Газета День Литературы # 67 (2002 3) - Газета День Литературы

Открывается новый журнал сразу двумя материалами Валерия Босса, первым из которых поставлено рассчитанное на вызывание чисто эстетических ощущений прозо-поэтическое эссе "Стихи в оправе", и вторым — криминально-психологическая повесть "Цистерна терпения". Тут можно было бы кольнуть главреда тем, что "своя, мол, рука — владыка", но обе вещи написаны на вполне достойном литературном уровне и, надо полагать, будут вполне благосклонно восприняты читателем.

Далее следует сказка для взрослых под названием "Эфилония, ох, Эфилония", рассказанная от лица некоего школьника Мишки Перышкина, имя которого и значится как имя автора сказки, хотя и в самом ее стиле, и в рифмующемся с вынесенным в название журнала словечком "ЭФИтерра" имени страны ЭФИлония, куда по сюжету ссылают учинившего перестройку юного гипнотизера, просвечивает догадка о том, что и это произведение тоже принадлежит перу неутомимого главного редактора Валерия Босса. Что ж, на то он и босс, чтобы всё делать так, как ему хочется, тем более что сказка тоже написана неплохо. Жаль только, что и она, и повесть печатаются в категории "продолжение следует", чего в наше время делать нельзя. По крайней мере, лично я терпеть не могу изданий, в которых вижу одни только начала или продолжения каких-то произведений.

Впрочем, журнал делает лишь первые свои шаги и еще выработает в этом плане какую-нибудь позицию. Но чего ему действительно серьезно не хватает (и это видно уже по первому номеру), так это хороших критических материалов и литературных обзоров, которые бы сразу включили его во всероссийский литературный процесс, ВНЕ КОТОРОГО — он останется не более как одним из рекламно-развлекательных буклетов.

...И ДРУГИЕ

Целый ряд интересных материалов поместился на страницах четвертого номера журнала "РОДНАЯ КУБАНЬ" за 2001 год — это рассуждения Валентина Курбатова "Труд крестного пути", мысли Василия Белова "О моде", "Записи перед сном" главного редактора журнала Виктора Лихоносова, оригинальные "Прописи" Николая Ивеншева и многое другое. Хорош также четвертый номер пензенской "СУРЫ", которую открывает повесть Ефима Сорокина "Енох" и за которой следуют такие материалы, как беседа с Николаем Бурляевым, дискуссия о современной литературе, а также образцы вполне хорошей прозы и поэзии.

Из столицы Республики Башкортостан пришел последний за минувший год номер журнала "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", в котором следует отметить "Маленькую Уфимскую повесть" Сергея Круля, "Миниатюры" Зиннура Ураксина, статью Франгиза Умеркаева "История — это фонарь в будущее" и многое другое.

Немало интересных в литературном плане, а также краеведческих и исследовательских материалов опубликовано в журналах "ДАЛЬНИЙ ВОСТОК" (2002, № 1-2), где останавливает на себе внимание страшный рассказ Алексея Воронкова "Завтрак моджахеда", в элегантном одиннадцатом номере брянской "ДЕСНЫ", где наряду с местными авторами публикуются стихи известной московской поэтессы Людмилы Щипахиной и рассказ для детей Светланы Волгиной, во втором номере белгородского журнала "СВЕТОЧ", уместившем стихи более трех десятков поэтов, трагикомедию Николая Мантрова "Общество бездельников", интересную прозу, а также статьи по вопросам веры, культуры, литературы, раздел воспоминаний и веселые "Ровеньские залепухи" Юрия Макарова. Не менее насыщен хорошими материалами и издающийся в Волгограде журнал "ОТЧИЙ КРАЙ".

А вот в Москве появилось новое издание под названием "Generation ЭГОИСТ", из которого можно почерпнуть целую бездну информации о том, как, например, стать счастливым или как заваривать чай, о монастыре Шаолинь и масонских связях Николая Рериха, о драгоценных камнях и исцелении Божественной энергией и так далее. Единственное, чего практически нет в новом журнале — это литературы, хотя, на мой взгляд, это не просто его обедняет, но и вызывает искреннее недоумение, так как не существует более ЭГОИСТИЧНОГО вида творчества, чем писательство, которое требует от автора полного одиночества и уединения.

Выпускаемый Юрием Кувалдиным журнал "НАША УЛИЦА" к новым уже не отнесешь, он вполне успел отвоевать себе место в мире периодики. Вот и в последних номерах он остается верен избранному пути — чуть ли не десятками открывает новые имена, вытаскивает из дыр времени и пространства никому не известные произведения, словом — расширяет масштабы литературной улицы если и не до космических, то до всероссийских размеров точно. И ведь что удивляет — везде встречаются оригинально пишущие авторы!..

