Мое последнее слово. Речи подсудимых на судебных процессах 1966 - 1974} - Андрей Синявский

Для примера можно привести некоторые факты из наиболее схожих с настоящим процессом.

Прежде всего, верующие замечают свое неравное положение перед лицом закона, неравенство, о котором свидетельствует наличие у атеистов своей печати и школ, в то время как верующие лишены и того, и другого Если священников наказывают за то, что они подготавливали детей к первому причастию, то интересно было бы знать, состоялся ли хоть один судебный процесс над каким-нибудь атеистом за то, что он нарушил интересы верующих, в частности, на основании дополнения к ст. 143 Уголовного кодекса, изданного в 1966 г А таких случаев можно было бы привести множество'

а) например, год тому назад учительница средней школы из Вилкавишкиса была отстранена от преподавания за то, что она верующая Ей не только запретили преподавать, но вообще заниматься каким-либо трудом Может быть, это не является нарушением свободы совести? А ведь это отнюдь не единичный случай в наших кругах;

б) кроме того, вследствие рвения атеистов, люди, и в особенности молодежь, студенты и руководящие работники, не посещают церковных служб Разумеется, они чисто инстинктивно чувствуют, что лучший путь к познанию Бога есть наблюдение за лицом человека, погруженного в искреннюю молитву. Они инстинктивно чувствуют, что то, что мы называем дарованием благодати, так же как и сила веры, неразрывно связаны с богослужением Поэтому, хотя свобода совести и существует, внутренняя культура людей, в особенности молодежи, не может развиваться В целом ряде случаев преподаватели не позволяли ученикам, присутствовавшим на похоронах, войти в церковь или же принуждали их выйти. Разве это не есть покушение на свободу совести?

Об этих и подобных фактах, хорошо известных в народе, не могут не знать власти Почему они ничего не предпринимают? Неудивительно поэтому, что верующие не чувствуют себя равными перед законом. Более того, верующим особенно трудно понять, почему власти ни разу не ответили на их жалобы о существующей дискриминации Из печати ясно, что соответствующие органы власти должны отвечать на любые заявления в течение одного месяца Реакция верующих на настоящий судебный процесс тоже может служить примером. Летом этого года, когда дети обучались в церкви истинам веры, в церковь вошла группа атеистов, детей тайком сфотографировали и записали их имена Матери поднялись на защиту своих детей. В церкви произошли беспорядки. Принимая во внимание психологию людей, немного не хватало, чтобы повторилось нечто подобное событиям в Кражяе, как это было во времена царского гнета.

После этого инцидента родители 6? детей обратились с жалобой в Комиссию партийного контроля при Центральном Комитете Коммунистической партии Литовской ССР Однако ответа не было, несмотря на то, что были даны адреса всех подписавшихся.

Перед лицом подобных фактов невольно возникает вопрос: почему община верующих остается вне закона? Способствует ли такое положение уважению к конституции? Должно ли удивляться тому, что у людей возникает мнение, что Конституция, гарантирующая свободу совести, а также ратификация Декларации прав Человека — служат чисто пропагандным целям? Дополнение к ст. 143 Уголовного кодекса, изданное в 1966 году, также звучит как чистая пропаганда (наказания за нарушение свободы верующих), такое же впечатление производят интервью Ругениса Иокубке, издание «Теву Земе», «Религия в Литве» и другие статьи, в которых содержатся рассуждения о свободе совести. Видя все это, почему республиканские власти не вмешиваются? Неужели существуют тайные законы, противоречащие официальным и неизвестные народу?

Но продолжим.

Ряд фактов в поведении атеистов свидетельствует о покушениях на свободу совести. Почему ничего по этому поводу не делается? Поведение атеистов по отношению к общине верующих почти в точности напоминает поведение герцога Глостерского, описанное в XV веке Шекспиром. Претендуя на английский трон, он тайком умертвил всех своих соперников, а к народу выходил с молитвенником в руках.

1) Разве не обманным путем нарушается свобода совести, когда, вследствие уловок атеистов, только тем людям, которых они сами выдвигают, разрешается получить образование в Риме или стать кандидатами в епископы? Какая иная цель может скрываться за подобными манипуляциями, как не предательское намерение разрушить церковь изнутри, в той самой стране, конституция которой гарантирует свободу совести, и когда всему окружающему миру пытаются внушить что епископы по праву занимают свои места, и все предписания исходят от епархиальных управлений, в то время как в действительности все перемещения священников и все распределения постов диктуются атеистами? Таким образом, положение католической церкви в Литве становится подобным положению православной церкви.

