Золото на крови - Евгений Сартинов

прослойка воздуха, которую мы интенсивно нагревали своим дыханием. Пленка мгновенно запотела, и вскоре многочисленные ручейки протянулись сверху вниз. Я уже задремал, когда над ухом раздался знакомый и "родной" писк комара. Мужики отреагировали мгновенно:

- Ожил, гад! Специально для тебя палатку сляпали! - негодовал Андрей.

- Вот зараза, а! Никуда от него не денешься, - только вздохнул Павел.

Вместо того чтобы спать, мы напряженно вслушивались в назойливое гудение кровопийца, стараясь определить, куда и на кого он сядет. Жужжание затихло где-то в стороне лейтенанта. Тот отчаянно дернулся, пытаясь пришибить "вампира- легковеса" , но больше досталось мне. Локоть Андрея заехал мне по носу, а комар зажужжал как ни в чем не бывало.

- Ты поосторожней можешь? - возмутился я, ощупывая пострадавшую часть лица. - Размахался тут как на ринге, чуть нос мне не расшиб!

- А чего ты такой большой нос отрастил, полпалатки занимает, мгновенно парировал лейтенант. - Комару вон летать не где.

- А ты что это за комара так переживаешь? Побратался что ли с ним? ухмыльнулся я.

- А как же! Он меня, гад, все-таки успел тяпнуть. Так что мы теперь с ним кровные родственники.

- Тогда уж не кровный брат, а кровная сестра, - парировал я. - Наша биологичка говорила, что кусаются одни женские особи, им кровь нужна для продолжения рода.

- Ты смотри, какие познания, - хмыкнул Андрей.

Тут и Павел подал голос из своего угла.

- Все они, бабы, одинаковы, - тяжело вздохнул он.

Мы с Андреем просто покатились со смеху.

- Что, Павло, подругу свою вспомнил? - спросил Андрей.

- Да. Приеду ведь без копейки, не поверит, что все так было, скажет, прогулял все, пропил, на шлюх потратил. Иди тудой, откэда пришел.

- Суровая она у тебя.

- С характером. С завода ей всю зарплату приносил, и не Боже куда рубль на сторону с получки потратишь, со свету сживет.

- Вот это дисбат! Ну, а на курево-то хоть давала?

- Ну, это, конечно, и по субботам бутылочку, после бани.

За разговорами мы как-то забыли про комара, но лишь усталость смежила веки, как в наступившей тишине снова раздался противный, надоедливый вой.

Павел выругался, а я подначил лейтенанта:

- Что-то ты плохо накормил свою "сестренку по крови". Вишь, еще прилетела.

- Да спи ты, балаболка! - сонным голосом отозвался Андрей.

Павел уже вовсю храпел. Вскоре, к вящей радости комариного племени, отклю чился и я.

Первое, что я увидел по утру сквозь запотевшую пленку были ярко освещенные вершины деревьев и голубое небо. Я тут же толкнул в бок лейтенанта. Приподнявшись, Андрей мгновенно оценил ситуацию одной могучей фразой:

- Какой балдеж!

Преисполненный радостных чувств, он чересчур рьяно рванулся из прозрачной палатки, перепутав дверь со стенкой. От его мощного толчка не выдержала и упала вниз центральная поперечина, мгновенно прикрывшая нас мокрой пленкой. Я-то был к этому готов, а вот Павел, спросонья ничего не поняв, вскочил во весь свой рост и ошалело начал тыкаться во все стороны, не понимая, какая такая преграда держит его на месте. Если учесть, что рядом с ним топтался еще и

взбудораженный лейтенант, то удивительно, что я вообще из этой палатки выбрался живым. На руку мне, правда, пару раз наступили, но на улицу я все-таки попал раньше этих двух здоровых балбесов, хотя и в четвероногом состоянии.

Бурно порадовавшись солнечной, но не очень теплой погоде, мы отправились искать самое освещенное в тайге место. Такое нашлось на склоне одной из сопок. Мы разобрали нашу поклажу и развесили все тряпки для просушки. С особой заботой разложили на пеньке спички, а сами пошли за топливом. Андрей не поленился, срубил засохшую лиственницу, расколол ее на полешки, обнажив сухую середину, и вскоре мы уже грелись и сушились у огня. А какой вкусной нам показалась горячая пшенка после двухсуточного поста, ну, а огненный чай окончательно поднял настроение, и в одиннадцать мы вновь отправились в путь.

Несмотря на столь поздний старт, прошли мы в тот день много благодаря доброй погоде, хорошему настроению и горячему завтраку.

Как-то незаметно тайга изменила свой облик. Березы и осины больше не попадались, пошли густые хвойные леса. Солнце почти не пробивалось сквозь их густую крону, и даже днем там царил полумрак. Трава здесь росла не такая густая и

высокая, все больше папоротники да хвощи. Гораздо чаще встречались завалы, лежащие громадные деревья не давали нам пройти, растопырив упругие длинные ветви, часто поросшие лохматым мхом. Проклятые ветки сушняка по твердости не уступали железу, и рвали наши новенькие ватники с пугающей быстротой. Исчезли заросли смородины и малины, лишь грибы благоденствовали в этой угрюмой сырости и поражали своим разнообразием и количеством.

