Враг мой - дневной свет (СИ) - Helen Sk

- Ничего, что я так ворвалась? – Галина села на удобный маленький стул с витыми ножками и начала разливать чай по чашкам.

- Хорошо, что пришла, - он с удовольствием обмакнул свернутый блинчик в черничное варенье, - а то я уж подумал, закроешься в спальне и плакать будешь.

Она разглядывала его с отстраненностью химика, проводящего опыт, и как заклинание повторяла про себя слова Анатолия, сказанные ей только перед ее отъездом с кладбища: «Помни, Галюша, Димка может быть в этом замешан! От вируса так не умирают!»

Она ехала домой по заснеженной трассе, кусала губы и проклинала день, когда решила оставить ребенка. Хоть и гнала она всю жизнь от себя слова матери о возможном уродстве будущего малыша, против истины воевать становилось все трудней и трудней.

- Что мне делать? – спросила она у Анатолия. – Я ведь еду домой, а там он. Вдруг он ничего об этом не знает? Мало ему душевных травм, так еще я наброшусь на него с обвинениями.

- Ты, что, совсем с ума сошла?! – воскликнул он и тут же, оглядываясь, повел ее за руку подальше от толпы. – Галя? Какие еще обвинения?! Он же тебя в собственной постели придушит, если мои подозрения верны! Милая, ты должна включить весь свой актерский талант, весь природный такт и, несмотря ни на что, всю любовь к Димке. Пей с ним чай, смотри с ним кино, говори с ним, ври, все, что в голову взбредет, только молчи о Егорке. Боже тебя упаси начать сожалеть о нем в присутствии сына! Ты слышишь меня? – он обнял ее за плечи и заглянул в глаза. – Понимаешь?

Она обхватила его руки – теплые и сильные - своими, застывшими даже в варежках, руками и кивнула.

- Скоро все разрешится,- продолжал Анатолий, напряженно вглядываясь в ее бледное лицо.- Мы назначим какую-нибудь экспертизу, осмотрим Димку, поспрашиваем. Его улучшение нам на руку. Пусть пока он ни о чем не подозревает, а твоя задача – усыпить его бдительность. И слушай все, что он сочтет нужным тебе рассказать. У него, кажется, выявилась маниакальная зависимость от убийств…

- Почему убийств?! – с ужасом переспросила Галина, гипнотизируя его взглядом.

- Я порассуждал на досуге, полистал медкарты подобных больных, и пришел к неутешительным выводам.

- Например? – в голосе ее явно зазвучала злость.

- Не сердись. Врачу иногда необходимо быть жестоким. Итак, я пришел к выводу, что Дима вполне мог убить Юлю – вашу соседку.

- Еще чего! – она вырвалась из его объятий. – Ты совсем уже, что ли?! Он из дома не выходит, у тебя амнезия, что ли?! Будешь еще моего сына в преступники записывать Айболит несчастный! – он мягко поймал ее за локоть.

- Я стану несчастным, если ты меня не выслушаешь. Я уже как-то говорил тебе, что Диму не вылечить, помнишь? – ему необходимо было втянуть ее в разговор. Если он этого не сделает, последствия можно будет только представить, а, в худшем случае, увидеть по телевизору в криминальной хронике.

- Помню! – огрызнулась Галина. – Тебе обязательно мне это напоминать?!

- Тогда ты помнишь и то, что я предлагал адаптировать его к нормальной жизни…, - реакции не последовало, и он на свой страх и риск продолжил: - так вот, я считаю, что и это тоже невозможно, и не было возможно уже тогда. Это не врачебная ошибка – это отсроченный диагноз.

- Очень удобно! – всхлипнула она. – Чего ты добиваешься, чтоб я признала, что мой сын – псих, маньяк-убийца?!

- Да, - твердо, не повышая голоса, сказал он и снова обнял ее за плечи.

- И Егора он убил? – скривив похолодевшие губы в издевательской улыбке, спросила Галина. У нее не укладывалось в голове, как вообще можно поднимать подобную тему без соответствующего расследования, и всего прочего. И вообще, ее трясло при мысли, что любимый мужчина вдруг спятил и взялся делать какие-то безумные выводы. Анатолий молча смотрел на нее, и во взгляде его светилась любовь пополам со страхом. Только благодаря этой неподходящей смеси чувств, Галина поддалась его воле и сникла, почти готовая принять любую правду. – Егора…мог он убить Егора? – повторила она вопрос, и больше не нашла в себе сил для иронии.

