Когда сгущается тьма - Джеймс Гриппандо

— Ты что — вздумал со мной шутки шутить?

— Просто хочу, чтобы всем было хорошо. Ничего больше.

— Поцелуй меня в задницу. Лично я собираюсь договориться о сделке.

— Вот и хорошо. Поблизости как раз есть переговорщик.

— Мне не нужен полицейский переговорщик. Скажи копам, чтобы убирались к дьяволу. Даже Винс Пауло обманул меня, когда я сидел на мосту, а ведь мы с ним были знакомы задолго до того, как он ослеп.

— Возможно, сегодня все пойдет по-другому. Ведь сейчас ты сдаешь карты.

— Верно замечено. Потому-то я и предоставляю тебе шанс реабилитироваться. Докажи мне, что ты мужчина и человек слова.

— Что ты хочешь?

— Прежде всего верни деньги, которые у меня украл.

— Я не брал твоих де…

— Молчать! — крикнул Фэлкон.

Джек остановился на полуслове. Конечно, телефон не телевизор, но он чуть ли не воочию видел, как Фэлкон кусает губы, стремясь побороть овладевшую им ярость. Через некоторое время тот заговорил снова — тихим, прерывавшимся от сдерживаемого гнева голосом:

— Хватит отнекиваться. Отрицательные ответы не принимаются. Ты должен принести мне эти деньги. Такое у меня требование. Они у тебя?

— Посмотрим, что тут можно сделать…

— Никаких «посмотрим». Я спрашиваю: они у тебя?

Джек заколебался.

— Я хочу переговорить с Тео.

— Это невозможно.

— Тогда скажи мне, кто еще находится в комнате вместе с тобой.

В трубке что-то щелкнуло. Но это не был звук отключаемого телефона. Скорее взводимого курка пистолета.

— В последний раз спрашиваю, Свайтек, деньги у тебя?

Джек внял предупреждению.

— Да, у меня.

— Хорошо. Как только принесешь деньги, обговорим другие требования.

— Какие требования?

— Со временем ты об этом узнаешь. Тебе будет интересно, обещаю.

— Это не игра, Фэлкон.

— Полностью с тобой согласен. Это очень серьезное дело.

— В таком случае прекрати говорить загадками. Скажи конкретно, чего ты хочешь.

— У меня есть мыслишка получше. Спроси об этом у Винса Пауло. Он знает, чего я хочу. Проблема заключается в том, что я ему больше не доверяю и сильно сомневаюсь, что при его посредстве получу желаемое. Так что это тоже ляжет на твои плечи. Итак, принеси мне деньги, после чего мы возобновим беседу. Только не надо затягивать разговор. Батарейка в телефоне твоего приятеля не вечная. А когда она перестанет функционировать… — Он неожиданно замолчал, и его молчание показалось Джеку зловещим.

— Ты еще там? — спросил он.

— Да. Начинай действовать, парень. Я жду. А то батарейка выдыхается. Когда же она окончательно сдохнет…

Джеку не хотелось этого говорить, но игра стоила свеч.

— Умрет и Тео. Так, да?

Фэлкон злобно хихикнул в трубку.

— И опять ты ошибся, умник. Тогда умрут все.

Телефон замолчал. Джек с минуту стоял неподвижно, обдумывая, что еще можно предпринять, чтобы разрулить эту ужасную ситуацию. Удивительное дело: всего час назад они с Тео собирались ехать на Южный пляж, чтобы принять участие в вечеринке. А теперь… Теперь один коп убит, другой — в госпитале, а Тео попал в заложники к Фэлкону, у которого на руках все козыри. А если ко всему этому присовокупить найденный в багажнике неидентифицированный труп женщины, то дело усложняется еще больше и возникает такой хитрый клубок, который почти невозможно ни постичь, ни размотать.

Джек закрыл телефон и сунул его в карман, предварительно стерев пальцем капельку собственной крови, упавшую на дисплей, просочившись сквозь повязку на его голове.

Руководители кризисных команд наблюдали за ним с нетерпением, смешанным с надеждой.

— Ну, что он сказал? — не выдержал сержант Чавес.

Джек посмотрел сначала на него, потом на лидера антикризисной команды из ДПМД.

— Сказал, что все вы уволены.

— Кто уволен? — удивленно переспросил Чавес.

— Все, — махнул Джек рукой в сторону бойцов СВАТа и привезших их автобусов. — За исключением меня и Винса Пауло.

Глава 20

Вылетев из-за угла под скрип шин и тормозов, к парковочной площадке ресторана подкатил темно-зеленый седан. Машина едва не ткнулась передним бампером в столбик ограждения и замерла в каких-нибудь нескольких футах от Джека.