За эти несколько дней пути ветки деревьев и кустов весьма изрядно поистрепали нашу одежду. Уже на привале разглядывая большую поперечную дыру на коленке, словно разрезанную ножом, Андрей громко вздохнул и сказал:

- Если так дело пойдет, то из тайги мы выйдем голыми, как папуасы.

Весь вечер мы обсуждали эту проблему, пытаясь придумать какой-то выход, но безуспешно. Ниток мы еще надрать могли, но чем заменить иголку?

- Сейчас бы нам хотя бы одного неандертальца, а лучше неандерталку в шкурах и с иголками из кости мамонта, - размечтался Андрей, позевывая.

- Может, тебе еще Бриджит Бардо со швейной машинкой? - пробурчал закутывающийся в одеяла Павел.

- А че, я сейчас ни от какой бы не отказался, - мечтательно потянулся лейтенант. - Я сейчас в хорошей форме, кого угодно, хоть медведицу, лишь бы женского пола.

- Ладно, я тебе завтра свой рюкзак отдам, если ты в такой хорошей форме, - хохотнул Павел, поворачиваясь на бок. - Нагружать тебя больше надо, а то вон о бабах уже мечтать начал.

- Так и скажи что тебе завидно, - снова зевнул Андрей, и на этом словесная перепалка кончилась.

А я еще долго лежал с открытыми глазами. Опять вспомнил дочь, Ленку, и такая тоска сдавила грудь, даже дышать стало трудно. Я уже начинал засыпать, когда до моего слуха донесся отдаленный, но явственный лай собаки. Несколько секунд я лежал, прислушиваясь к этим невероятным в этих местах звукам, потом резко привстал, но сколько ни вслушивался, лая больше не слышал. Звучали самые обычные лесные голоса: шум ветра, скрип веток, трущихся в вышине друг о друга, отдаленные крики ночных птиц, беспокойное попискивание бурундучьего племени.

"Показалось", - подумал я, улегся поудобней и вскоре уснул.

Утром я все-таки рассказал об услышанном лае своим попутчикам. Лейтенант достал карту и долго разглядывал ее. Потом отрицательно покачал головой:

- Да нет, наверное, тебе показалось. Никакого жилья тут поблизости нет, ни деревень, ни кордонов. Скорее всего почудилось.

"ЛУЧШЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ..."

А на следующий день мы впервые увидели горы. Тайга стала как бы пониже, северные склоны сопок часто бывали совсем обнажены. На полуденном привале Андрей снова развернул карту.

- О, мы уже ползем вверх. Тут еще не слишком высоко, максимум две тысячи над поверхностью моря. Горы совсем уже рядом.

И буквально со следующей сопки мы их увидели. Даже с такого расстояния они впечатляли. Темные, сумрачные гольцы словно упирались в потемневшее небо. Каждый раз поднимаясь на очередную сопку, я не мог оторвать от этих голых вершин взгляд. А тайга все меняла свой облик, как привередливая модница на приеме в собственном замке. Деревья становились все ниже, холодные ветры искривили их стволы, и эти корявые уродцы совсем не походили на своих могучих братьев с равнины. А у подножия гор пошли низкорослые стланики, невысокие заросли кедрача, достигающего здесь в высоту не более двух метров.

К вечеру следующего дня мы подошли к самому подножию гор. Вблизи они производили еще более сильное впечатление. Это, конечно, не Альпы и не Гималаи. Не было той привычной угловатости огромных заснеженных булыжников, так знакомых нам по "Клубу путешественников". На этом хребте нещадно поработали солнце, ветер, вода, а главное - время. Оно сгладило острые углы вершин, по склонам стекали курумы - целые реки щебенки. Но они еще напоминали о некогда вздыбившем их катаклизме своим угрюмым хаосом. Гребни хребта были похожи на лезвие ножа, а скалы, хотя и утратили некоторую крутизну, по-прежнему грозно нависали над равниной. Огромные валуны, скатившиеся с вершин, издалека казались разрисованными художником-абстракционистом. Лишь подойдя поближе, я понял, что эти цветные пятна не что иное как мхи и лишайники, прочно угнездившиеся на боках каменных великанов.

Но особенно удивительными мне показались грубоватые невзрачные цветы с коротким, толстым стеблем, растущие прямо посреди щебеночной россыпи. Никогда не думал, что что-то может расти на камнях.

- Да, нерадостное местечко, - выразил общее мнение Андрей, оглядев сумрачный пейзаж. Особый калорит этой картины создавали низко летящие серые тучи, целый день грозившие нам дождем, но пока принесшие только стылый холод.