Из Лондона с любовью - Сара Джио

бокалу.

– Милли побеждена? Галочка. Вторая подсказка? В работе. Следующий шаг: найти тебе любовный интерес.

– Ну, я почти уверена, что Милли непобедима. И, конечно, ценю твою заботу, но меньше всего на данный момент меня интересуют мужчины.

– Знаю, – уступает Лиза. – Просто пытаюсь придумать творческие способы заставить тебя чувствовать себя здесь как дома. Разве я виновата, что хочу, чтобы наверху у меня появилась новая веселая подружка, по совместительству квартирная хозяйка?

У меня не хватает духу сказать ей, что я, возможно, недолго пробуду квартирной хозяйкой.

– Ты славная, – вместо этого говорю я. – И мне действительно здесь нравится, но если бы что-то и привязало меня к Лондону, то уж никак не мужчина. Честно говоря, я думаю, что единственные мужчины, у которых есть шанс привлечь мое внимание, – это литературные герои.

Она смеется.

– Учитывая мой послужной список свиданий в последнее время, готова с тобой согласиться. Нет лучшего героя, чем герой романа.

– Вот именно. Интересно почему?

Лайза пожимает плечами.

– Потому что в реальной жизни их не существует.

– А вдруг существуют? – поддразниваю я. – А ты просто не там ищешь?

– В смысле, я должна забросить плохих парней и начать встречаться с благоразумным бухгалтером или кем-то в этом духе?

– Да!

Она качает головой.

– Нет уж, спасибо. Я тогда умру от абсолютной и беспросветной скуки.

– Кстати, о литературных героях, – говорю я, делая глоток вина. – Когда я встретила своего мужа – бывшего мужа, – я действительно вообразила, что он современный мистер Дарси[14]. – При этих словах я сама же вздрагиваю – как можно быть такой наивной? – Да-да. Именно так и думала. Что он весь из себя такой романтический герой, огрубевший снаружи, но с благородным сердцем – сердцем джентльмена. А потом, ну… Надо ж было так ошибиться!

Лайза кладет руку мне на плечо.

– Не расстраивайся, подруга. Однажды я влюбилась в парня, у которого была ручная обезьянка. На самом деле у него был целый номер с кусочком банана, который он по субботам разыгрывал на Оксфорд-стрит.

Я расхохоталась.

– О господи!

– Он говорил мне, что это просто подработка, чтобы платить за жилье, пока он заканчивает магистратуру, – продолжает она. – Но потом я узнала, что это вранье, да, а ночевал он у своей подружки на диване. Можешь поверить, что я на такое купилась?

– Нет, – говорю я, смеясь. – Не могу.

Она морщится.

– Но обезьянка была чудная, просто душка. Ее звали Чарли.

Эксцентричный обезьяновладелец Лайзы напоминает мне о моих собственных провальных свиданиях в колледже, до того как я встретила Ника, который, впрочем, тоже оказался… гм… катастрофой. Я пытаюсь вспомнить, что написала в своих мемуарах Джоан Риверс[15]. Что-то такое: «Не воспринимай жизнь слишком серьезно. Несмотря ни на что, просто смейся, потому что в конце концов все это забавно». Я не могу вспомнить точную цитату, и если бы попыталась ее воспроизвести, наверняка все бы переврала. Но сама мысль совершенно верна. Если бы только это было так легко – просто посмеяться над всем абсурдом моей жизни, от неудачного брака до двойного ухода матери.

– Приятно видеть, как ты смеешься, – говорит Лайза.

– Я пытаюсь, но… мне пока не очень удается.

Она сжимает мою руку.

– Я знаю.

– Просто сейчас я смеюсь, а через минуту… – я прерываюсь, чувствуя знакомый комок в горле, – мне захочется плакать. – Я делаю глубокий вдох. – Может быть, я схожу с ума?

– Вэл, ты не сходишь с ума. На тебя просто слишком много навалилось. Все эти эмоции – абсолютная норма.

Я киваю.

– А вот теперь ты точно решишь, что я сошла с ума. – Я беру с кофейного столика испещренную пометками «Последнюю зиму» и указываю на записи на полях одной из страниц. – Его зовут Дэниел, и… я не знаю… он говорит потрясающе проницательные вещи об этой книжке. Как будто мы с ним думаем хором, или что-то в этом роде.

Она листает книгу, читает несколько записей и прижимает руку к сердцу.

– Вэл, это… так романтично, – выпаливает она. – Ты влюбилась в мужчину, которого отыскала в книге!

– Ну-ну, не увлекайся, – говорю я со смехом. – Ничего я не влюбилась.

– Ну а как это, по-твоему, называется?

Я смотрю в потолок, собираясь с мыслями.

– По-моему, это называется общими интересами. Или, может быть, родством.

– Родство-о, – тянет Лайза с совершенно невозмутимым лицом, прежде чем рассмеяться. – Ты вроде говорила, что это детектив, а не семейный роман.

– Родство, родственные души, называй как угодно, – говорю я, смеясь над собой, хотя в том, что я предпочитаю старомодные словечки, виновата Л. М. Монтгомери[16]. В детстве я была помешана на Ане из Зеленых Мезонинов. Правда-правда: я даже умоляла родителей разрешить мне покрасить волосы в рыжий цвет.

– Так, значит, это твоя родственная душа, – продолжает она. – Послушай… А что, если у вас в самом деле родство душ?

Я думаю о Нике и всех его невыполненных обещаниях.

– На самом деле я не верю ни в какое родство душ – во всяком случае, теперь уже не верю.

– Брось! – Лайза стоит на своем. – Это все равно, что сказать, что ты не веришь в Санту или… фей!

– Лайза, ты же понимаешь, что будет, если ты сообщишь всему свету, что веришь в фей. Или, боже упаси, в Санту.

Она отмахивается от моих замечаний и снова перелистывает книгу.

– Как, говоришь, зовут этого парня?

– Дэниел, – отвечаю я, и мое сердце начинает колотиться быстрее. – Его зовут Дэниел.

Она кивает и тут же находит имя на внутренней стороне обложки.

– Дэниел Дэвенпорт. О-ля-ля! Посмотри-ка, и телефончик тут как тут. Я требую, чтобы ты ему позвонила!

Я морщусь.

– Ни за что. Кроме того, он наверняка женат. Или умер. А может быть, вовсе не он писал эти заметки.

Лайза кивает.

– Верно. Если я чему и научилась, прожив столько лет над книжным магазином, так это тому, что жизнь книги может быть самым безумным путешествием.

Я наливаю нам еще, капаю вино на кофейный столик и вытираю его краем салфетки.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, твоя мама называла это путешествием, но Милли предпочитает говорить «жизненный цикл», – говорит она, выпрямляясь. – Что на самом деле довольно ярко демонстрирует разницу в их характерах, но речь сейчас не об этом. Просто Элоиза говорила, что книга – особенно очень хорошая – за свою жизнь обычно меняет семерых владельцев, а иногда и больше.

– Да! – говорю я, вспоминая, как мама говорила мне примерно о том же. – Когда я была маленькая, она часто посещала распродажи в нашем районе и пыталась