Отель «Снежная кошка» - Трофимова Ирина

Они стали раскладывать письма по корзинкам. Время шло почти незаметно и бесшумно. Портье рассказывал о постояльцах, жаловался на настольные игры и своевольных карпов. Катя рассматривала письма и придумывала истории про тех, кто их написал. За синим конвертом шел розовый, за грубым зеленым конвертом с сургучной печатью пряталась пожелтевшая записка. Сложенные вчетверо и написанные на салфетках — они были в дороге из прошлого в будущее. Оранжевый конверт, красный и серый… Вдруг она остановилась, увидев что-то знакомое. В руке было письмо со знакомым адресом. На этой улице она когда-то жила.

— Что вас удивило, дорогая? — тут же отозвался портье.

— Здесь мое имя.

— Вы не знаете, от кого оно?

Катя перевернула конверт. Имя, которое она увидела на обороте, когда-то давным-давно заставляло биться ее сердце. Из-за него она однажды перекрасила волосы, стала учить какой-то замысловатый язык, поменяла работу, а потом и вовсе переехала. Она думала, что сбежала навсегда.

— Так вы знаете этого человека?

— Да… Но я никогда не думала, что он станет писать на конверте мое имя. Я когда-то была сильно в него влюблена, но потом запретила себе это делать. Я решила, что он, такой необыкновенный, не для меня…

— Запретили? Сами себе? Это было не ваше дело! Это было дело времени! Этот человек вас ищет. Ему, представьте, тоже казалось, что вы не для него. А потом вы растеряли друг друга и разменяли на ненужные встречи. Время рассердилось на вас.

— Но что мне теперь делать?

— А что вы чувствуете? Помните, что я говорил вам про сейчас? Так вот сейчас — это конверт у вас в руках. Держите его крепче и никому не показывайте. Там наверняка есть адрес, а может быть, и телефон. Сделайте то, что хотите. Сейчас!

Глава семнадцатая

Отъезд

Утро брызгало в окна солнечными бликами.

За стойкой сияющий портье собирал у гостей ключи, отдавал им почту, если она была, и желал приятной дороги домой.

Первой уехала строгая дама-профессор. Она выглядела отдохнувшей и на редкость довольной. А когда Юки-но побежала за ней вдогонку, чтобы сказать, что она оставила в номере горжетку, та улыбнулась, вручила ей щедрые чаевые и шепотом попросила выбросить соболя.

За ней вниз спустился Дмитрий Свистов. Подтянутый, элегантно одетый и расчесанный на пробор, он, прощаясь с портье и благодаря его миллион раз за сердечный прием и прекрасный отдых в «Снежной кошке», вдруг спросил:

— Простите, а нет ли у вас тут аптеки?

— Вам нездоровится? — забеспокоился Франс Валта. — Я попрошу Юки-но сделать вам целебный чай.

— Нет-нет-нет, — поспешно сказал Дмитрий. — Я просто хотел купить аспирин. Но, вообще, я тороплюсь, боюсь опоздать. Я записался сегодня на стрижку в парикмахерскую. — Он улыбнулся, сильно покраснел, подхватил свой чемодан и отправился к выходу.

Попозже пришла Катя. Они долго говорили, и она призналась, что вечером у нее важная встреча. Франс Валта светился от удовольствия, как будто на свидание пригласили его самого. Он долго желал Кате приятной дороги домой и давал советы, но их беседу прервал телефон.

— Простите, — сказал портье. — Да-да. Что такое? Что он спрашивает? Справочники ботанических конгрессов? Порвал «Желтые страницы»? — Он тихо улыбнулся и добавил: — Ну, вижу, ему не скучно. Сейчас, я поднимусь. Простите, дорогая, мне нужно идти. И вы идите. И пусть у вас все будет хорошо. Сейчас!

* * *

Катя открыла тяжеленную дверь и шагнула в лето. Солнце гладило макушки деревьев, воздух был прозрачным и насквозь теплым.

«Лето! — подумала Катя. — Как хорошо…» И тут же беззаботный ветер тряхнул макушку клена, и прямо к ее ногам прилетел рыжий осенний лист.

