Забытая сказка - Дарья Вишневская

Они обошли замок, и Тантра увидела, что вдоль дорожки стоят мраморные статуи. То были женщины и мужчины. Все они были вампирами.

Дорожка вела меж залитых луною статуй к одной, крупней остальных.

Это был высокий стройный вампир в плаще. Кольчуга его, ножны и меч в опущенной руке говорили о том, что он был воином. Лицо вампира было не молодо и не старо, черты прямые, а глаза холодней, чем снег на вершинах Тиэльских гор. То был Первоначальный.

У ног статуи виднелась каменная плита.

— Отец под ней, — сказал Грэт почтительно.

Тантра обратила внимания на фонтан, бьющий неподалеку.

«Должно быть, это кровь», — равнодушно подумала она, привыкшая уже к вампирскому быту.

Но Грэт разрушил ее предположение. Он спокойно прошел к фонтану, взял невесть откуда два бокала и до краев наполнил их красным вином.

Один из бокалов вампир вручил Тантре, другой же оставил себе. Как-то странно, демонически блеснули глаза вампира в свете луны, заклятой здесь навечно быть полной.

— Ну, пей, — нетерпеливо сказал Грэт, когда его собственный бокал был уже полупуст.

Такого странного вина Тантра не пробовала никогда в жизни. Оно было на вкус обычным, разве что очень терпким, но странные чувства оно пробуждало в душе, точно такие же, как этот Черный замок в звездном небе, такой же пронзительно, до боли красивый.

И спутник ее показался Тантре таким же. Грэт остался тем самым, но нечто новое появилось в его облике, что-то, делающее его лицо в тысячу раз красивей, чем оно было. Может, лунный свет, вырисовывающий контуры вампира дивной серебряной кистью, а может, нечто такое случилось в душе Тантры, что она, не имея сил больше стоять, устало опустилась на неизвестно откуда возникшую сзади скамейку. Странное, неведомое ранее чувство разрывало ее душу на куски, одновременно прикладывая лед к горящей ране, остужая ее… И дрожь прокатывала по телу от осознания, что Грэт стоит рядом, смотрит на нее… Лед опустился на ее плечи…

Тантра подняла голову и увидела, что не лед вовсе на ее плечах, но Грэт протянул руку и поправил сбившуюся прядь, нечаянно коснувшись ее кожи.

— Я бы никогда не хотела покидать замок, — сказала Тантра.

— Да, но боюсь, скоро придется, — с сожалением сказал Грэт.

— Как? — нахмурилась Тантра.

— Тебе придется принять участие в войне, ибо лишь тебе будут подчиняться восставшие из могил мертвецы. Значит, ты будешь вместе с их армией. Конечно, прямо в битву тебя никто не пошлет, — поспешно добавил Грэт.

— Мне все равно, — безразлично сказала Тантра, но вдруг мысль пришла к ней в голову, и она оживилась. — Я давно хотела спросить… как же Гектор смог найти меня?

— Храм каждого города делает записи об умерших и рожденных в самом городе и окрестных деревнях. А потом копии этих записей отправляются в Катарианс, а в местном храме есть такая рутинная должность — переписывать в особую книгу и сортировать людей по году рождения. Гектор говорил, там тысячи таких книг. Умирает кто — его тут же оттуда вычеркивают. Нудная, должно быть, работа.

— А Гектор рассказывал… ну, о другой Тантре, которая родилась тоже пятого августа и тоже две тысячи седьмого года. Она, по идее, должна быть вычеркнута…

— Да, он рассказывал о Тантре Лиос, которая восемь лет назад пропала без вести. Она жила в Ильготе.

— А Гектор отправлялся в Ильгот? — взволнованно спросила побледневшая Тантра.

— Да. Там ему сказали, что дом Лиосов сгорел, а девочка пропала.

Тантра обхватила руками голову и застыла в такой нелепой позе.

— Значит, вот оно что… — прошептала она, — значит, из Ильгота я родом… Но это уже не имеет значения… Буду хоть знать, это уже неплохо…

Прошло несколько минут, и тоска, охватившая Тантру, снова постепенно утихла, уступив место чистому восторгу и печали, но печаль эта была не грустна, а возвышенна.

И тогда Тантра перевела взгляд на Грэта, и его угловатое серое лицо показалось ей самым прекрасным, что есть на этом свете. Сердце ее наполнилось теплом.

Судя по глазам, вампир думал точно так же, вглядываясь в черты Тантры.

Тотчас прохладная рука легла на шею Тантры, другая тихо проскользнула, обхватив за талию, и девушка вдруг поняла, что на руках вампира стремглав несется в небеса.

Тантра лишь вздрогнула, ощущая себя в воздухе, но не было ей страшно, потому что руки Грэта держали ее трепетно и крепко.

Ветер разметал его волосы и шевелил их, но Тантра лишь прикрыла глаза и прижалась щекой к груди вампира, надеясь, быть может, расслышать стук сердца. Конечно, то было иллюзией, ибо мертвые сердца не бьются, но ухо Тантры уловило слабый бой.

Они висели в воздухе, и Тантра глядела на расстилающийся внизу парк…

— Ты не находишь в нем загадки? — шепотом спросил Грэт, указывая на лежащие внизу мрачные верхушки.

— Нахожу. И в нем, и в статуях, и в Сетакоре… и в тебе.

— Во мне нет загадки, — усмехнулся Грэт, — я всего лишь вампир. Как холодная смерть.

Никогда еще в жизни Тантре не было лучше, чем сейчас. Ее сердце билось в сияющей радости, такой же чистой и ясной, как вечная луна над Сетакором.

— Если б ты был смертью, то быть мертвой было бы для меня непостижимым счастьем…

Хрустальный бокал, тихо звякнув, упал на могильный камень, и темное вино расплескалось, заполняя собой рунические печати.

Потянулись дни — настолько быстрые, что Тантра не успевала следить за ними. Она лишь изредка высовывала нос из комнаты Грэта, в своей же почти не жила. То время было заполнено теми двумя чувствами из тех, что более всего ценила Тантра в своей жизни: любовью и покоем.

Пройдут сотни, тысячи лет, и забытая сказка превратится в миф, но на всех фресках, изображающих легендарную Проклятую ведьму, рядом с девушкой с развевающимися черными волосами всегда будут изображать пепельноволосого вампира.

А пока они жили в замке и наслаждались самым счастливым своим временем, но самая неумолимая и загадочная вещь — это его ход. Настоящее — это миг между памятью и грядущим. Не успеешь оглянуться — вот бывшее вчера настоящим превратилось в память, а то, что когда-то приносило радость, сейчас же вызывает лишь досаду. Но странная, вызванная магией замка любовь была крепка, оттого и стали они героями тысяч легенд и песен, и не о битвах и воинах были те песни.

Но все чаще Тантра вздыхала, думая, что до двадцатого остается все меньше. День этот казался ей неким переходом между тихой спокойной жизнью, прогулками вместе с Грэтом и чем-то темным, пугающим. Сначала мысль об управлении толпой оживших мертвецов внушала ей отвращение и ужас, а потом… Тантра все чаще задумывалась о возможностях, которые подарит ей такое управление. Все меньше оставалось в ее душе от тихой деревенской девчонки и все больше — от Темной королевы, прозвища, которое дадут ей впоследствии, жуткой, загадочной, и, что греха таить, Тантре новый облик нравился куда больше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});