Трофей дракона - Арина Теплова

твой дар, иначе бы рассказал тебе о нем уже давно.

— А если у меня нет никакого дара?

— Что за глупости? Не рождается атурия без дара.

— Хорошо, а может, он у меня такой слабый, что его просто не видно? Как у Ирии.

— У Ирии проявлен дар воздуха, да, она не очень сильна в нем. Если она продолжит заниматься практиками, которые я ей столько раз показывал, то она укрепит и улучшит свою магию.

— Практики? Ирия? Вы насмешили меня, мастер. Не делает она ничего, вчера этим мне хвасталась. У нее на уме другое. Она ищет себе мужа, — фыркнула Сияна. — Говорит, что эти медитации ей ни к чему.

— Правда? Мне говорила, что занимается.

— Врала вам, — хмыкнула девушка. — Вы же знаете эту хитрюгу Ирию, у нее только наряды и прически на уме.

— Что ж, это ее выбор, не хочет развивать дарованный ей уникальный дар, ее дело. Многие жители планеты мечтают об этом, а им не дано.

— А вдруг у меня дар еще слабее, чем у Ирии, и потому его и не видно?

— Не думаю, Сияна. Ты не переживай, время еще есть.

— А я переживаю. Все сестрицы как на подбор, с каждым днем все совершеннее и умелее, а я какое-то слабое звено, ничего не умею. Пойдем обратно?

— Да, надо возвращаться, — кивнул он, подойдя к факелу, и умело поджег его, направляясь к пещере.

Сияна быстро втиснула свою руку в его ладонь, и Вячеслав, ощутив ее тонкую ладошку в своей, чуть напрягся, чувствуя, как его обдало жаром. Он бросил пытливый взор на девушку. Пробежавшись глазами по ее распущенным густым волосам, он отметил, как на них блестят капельки воды. Вновь поняв, что ведет себя глупо и неестественно, он нахмурился и отвернулся, последовав в темный ход и увлекая за собой Сияну.

Шагая по мрачному проходу, Вячеслав нервно размышлял, что с ним происходит сегодня? В его жизни присутствовали женщины, и последняя его возлюбленная, вдова из расы сезаров, сияла красотой и свежестью, хотя была довольно зрелой. Она совсем не тяготила его какими-то обязательствами. Он содержал ее дом, ее детей от умершего мужа, и его все устраивало. Вообще, всю свою взрослую жизнь Вячеслав не жаждал становиться зависимым от женщин, его более занимали не семейные радости, а царская служба, совершенствование своих волшебных умений и управление царствами.

Хотя рука Сияны смущала его, но все же он не отпустил ее, а начал заставлять себя думать о другом.

— Пойдем быстрее, Сияна. Как бы не опоздать к трапезе, а то Океана будет сердиться, что ее отменная стряпня опять остыла.

Она кивнула и сильнее сжала его ладонь, окинув Вячеслава взором. Все же было весьма спокойно в этой темной пещере-ходе, когда он был рядом. Ибо в его поджаром теле чувствовалась потаенная сила и мощь, и она прекрасно знала, что он хоть и не был так искусен в ратном деле, как их сотник Любим, но все же умел довольно виртуозно владеть оружием, получше некоторых ратников. Хотя главными его уникальными способностями были магические знания, управленческие навыки, мудрость и невероятное спокойствие.

Примечание автора:

Хламис — мужской короткий плащ из шерстяной ткани.

Пицула — длинный женский плащ, теплый с капюшоном.

Смарагд — камень изумруд.

Глава XI. Сестры

Прозрачная структура воды сжалась в шар, чуть отстав от стенок керамической большой миски, и начала вращаться вокруг своей оси. Пузырьки внутри нее лопались и появлялись снова. Океана медленно водила ладонью над миской, задумчиво смотря на воду и подперев подбородок рукой. Она чуть раскрыла пальцы, вода плюхнулась обратно и растеклась по миске, приняв обычное свое жидкое состояние.

— Играешься? — спросила, устало вздохнув, Церцея, стоявшая у окна большой каменной залы. Она сосредоточенно рассматривала вершины гор и голубые облака, нависшие над ними. Это успокаивало ее.

— Тренирую дар, как учил мастер Вячеслав, — ответила Океана, пожав плечами, бросив взор на сестру. — Все же лучше, чем тяжко вздыхать, как ты, у окна.

— А я совсем не могу думать о развитии дара, постоянно думаю о нашем положении.

— И что думать? — отозвалась Океана. — Мы живы и здоровы, драконы до нас не добрались.

— Это пока, — вздохнула как-то обреченно Церцея.

— Церцея, если так рассуждать, то и жить будет в тягость, — сказала Океана, она имела более оптимистичный нрав, в отличие от постоянно сомневающейся во всем Церцеи. — Вот тоже бы занялась своим даром и развивала его, это же наша главная обязанность, так всегда говорит Горан.

— И он прав, но на душе так тошно, что и не передать.

— Надо искать во всем хорошее.

— И что же в нашем положении хорошего? Заперты в каменной крепости и боимся.

— Церцея, мы молоды, дышим, мы волшебницы, в конце концов. — с воодушевлением ответила Океана. — Я не боюсь, я готова бороться за свою планету. Это они пришлые, эти проклятые крылатые демоны. Мы на своей земле! И просто так я не сдамся и лапки, как напуганная мышь, не сложу.

Ее аквамариновые глаза в этот миг горели таким негодованием и жизненной энергией, что Церцея по-доброму позавидовала сильному духу младшей сестры.

— Ты говоришь как Фузория, — вздохнула Церцея. — А я не такая смелая, как Фузория и матушка.

— Неправда, ты гораздо сильнее, чем думаешь. И я тоже. Я знаю это точно.

— Ты знаешь, я все думаю, Океана, как там жители Белого града, ратники, наши придворные и прислужники? Что с ними стало? Живы ли они?

— По словам Вячеслава, драконовые многих пощадили, правда, тех, кто не оказал сопротивления и принял их волю, — тихо ответила Океана.

— Да, я помню.

— Или ты думаешь о ком-то определенном?

— Нет, — быстро замотала головой Церцея, и перед ее глазами отчетливо возник образ высокого темно-русого тысячника.

Думы о голубоглазом княжиче Ратмире терзали ее все последние месяцы заточения в горах. Она вспоминала, как он тогда бросился за нее перед этим черным драконом, который пыхал смертоносным огнем, и дал ей возможность убежать. А сам остался там с чудовищем. Что с ним стало? Жив ли он?

— Церцея, я говорила с этим посланцем Живцом.

— Неужели?

— Он рассказал мне, что произошло во дворце после его захвата. Драконы убили тетушку Радимиру, и нашего брата Думана, и многих прислужников, которые не хотели покоряться им.

— Ужас. Вячеслав не говорил мне о том.

— Он никому не говорил, боится нас расстраивать.

— Бедняжки, пусть небо примет их души свободно, — прошептала Церцея, взирая на освещенный голубыми лучами солнца синеющий небосвод.

— Так и будет, я тоже провожаю их