Шестая книга "ЛИТЕРАТУРНОЙ УЧЕБЫ" за 2001 год открывается стихами отличного сыктывкарского поэта Андрея Расторгуева; кроме того, в номере печатаются Е.Сапрыкина, Н.Каданская, В.Бутромеев, Л.Аннинский, А.Большакова, Л.Звонарева и другие авторы.

Февральский выпуск журнала "НОВАЯ КНИГА РОССИИ" знакомит читателей со статьей Эдуарда Володина "Разные веры — единый народ", беседой Олега Трубачева и Юрия Лощица о латинице, откликом Валентина Распутина на книгу Владимира Крупина "Живая вода", очерком Николая Коняева о подвиге солдата Евгения Родионова, а также другими материалами православного характера.

Владислав Шурыгин СЫНОК (Из рассказов о чеченской войне. Окончание. Начало в №2)

Улица встретила почти угольной темнотой и сухим морозцем.

— Игорь Михайлович, дело к ночи. Я распоряжусь насчет ужина и ночлега? — спросил комбриг.

— Не откажемся. Так, Кудрявцев? — неожиданно улыбнулся Марусев.

Олег только кивнул.

— Тогда, Юрий Петрович, дай команду накрывать через часок. А пока поднимай сюда того курьера, которого вы в понедельник взяли. Надо кое-что уточнить. А потом и на ужин.

— Есть! — и комбриг шагнул в ночь.

В зябкой морозной тени "кунга" полковник жадно затянулся сигаретой. Искоса, быстро посмотрел на Кудрявцева.

— Первый раз на допросе?

— Первый, — честно признался Олег.

— Трусит с непривычки?

— Есть маленько. Уж очень все… — Олег замялся, подбирая подходящее слово и не смея его произнести в присутствии полковника.

— …грязно? — угадал Марусев.

— Да. Грязно! — облегченно выдохнул Кудрявцев.

— Конечно, грязно. А ты как думал? "Извините", "пожалуйста", "не будете ли так любезны"?..

Марусев говорил глухо, и казалось, слова его возникали прямо из воздуха.

— Мы не прокуратура и не милиция. Это у них допросы, следствия, адвокаты и права человека. У них в руках подозреваемый, и их работа — доказывать его вину. А мы — военная разведка. Нам ничего доказывать не надо. Этот "дух" — пленный враг, и этим уже все сказано. Мы не ведем расследования, мы добываем информацию. Это наша работа. И от того, как быстро и насколько точно мы получим данные о противнике, зависят жизни наших пацанов, исход боев и операций.

Это Жуков мог себе позволить роскошь не думать о том, что у его солдат есть матери, и выигрывать битвы, не считаясь с потерями. Сегодня так воевать — преступление. Сейчас не сорок первый год, а двухтысячный. И сегодня в русских семьях не по пять детей, а — дай Бог! — один-два. И за каждого пацана-срочника мы с тобой в ответе. Нам его не подарили, а дали на два года. И через два года мы обязаны вернуть его матери в целости и сохранности. Понимаешь?

Олег механически кивнул.

— Ни хрена ты еще не понимаешь! — беззлобно выдохнул Марусев. — Ты что, думаешь, в Отечественную пленные немцы болтали на допросах, как отличники на экзаменах? Так это только в кино они радостно выкладывали все, что знают, во имя пролетарской солидарности и мирового интернационала. Можешь поверить, фанатиков и убежденных "наци" среди них хватало. Никогда не задумывался над тем, куда девались "языки" после того, как их раскалывали?..

— В тыл отправляли, — механически ответил Кудрявцев.

— Только в порядке исключения. И только особо ценных "языков". А так — слишком много возни. Конвой гонять за тридевять земель, когда каждый солдат на счету. Поэтому обычно после допроса — нож под девятое ребро, и в яму!

Этот "дух" знал, на что идет, отправляясь сюда. И я не представитель Армии спасения. Ты сам видел, что они с нашими делают…

И Олег тут же вспомнил, как неделю назад с той самой группой иностранцев его привезли в военный госпиталь Ханкалы. Там "гуманитариям" продемонстрировали трупы зверски замученных боевиками пленных солдат. Это были первые мертвые в его жизни. Точнее, давным-давно, когда ему было десять лет, он ездил в Питер на похороны своей прабабушки. Ее незнакомое, осунувшееся восковое лицо, утопавшее в каких-то бумазейных кружевах, было все, что он знал о смерти. С тех пор она каким-то непостижимым образом обходила его. Даже когда на стрельбах в институте его однокурсник по глупой случайности на глазах всей группы застрелил своего друга, Олег в тот день был оставлен в лагере для перевода курсовой дочки комбата...