Царь Давид - Петр Люкимсон

Эта наивность Ионафана, его неспособность понять, к чему ведет весь ход событий, открытое нежелание помочь отцу в борьбе с Давидом бесили Саула и все больше отдаляли отца и сына друг от друга. Давид же во многом был куда большим прагматиком и куда более прозорливым человеком, чем Ионафан, о чем и свидетельствует рассказ об их встрече в Гиве.

Давид начал разговор с другом с сетований на то, что не знает, в чем он так согрешил и провинился перед царем, что тот всенепременно хочет его убить. Однако Ионафан стал заверять Давида, что на самом деле ему ничего не грозит, так как отец делится с ним всеми своими тайными замыслами и, само собой, не скроет от него плана убить Давида, если таковой у него появится. А уж он, Ионафан, обязательно известит о нем друга.

Однако Давид в ответ на это резонно замечает, что Саул прекрасно знает об их дружбе, а значит, рассчитывать, что он будет откровенен с Ионафаном, особенно не приходится. И уже затем Давид предлагает Ионафану раз и навсегда выяснить, насколько серьезны намерения царя избавиться от младшего зятя. По мнению Давида, в качестве подходящего времени для его убийства Саул может счесть уже следующий день: наступает новый месяц, в честь которого, как и предписывает Закон Моисея, во дворце будет совершено жертвоприношение, а затем начнется пир, на котором обязаны присутствовать все родственники и ближайшие слуги царя[35]. Саул, продолжил Давид, наверняка рассчитывает, что Давид в числе прочих окажется за праздничным столом, и он сможет убить его, инсценировав припадок безумия.

Давид предложил Ионафану проверить эти свои предположения самым простым способом: с разрешения Ионафана он не явится на пир, а когда Саул спросит о нем за столом, то Ионафан ответит, что разрешил Давиду отправиться на празднование новомесячия в родной Вифлеем, к родителям. Если Саул воспримет это известие спокойно, значит, и в самом деле опасения Давида напрасны, гнев Саула остыл, и он отказался от своих планов казнить его. Если же Саул, узнав об отсутствии Давида, придет в ярость, то это будет однозначно свидетельствовать, что Давид прав. Причиной же ярости Саула будет то, что он не в состоянии привести свой план в действие.

Оставалось прояснить только один вопрос: каким образом Ионафан известит Давида о настроениях Саула? Ионафан предложил решить эту проблему просто: на третий день после начала месяца, когда закончится двухдневный царский пир, Давид должен укрыться у расположенной неподалеку от ставки царя скалы Азель (Эзел). Туда же придет Ионафан вместе со своим пажом и выпустит три стрелы из лука. Если Саул спокойно отреагирует на отсутствие Давида и тому будет нечего опасаться, Ионафан громко крикнет пажу, что стрелы упали где-то поблизости и именно там их следует искать. Если же станет ясно, что Давид прав и должен бежать от гнева Саула, Ионафан велит оруженосцу «искать стрелы подальше».

Этот разговор Давида и Ионафана исполнен необычайно глубокого психологического напряжения. Чувствуется, что Давиду очень хочется верить в искренность Ионафана, и все же он не до конца доверяет другу, даже в какой-то момент предлагает ему убить себя вместо Саула, а Ионафана же чрезвычайно больно ранят эти подозрения. Но при этом все комментаторы обращают особое внимание на следующие слова, сказанные Ионафаном в ходе этого разговора:

«И сказал Йонатан Давиду:…и да будет Господь с тобою, как был Он с отцом моим. И (не только) пока я еще жив, не лишай меня милости Господней, чтобы мне не умереть. Но не оставляй ты милостью своею и дома моего вовеки, даже и тогда, когда истребит Господь врагов Давида до единого с лица земли! И заключил Йонатан союз с домом Давида, и просил Господа (наказать) врагов Давида…» (I Сам. 20:12–16).

Из этих слов, по мнению раввинистических авторитетов, как раз и следует, что Ионафан уже убежден, что Давид будет следующим царем Израиля, обращается к нему как к будущему царю и просит, когда это свершится, милосердия для себя (если он будет жив) и для своих потомков.

И вот пришел новый месяц.

Царь и все его приближенные совершили обязательное в этот день омовение в микве[36]. Затем были принесены все предписанные в новомесячия жертвоприношения, и, наконец, царедворцы стали занимать свои места за пиршественным столом. Первым, разумеется, на почетное место возле стены сел сам царь. Следующее место по чину полагалось Ионафану, за ним на скамье должен был сидеть дядя и начальник личной гвардии царя Авенир, а дальше — зять и тысяченачальник Давид. Однако на этот раз принятый за царским столом порядок был нарушен: Ионафан неожиданно поднялся из-за стола, уступил свое место Авениру, а сам сел поодаль от него — на пустующее место Давида. У комментаторов нет единого мнения по поводу того, для чего он это сделал: одни считают, что из-за недавней размолвки с отцом Ионафан решил держаться от него подальше, другие утверждают, что таким образом он намеренно пытался привлечь внимание Саула к отсутствию Давида, чтобы увидеть его реакцию.

Однако в первый день пира Саул ничего не сказал по этому поводу — то ли он был слишком погружен в свои мысли, то ли решил, что Давид, которого он, согласно мидрашам, считал «неряхой», не успел совершить ритуального омовения и потому не пришел к столу. Но на второй день вопрос о Давиде, разумеется, последовал, и когда Ионафан сказал, что это он разрешил Давиду отпраздновать новомесячие в родительском доме, в котором тот давно не был, Саул мгновенно понимает, что сын лжет, и набрасывается на него со страшными для той эпохи оскорблениями, не забывая при этом вспомнить и о его матери. Причем последнее отнюдь не означает, что при этом он действительно имел в виду свою жену и мать Ионафана:

«И было во второй день месяца тоже оказалось незанятым место Давида. И сказал Шаул Йонатану, сыну своему: почему не вышел сын Ишая ни вчера, ни сегодня к трапезе? И отвечал Йонатан Шаулу: отпросился у меня Давид в Бейт-Лехем. И сказал: «Отпусти меня, ибо семейное пиршество у нас в городе, и брат мой приказал мне быть там, а теперь, если я нашел благоволение в очах твоих, сбегаю я и повидаюсь с братьями моими», вот почему он не пришел к царскому столу. И воспылал гнев Шаула на Ионатана и сказал он ему: сын дерзкой женщины! Разве не знаю я, что ты предпочел сына Ишаева на позор себе и на позор наготы матери своей? Ибо во все дни, пока сын Ишаев жив на земле, не утвердишься ни ты, ни царство твое. Теперь же пошли за ним и приведи его ко мне, ибо он обречен на смерть. И отвечал Йонатан Шаулу, отцу своему, и сказал он ему: за что предавать его смерти, что сделал он? И бросил Шаул копье в него, чтобы поразить его. И узнал Йонатан, что решено отцом убить Давида. И встал Йонатан в гневе из-за стола, и не ел пищи во второй день месяца, ибо горевал о Давиде, так как обидел его отец его» (I Сам. 20, 27:34).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});