Глава восемнадцатая

В «Снежной кошке»

— Прекрасно, когда все так заканчивается. Прекрасно… Согласитесь, эти четверо были особенными. Что ты сказала, Юки-но? Да, гость из «Серебряных апартаментов» разошелся не на шутку. Просил тебя отдать ему фотографию из шкафа, потому что она на кого-то похожа? Ну вот, я же говорил! Но если так пойдет дальше, они растащат «Кошку» на мелкие части. Какой неугомонный, однако… Боюсь, как бы он сейчас не кинулся в другую крайность. Сверхуверенные в себе люди сверхлегко теряют эту уверенность. Сейчас он еще чего доброго придумает себе то настроение, когда им кажется, что они не смогут кого-то удержать. Для таких, как он, это опасно. Опять станет притворяться мачо и тащить в постель кого ни попадя.

С тем забавным юношей все будет хорошо. Хоть работать с ним и пришлось таким экстремальным способом. Теперь ему все по плечу. Таблетка аспирина в кармане — и он свернет горы. Славный добряк. У него все наладится. Мы еще о нем услышим, дорогие мои.

Юки-но, куда ты опять понесла орхидеи, дорогая? Что за привычка у женщин вечно все переставлять? Нет-нет, я не сержусь. Тем более, ты сегодня ничего еще не разбила, а вчера так блестяще сыграла все свои роли. Что ты говоришь? Не станешь больше притворяться мертвой? И в самолете тебя укачивает? Какие все стали капризные… Прекрасно знаете, что один я не справлюсь. В тот раз, когда ты заболела, я чуть с ума не сошел от всех этих чулок и прочих женских штучек. Но такие роли я выдерживаю не чаще раза в год — слишком затягивает.

А как вам наша чудесная дама-профессор? Может, и она, наконец, оттает… Перестанет опекать с такой садистской настойчивостью своего сына, ему, кстати, неплохо было бы заглянуть к нам на ночь-другую. А она станет выезжать с приятельницами за город на пикники и, может быть, но это, конечно, в самой радужной перспективе, начнет сплетничать. А там ведь недалеко и до влюбленности.

Может, нам сыграть в шахматы, моя милая Юки-но? Как ты на это смотришь? Урезоним их как-нибудь. Можно рассыпать по доске бисер, и они отвлекутся. Они жадные до блестящего, станут собирать бусинки и притихнут, если, конечно, не передерутся. А мы пока сыграем прелестную партию и немного передохнём. Скоро нам опять все начинать. И работы будет много. На этот раз «югендштиль», мозаика и башенки, балкончики и герань. Ну хорошо, хорошо, пусть еще немного побудут орхидеями. Согласен, герань пахнет отвратительно. Но ничего не поделать. Крахмальные простыни в номерах и вышивка на наволочках. Перестань хныкать! Такой очаровательный носик нельзя морщить. И кстати, прекращай совать его на кухне куда не надо. Что ты опять учудила в прошлый раз с фруктовым салатом, плутовка? Ладно-ладно, я помогу тебе с канделябрами. Да, и свечи! Свечей надо заказать побольше. И не забудь пропылесосить эти кошмарные шкуры. Почему ты улыбаешься? Не терпится стать горничной Хильдой? Мне ты нравишься любая. Хотя толстые бразильянки удаются тебе все еще не так чтобы очень. И держи себя в руках. Колдовать только в разрешенное время!

А что у нас там с погодой? Может, закажем на это раз немного снега? Пару темно-синих туч и крупные-крупные хлопья. Мне кажется, будет чудесно…

Глава девятнадцатая и последняя

Когда я был кошкой, все было иначе. Каждая рыба, наверное, когда-то была кошкой. Но я был особенным. Я был белоснежным, и хотя я и сейчас такой, но тогда я был настоящей снежной кошкой, и я безумно любил её. Я жил с ней и был самым счастливым. Она знала волшебную тайну времени, умела колдовать и давала людям то, о чем они больше всего мечтали. Мы жили в чудесном доме, всегда засыпанном снегом, высоко в горах.

Вечерами я лежал у нее на коленях, обнимал их лапами и мечтал, чтобы так было всегда и чтобы она никуда не исчезла. Я был самой счастливой снежной кошкой на свете. У меня была она, и она могла все. Она гладила меня и рассказывала истории про счастливых людей. Других людей она не знала, она всех делала счастливыми. Я мурлыкал и трогал край ее одежды.

Но однажды она решила уехать. Может, она полюбила кого-то сильнее меня. Так с ними бывает. Или ей просто захотелось в тепло. Туда, куда она уезжала, мне было нельзя, так она объяснила. Она сказала, что уедет одна. И я разрешил. Я просто очень любил ее.