Избранное - Мария Петровых

1930

«В угоду гордости моей…»

В угоду гордости моейОтвергнула друзей,Но этих — ветер, ночь, перрон —Не вымарать пером.

Они дрожат в сияньи слез,А плачут оттого,Что слышат возгласы колесИз сердца моего.

Но током грозной тишиныМеня пронзает вдруг,И тело — первый звук струны,А мысль — ответный звук.

Я узнаю мой давний мир —Младенчество земли,И ребра, струны диких лир,Звучанье обрели.

Певуче движется душаСплетениями вен,И пульсы плещут не спешаПленительный рефрен.

Во тьме растет неясный гуд,Во тьме растут слова,И лгут они или не лгут,Но я опять жива.

И вновь иду с мечтою в рост,В созвучиях по грудь.Заливистая свора звездУказывает путь.

1931

Из ненаписанной поэмы

Когда из рук моих веслоВолною выбило, меняКрутило, мучило, неслоБезумие водоогня.Я душу предала волнам,Я сил небесных не звала,Не знаю, как возникли там —Вздымая небо — два крыла.По волнам тени пронеслись,И замер разъяренный хор…Очнулась я.   Медузья слизь,Песок да пена… До сих порЯ в жизнь поверить не могу,В моей груди кипела смерть,И вдруг на тихом берегуЯ пробудилась, чтоб узретьЧерты пленительной земли,Залив, объятый тишиной,Одни гробницы гор вдалиНапоминали край иной.Направо — мыс: глубоко врытВ золото-серые пескиСвященный ящер, будто скрытОт тягостной людской тоски.То — пращур тишины земной,Прищуренных на небо глаз.Он как бы вымолвит: «За мной —Я уведу обратно вас!»Солнцебиенье синих волн,Хоть на мгновение остынь,Чтоб мир был тишиною полнИ жил движением пустынь.Долина далее… ТакойЯ не видала никогда, —Здесь в еле зыблемый покойПереплавляются года,И времени над нею нет,Лишь небо древней синевыДа золотой веселый светВ косматой седине травы…

1931

«Мне вспоминается Бахчисарай…»

Мне вспоминается Бахчисарай…На синем море — полумесяц Крыма.И Карадаг… Самозабвенный край,В котором все, как молодость, любимо.

Долины сребролунная полынь,Неостывающее бурногорье,Медлительная тишина пустынь, —Завершены глухим аккордом моря.

И только ветер здесь неукротим:Повсюду рыщет да чего-то ищет…Лишь море может сговориться с нимНа языке глубоковерстой тьмищи.

Здесь очевиднее и свет и мракИ то, что спор их вечный не напрасен.Расколотый на скалы КарадагВсе так же неразгаданно прекрасен…

Карадаг

(Поэма)

Сюда, рыдая, он сбежалС обрыва. На нетленном телеБагровой кровью пламенелиОжоги разъяренных жалОпалы божьей.   Даже мореСужалось в ужасе пред нимИ зябло, отразясь во взореЗрачков огромных.   НедвижимСтоял он. Тягостные крыльяНе слушались, и он поникНа камни и в тоске бессильяОцепенел, но в тот же мигВоспрянул он и заломилСвои израненные руки,И вырвал крылья, и без силНа камни рухнул вновь…   Сквозь мукиДва пламени взметнулись врозьВзамен двух крыльев и впервыеЗемли коснулись…   Словно лось,Огонь с трудом ворочал выей,Качая красные рога.Они, багровы и ветвисты,Росли, вытягиваясь в свисты,Нерадостные для врага.Изгнанник встал и посмотрелНа всплески пламени, на племяОгней. Не по-земному смелБыл взгляд его.   В тяжелом шлемеЗлатых волос его главаЯвляла новое светило.Он прыгнул в пламя, — это былоЖестоким жестом торжества.Огонь, кормивший корни крыл,На волю выпущен отныне,Затем, чтоб навсегда сокрылТирана райского, в гордынеТучноскучающего.   МестьОтрадней жизни для изгоя.Качаясь в пламени, он весьБыл полон музыкой покояИль вдохновением: он — Бог,Он — гибнет, но и ТОТ ведь тоже!— Ты будешь уничтожен, Боже,Презренный райский лежебок,Творец раскаявшийся!.. —   ТакКричал он, облаченный в пламя,Как в плащ дымящийся. Но врагНе отвечал.   Огонь волнамиВалил к луне, огонь простерПоследний взлет, и вдруг разжаласьТвердь,   и разгневанный костерВорвался внутрь…   — Какую малостьЯ отдал, чтоб изъять тебя, —Вопило пламя, —   Как просторноЖить, униженье истребя!..Но вспыхнул блеск зарницы чернойИз пустоты,   и пламя вдругОкаменело, а кричащий —Без головы, без ног, без рук —Обрубком вырвался из чащиРыданий каменных, и ветрВознес его на горб вершины,И там он врос в гранит…   Из недрК нему вздымаются руиныПожарища, к нему толпойСтремятся каменные копьяИ в реве замерший прибой —Окаменевшее подобьеБылого пламени…   Кругом,Как яростные изуверы,Ощерившиеся пещерыНе дрогнув принимают гром.Костер, что здесь торжествовал,Застыл на вечное увечье,Здесь камни и обломки скал —Подобие нечеловечьейМогучей гибели…   Лишь мохКраями хладного обвалаСтруится, словно жаркий вздохДуши, что здесь отбушевала.

1931

Тешково

Акварели Волошина

О как молодо водам под кистью твоей,Как прохладно луне под спокойной рукой!..Осиянный серебряной сенью кудрей,Возникал в акварелях бессмертный покой.Я всем телом хотела б впитаться туда,Я забыла б свой облик за блик на песке.Легкий след акварели, сухая вода,Я пила бы на этом бумажном листке.И, влюбленно следя за движением век,Озаренная ласковым холодом глаз,Поняла б наконец, что любой человекЭтот призрачный мир где-то видел хоть раз.Но когда? Я не знаю, и вспомнить не мне.Это было в заоблачной жизни души,А теперь — еле брезжит, чуть мнится во сне…,Ты, бесстрашно прозревший, свой подвиг сверши.Воплоти, что в мечтаньях Господь созерцал:Бурногорье, похожее на Карадаг,Где вода словно слиток бездонных зерцал,Где луна лишь слегка золотит полумрак.Ты заблудшую душу отчизне верни,Дай мне воздухом ясным проникнуть везде.Я забуду земные недолгие дни,Я узнаю бессмертье на легком листе.

Звенигород

11 авг. 1932

Сказочка

Наверху — дремучий рёв,Но мятели я не внемлю, —Сладко спится под землей.Дрема бродит меж дерёв,Да постукивает землюПромороженной змеей.

Зиму — пролежу молчком,Летом — прогляну в бурьяне, —Ни о чем не вспомню я.Раздвоённым язычкомТемно-синее сияньеВыжгла на сердце змея.

И не с этой ли змеейДрёма бродит надо мной?

«Неукротимою тревогой…»