2) Разве это не преступно — компрометировать в глазах верующих и Ватикана определенных священников и даже епископов? Может быть, верующие виноваты в том, что Его Преосвященство, епископ Сладкявичус, энергичный человек с прекрасным здоровьем, был упомянут в Ежегоднике Папской канцелярии как «зей! йа1;и5»?

3) Разве это не чистый обман — существование только одной семинарии для обучения священников, в которую разрешается принимать, и поэтому рукополагать, только четырех-пяти священников в год, в то время как за тот же период умирает в Литве от двадцати до тридцати священников? А что же сказать о тех манипуляциях, которые производятся, чтобы помешать студентам и преподавателям, отличающимся особыми способностями и прекрасным образованием, поступать в семинарию?

4) То же самое относится и к обучению детей. Разве не подлог разрешать первое причастие и в то же время требовать, чтобы дети готовились к нему по-одному (хотя в этой связи нет специального закона)? Как можно подготовить каждого ребенка в отдельности в тех приходах, куда во время летних каникул они приходят сотнями? В этих случаях родители, совершенно понятно, ожидают помощи от священников. Но что мы можем сделать? Позволить, чтобы дети шли к первому причастию неподготовленными? Нельзя любить того, чего не знаешь. Может быть, за подобными предписаниями даже не скрывается намерения удалить детей от влияния родителей? Тогда атеисты могли бы сказать: «У нас есть свобода совести. Народ сам отказывается от религии». Таким образом религиозная свобода походит на разрешение жить, за исключением только того, что запрещается родиться…

Уважаемые судьи, я думаю, что вы, как и большинство людей нового поколения, знаете о Боге только из таких книг, как «Забавная библия» и других подобных изданий, а не от Того, Кто умер за нас на кресте. Кто знает, сможете ли вы сегодня, несмотря на то, что обладаете высокими познаниями в вашей специальной области, сдать хотя бы такой же экзамен по религиозным вопросам, какой сдают дети накануне своего первого причастия? Если мы учтем все это, и в особенности то, что вы, по словам Рахманова, являетесь творениями новой фабрики человека, мы должны простить вам и этот суд, и молить Бога о прощении вам грехов. В тот день, когда в церкви произошли беспорядки, о которых я говорил ранее, я сразу же после них спросил детей: «Дети, должны ли мы ненавидеть этих людей?» и они ответили: «Нет». — «Каков главный завет Иисуса Христа?» — «Не считать никого своим врагом», — гласил ответ.

Возможно ли, чтобы об этих и других фактах, из которых мы выбрали для примера только несколько, известных всему народу, республиканским властям было невдомек? Почему это происходит? Почему я обвинен и судим за нарушение свободы совести? Как можно наказывать человека за нарушение юридических предписаний, которые не соблюдаются, как мы видели, даже правительственными учреждениями? Разве сам факт, что подобный процесс против священника имеет место, не является преступлением против свободы совести, как и попытка удалить детей от влияния родителей? Вероятно, можно было бы обвинить священника в нарушении свободы совести, если бы он делал это без ведома родителей. Но возможно ли, что само государство презрело законы, провозглашенные конституцией, — раз оно терпит все это?

Если рассмотреть конкретные факты, то создается впечатление, что статья, на основании которой меня судят, довольно туманна. Я хочу напомнить о подобном процессе в 1964 году, во время которого я был приговорен к году тюрьмы за религиозное обучение детей Через несколько месяцев пришло правительственное предписание освободить меня и реабилитировать. В нем значилась следующая мотивировка «Было установлено, что по отношению к детям не было применено никакого насилия». Но суду это было известно и ни в приговоре, ни во время судебных заседаний не было ссылок на то, что детей принуждали. Во время процесса ст. 143 Уголовного кодекса была истолкована следующим образом: «Запрещается организация и обучение религии в школе» (но не в церкви!). И хотя мне этого нельзя было поставить в вину, тем не менее суд вынес мне приговор. Как это объяснить? Кроме того, если в конце концов я был оправдан, то почему же меня снова судят на основании той же статьи? Жалоба родителей правительству СССР свидетельствует о том факте, что дети обучались не в школе, а в церкви, и по желанию самих родителей.