- Не знаю, - также твердо ответил он. – Понятия не имею. Я хочу лишь одного, чтобы ты была осторожна, внимательна, и готова ко всему, даже самому страшному. Давай перестрахуемся, а потом начнем все заново. Ты не против?

- Это какой-то кошмар, - проговорила она, рассеянно глядя по сторонам. – Мне нужно подумать, привыкнуть хоть как-то к мысли, что я родила убийцу.

- Родила ты нормального пацана, а в убийцу там, или просто в социопата его превратила болезнь. И никакая медицина не смогла бы тебе помочь. Два-три теста, сделанные после нападения на торговца простынями, никого бы не убедили. Самое большее, назначили бы уколы успокоительного, и превратили бы сорванца в растение. Ты тут не причем. Но и Егор был не причем, и другие важные для тебя люди – тоже. Вот о ком ты должна побеспокоиться, и вот, почему я весь холодею при мысли, что ты задашь все вопросы Димке в лоб. Поостерегись пока, пока я не выработаю нужную стратегию, и потом мы вместе решим проблему, раз и навсегда. Ты же видишь, что откладывать некуда?

- Значит, психушка?

- Боюсь, это не исключено. Постарайся понять.

- Постараюсь.

Он обнял ее еще крепче и ласково поворошил подбородком ее туго завитые волосы.

- Поезжай домой, сыграй пару спектаклей и выспись хорошенько. Потом мысли станут стройнее, кошмар подзабудется. Ты только не проговорись, и верь мне.

- Так тяжело, Толя, - тихонько проскулила она, прижимаясь щекой к воротнику его дубленки, - мне так тяжело, и Каринка со мной теперь общаться перестанет! Что я за человек такой…

- Тихо. Истерик нам только не хватало! Не думай пока о второстепенных вопросах, реши главные.

Постепенно она успокоилась. Решив не ехать в кафе, где проводились поминки, Галина обняла Карину и села в свой автомобиль, полная решимости последовать советам Анатолия. Ее любовь переросла в крепкое, сильное чувство, и преодолела все сомнения. Скажи Галине кто другой то, что ей довелось выслушать от Анатолия, она просто послала бы придурка к черту. С любимым мужчиной выходило иначе. До дома – час езды; она успокоится окончательно, да еще успеет придумать план действий.

Посреди трассы она съехала на обочину и принялась приводить себя в порядок: попудрилась, подкрасила ресницы, расчесала волосы, подвив пряди прямо с помощью пальцев. Потом она заехала в кафе и заказала десяток свежих блинчиков, попросив упаковать их стопочкой в фольгу. Блинчики больше напоминали оладьи, но ее это не смутило: Димка глотал любую стряпню, не вдаваясь в тонкости.

Сына она знала все-таки не так плохо, как сама уже начинала опасаться. Разговор завязался дружеский, даже веселый. Ей почему-то не стоило больших усилий швыркать чаем и посмеиваться над Димкиными шутками. Тревога ее почти рассеялась, наверное, оттого, что она просто сумела запретить себе думать о сыне, как об убийце. В компании преступника тяжело просто находиться, а уж чаи с ним гонять, и вовсе развлечение экстремальное. Но это с обычным преступником, а Димка…В конце концов, он - ее сын, а что будет дальше, докажут его вину, или нет – покажет время.

========== Часть 22 ==========

22.

У домика Карины остановился небольшой корейский грузовичок, и какие-то люди в джинсовых комбинезонах стали выносить с крыльца упакованные в коробки вещи. Они управились очень скоро; и только когда последняя коробка, перевязанная веревкой, да еще обклеенная скотчем, была поставлена в кузов, из дома вышла сама хозяйка. Галина не видела подругу несколько недель. И вовсе не потому, что была черствой или забывчивой, нет, она звонила Карине чуть не по пять раз на дню, но слышала в ответ только вежливое: «Я хочу побыть одна, и сама тебе позвоню!». Этим дело и заканчивалось. Один раз Галина, возвращаясь с работы по заснеженной темной дороге, припарковалась было у низенького штакетника, но Карина вяло махнула ей из окна, мол, проезжай-проезжай!