Без воздуха - Загорцев Андрей Владимирович

Мы строем развернулись и убежали в кубрик. Настроение у меня, несмотря на боль от ушибов и синяков и завтрашнюю расправу над нами, было почему-то преотличнейшее!

Пусть на нас снова наедут, опять всей толпой поднимемся — не хрен с нами связываться! Все-таки неплохой экспериментатор наш каплей. Группа одного призыва — это сила! А дежурный кап-три! Как быстро он разобрался в ситуации и разложил все по полочкам. Ни нравоучений, ни визгов.

Жаль только, что я ударил ногой Дитера. Надо будет на завтраке извиниться.

Вахтенный увидел героев, возвращающихся с поля брани, сделал круглые глаза и заорал:

— Поповские караси!

Из кубриков донеслось:

— Прошли проверку формы три! — Матросы захлопали в ладоши.

Они награждали нас аплодисментами!

Что за проверка номер три? Может, все это подстроено? Недаром там особист терся как бы не при делах. Завтра посмотрим на действия каплея.

В гальюне мы долго умывались, застирывали тельники и робы от пятен крови. Пришел замстаршины, таща на плече укомплектованную медицинскую сумку, и вместе с нашим нештатным медиком начал осматривать нас прямо в баталерке под светом ламп, записывать фамилии пострадавших и характер травм. Гематомы, ушибы, порезы, рассеченные брови, губы, уши, разбитые носы. Короче, ерунда! Ничего серьезного.

Но что это за часть, если нас, целую группу, пытались избить под присмотром офицеров?!

На следующий день все мое тело нещадно болело и ломило. Бровь, замазанная медицинским клеем, опухла и мешала открыто и ясно смотреть на мир.

На разводе командир части что-то долго говорил офицерам, стоявшим перед ним в одношереножном строю.

Обрывки рыка капитана первого ранга доносились и до нас:

— Если бы нас во время войны так проверяли, хер бы я перед вами стоял! Что за блядство? — и много еще чего нецензурного.

После общего построения и развода на занятия и работы наша группа осталась стоять на площадке в гордом одиночестве. Командир роты увел всех остальных на политическую информацию.

Тут я увидел, что к нам идут командир части и Поповских. Что же нам сейчас скажут? А если кого-нибудь выпнут отсюда под задницу в береговые части? Хотя кого? Всю группу?

Поповских подошел к нам.

— Группа, равняйсь, смирно! Равнение направо! — Он приложил руку к фуражке и пошел навстречу командиру части. — Товарищ капитан первого ранга, первая группа первой роты по вашему приказанию построена! Командир группы, капитан-лейтенант Поповских!

Кап-раз, не отрывая руку от головного убора, строевым шагом подошел к нам.

— За отличную физическую подготовку, боевую слаженность и сплоченность коллектива объявляю всему личному составу группы двое суток дополнительного отпуска!

— Служим Советскому Союзу! — ответили мы.

— Вольно! — капитан первого ранга наконец-то опустил руку.

— Вольно! — продублировал Поповских.

— А теперь неофициально, сынки, не для всех ушей, — продолжал кап-раз. — Вас, мальчики, на убой никто и никогда не готовил. Помните, с любой задачи вы должны вернуться живыми. Родине дорог каждый матрос. Вы молодцы, на первом году службы выдержали такую проверку! Один призыв, черт бы вас подрал! Поповских, уводи своих на политинформацию, а я пойду определяться с разведывательным управлением по поводу твоего суточного выхода. Ох и скоро ты их к работе подготовил, каплей. Ударник, твою мать!

Каплей козырнул. Мы повернулись и затопали в клуб, ошарашенные тем, что сейчас услышали. А мне было обидно, что за слаженность и физическую подготовку нам дали только двое дополнительных суток к отпуску. Могли бы и побольше. Вон как доблестно мы бились!

После политинформации, когда мы собрались расходиться по местам занятий, меня отозвал в сторону Болев. Сердце мое екнуло. Он со мной возился, помогал, а я ему ногой врезал. Как неприятно-то. Что же сейчас будет?