Сержант Чавес стоял неподалеку, переговариваясь по рации с координатором группы управления движением. Джек слышал каждое слово этого разговора, из которого понял, что транспортные средства телевизионщиков, снабженные спутниковыми антеннами, пытались прорвать заграждения, установленные полицейскими на Бискейн-бульваре, сразу с двух направлений — с севера и юга. Между тем над местом кружили уже три геликоптера, принадлежавших телевизионщикам. Ослепительно белые лучи, бившие из их бортовых прожекторов, вспарывали черноту ночного неба. Бойцы СВАТа около своих автобусов пили лишенный кофеина кофе, поскольку считалось, что чрезмерная стимуляция им ни к чему.

Как только дверца темно-зеленого седана распахнулась, Джек сразу же узнал его владелицу. Это была дочь мэра, фотографиями которой пестрели страницы всех последних газетных выпусков. Потом открылась дверца со стороны пассажира и из салона выбрался мужчина в темных очках и с белой тростью в руке — Винсент Пауло, слепой полицейский переговорщик. Когда парочка приблизилась, Джек обратил внимание, с какой заботой офицер Мендоса вела своего спутника по незнакомой дороге. Его рука покоилась на сгибе ее локтя, и хотя при данных обстоятельствах сие выглядело вполне естественно, Джек отметил, что между этими людьми существует некая близость, по крайней мере дружеская, поскольку оба чувствовали себя при взаимном физическом контакте достаточно комфортно.

— О Маккензи что-нибудь известно? — спросила молодая женщина сержанта Чавеса.

Тот отключил микрофон и сказал:

— Кажется, он получил пулю в плечо и сейчас находится в хирургии. Мы надеемся на лучшее, но кто знает… А про Лопеса ты слышала?

Она медленно кивнула, не скрывая печали, и Джеку неожиданно захотелось стать невидимым, словно статус защитника Фэлкона каким-то образом связывал его с этой смертью.

— Какие-нибудь контакты с этим субъектом были? — осведомился Пауло.

Чавес бросил взгляд в сторону Джека.

— Его адвокат только что разговаривал с ним по телефону.

— А где его адвокат? — спросил Пауло.

— Я здесь, — сказал Джек.

Винсент повернулся на звук его голоса. Джек подошел к переговорщику, и они обменялись рукопожатиями. Потом сержант Мэллой представился Пауло и Алисии Мендоса как руководитель антикризисной группы из департамента полиции Майами-Дейд. Когда церемония знакомства завершилась, Джек повернулся к Алисии.

Он всегда испытывал определенный дискомфорт, встречаясь с жертвами своих подзащитных. Так было и сейчас, хотя данной жертве, по его мнению, здорово повезло, и она еще легко отделалась. Однако ее отношение к Джеку являлось исключительно профессиональным и никакого недоброжелательства по отношению к своей особе он в ее больших темных глазах не заметил. Зато заметил весьма элегантное облачение — стильный кожаный жакет, черные обтягивающие слаксы и свитер, а также туфли на высоких каблуках, которые хотя и не позволяли ей сравняться ростом с Джеком или Винсом Пауло, но возносили на добрых два дюйма над маленьким Чавесом. Если у стороннего наблюдателя и оставались еще какие-либо сомнения, что она приехала сюда с мероприятия, не связанного со службой, то они мгновенно исчезали, стоило только ощутить исходивший от нее аромат дорогих духов и бросить взгляд на вечерний макияж. На газетных фотографиях она представлялась чрезвычайно привлекательной женщиной, и Джек готов был поклясться, что фотографии не солгали.

— Вы действительно уверены, что Фэлкон взял заложников? — спросил Пауло.

— Нет никаких сомнений, — произнес Джек. — Заложника зовут Тео Найт. Он сидел со мной в машине, когда Фэлкон нас похитил. Кстати, Фэлкон звонил нам по его мобильному телефону. Существует также вероятность, что в заложники попала еще и женщина.

— Мне нужно больше деталей, — сказал Пауло. — Кто может быстро просветить меня на этот счет?

Чавес рассказал ему все, что знала об этом деле полиция. Джек заполнил пробелы в его рассказе, сообщив, как развивались события с момента похищения и вплоть до звонка с телефона Тео. Потом все они прослушали магнитофонную запись беседы Джека с похитителем. При прослушивании этот телефонный разговор произвел на Джека почти такое же угнетающее впечатление, как и при личном разговоре с преступником. Он проанализировал каждую свою реплику, задаваясь вопросом, то ли сказал и в нужной ли манере, особенно учитывая, что на кону стояла жизнь Тео.

Едва запись закончилась, над головами пронесся вертолет — так низко, что их обдало порывом ветра.