

– Нет, – ответил осторожно, замерев с телефоном в руке.

– Давайте так… вы без претензий относительно треснувшего бампера, а я относительно всего остального. Идёт?

– Идёт! – обрадовался водитель и заспешил к своей машине, но на полпути остановился и прищурился, раздумывая.

– Нет, не афера, – вздохнула шумно.

– Точно? – спросил с сомнением.

– Мужик, не беси меня! – рыкнул Олег и его как ветром сдуло, а мы отошли на тротуар.

Олег попытался придержать меня под локоть, я дёрнула рукой, скривилась от боли, а он проворчал:

– Не выделывайся…

– Иди-ка ты… – начала с запалом, но он вдруг сделал шаг на встречу, ухватил обеими руками за лицо и поцеловал. – Перестань! – рявкнула, отстраняясь.

– Я что, уже не имею права поцеловать свою жену? – спросил с кривой ухмылкой.

– Как долго ты спал с Мариной? – вдруг спросила вместо ответа. Тихим, спокойным голосом. Стоя на тротуаре, у самой дороги, среди снующих по своим делам незнакомцев.

– Пару месяцев, – ответил, отведя взгляд. И издевка из голоса