— Слышь, карась, ты вчера все попутал! — взял быка за рога Дитер. — Я тебя лезу вытаскивать, а ты мне копытом со всей дури лупишь! Я теперь хромаю как раненная лошадь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Извините, товарищ старшина, я вчера перепутал. В драке народу было много, — потупившись, ответил я.

Болев хмыкнул и скептически осмотрел мой внешний вид.

— Короче, когда отойдешь, то есть в среду вечером, у нас в кубрике! Вопросы?

— Никак нет, товарищ старшина.

Вот и конец дружбе со старшим призывом.

— Будешь показывать мне, как с такой силой можно ногой лупить. Но, мля, в защите, а то вы, поповские, такие придурки — с вами только свяжись!

Глава 15

На обеде я получил земляческого леща от Маслова и полбачка жареной картошки на всю группу от Мотыля.

Женька подмигнул мне и полушепотом сказал:

— Пипец вам, пацаны. Поп теперь не слезет, сделает из вас лучшую группу. Скоро у вас суточный выход перед специальными флотскими задачами, вешайтесь! Редко какая группа на первом году такое делает.

После обеда у нас должно было состояться странное занятие, которое в расписании значилось как «ИА и ТВД». Зеленый стоял возле доски документации и в недоумении почесывал ухо, перемазанное зеленкой.

— Балет, это что за фигня такая — ИА и ТВД? У тебя же батя военный, ты знать должен.

— Ты думаешь, он мне каждый день только об этом и рассказывал? Вообще-то, Иа — это такой ослик был в книжке одного детского британского писателя про медведя Винни-Пуха. Этот ослик был жуткий тормоз, постоянно что-то проебывал.

— Слушай, на хрена нам изучать осликов-проебщиков? А ТВД — это что такое?

Вскоре страшная тайна была раскрыта. Занятие проходило в классе. Мы расселись, встретили командира группы и двух наших матросов, идущих за ним. Один из них тащил дерматиновый чемодан с тетрадями, прошитыми нитками, и раздавал их нам. Другой развесил в классе плакаты с какими-то схемами.

Про ослика Иа тут и помина не было. Название дисциплины расшифровывалось красиво: «Иностранные армии и театры военных действий».

Но вместо того чтобы рассказывать нам про супостата, капитан-лейтенант повел речь совсем о другом:

— Мы с вами сперва изучим штатную организацию Советской армии и ВМФ, потому что, не зная свои войска, изучать чужие — занятие абсолютно бессмысленное.

Мы, конечно, согласились с этим, потому что ни хрена толком не поняли. Потом каплей сказал, что тот матрос, который озвучит хотя бы штатную организацию мотострелкового батальона, будет приказом командира части поощрен одними сутками дополнительного отпуска. Ему останется отсидеть на губе всего двое суток, если он получит трое. Вот она, удача!

Когда я учился в шестом классе, мать уехала на гастроли в Болгарию. Поэтому мне пришлось каждый день приходить к отцу в часть. Чтобы я не слонялся без дела и не мозолил ему глаза, он сажал меня в штабе, в огромной комнате с кучей столов. Я вместе с молодыми лейтенантами учился рисовать схемы, писать тушью, работать со всяческими рейсшинами и прочими курвиметрами. За месяц лейтенанты здорово поднатаскали меня в рисовании и работе тушью и пером. Это дело я не забрасывал, в школе считался неплохим рисовальщиком.

Не подумавши о последствиях, я радостно вытянул руку вверх, получил позволение командира и пошлепал к доске.

— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите отобразить схематично, — сумничал я.

— Давай.

Так, мелки есть разноцветные. Сейчас я покажу, что умею. Тогда я был молод и глуп, не соображал, что делал.

Я нарисовал в верхней части доски несколько ровных черточек и оглянулся на класс. Матросы с недоумением смотрели на мои художества.

— Красивая схема, — сыронизировал каплей. — Это что, батальон морской пехоты или мотострелковый?

— Никак нет. Это организационно-штатная структура отдельного разведывательного батальона мотострелковой дивизии. Сейчас покажу. — Я несколькими взмахами соединил черточки.

— Ошс орб мсд, — вслух прочитал кто-то из группы то, что у меня получилось.