Сын башмачника. Андерсен - Александр Трофимов

А в самом деле, почему бы ему не быть королём Дании? Он взял осколок зеркала и посмотрелся в него. Истинно королевское лицо смотрело на него из кусочка стекла.

   — Ну что, похож я на короля? — подбоченясь спросил он.

   — Похож, — ответили куклы и прыснули в ладошки.

И только генерал промолчал от зависти. А солдат взял да и выстрелил в потолок от радости, что видит истинного наследника короля.

   — Я, король Дании, объявляю всем амнистию. Если какая кукла играла плохо, я не буду её ругать и учить. Пусть все отдыхают и слушаются меня.

Солдаты слушали, в восторге пооткрывав рты, и даже сам генерал готов был поменяться местом с простым мальчонкой. Вот ведь как бывает в жизни! Непростая она штука. Не каждый доживает до генерала, но каждый может стать солдатом и носить ружье себе на здоровье. Раньше Андерсен хотел стать солдатом, чтобы воевать в разных землях и играть в разные куклы, которые там живут, но теперь он изменил своему желанию!

Он станет королём — и ни один уличный мальчишка не посмеет тронуть его даже пальцем. А тронет — ать-два и голова с плеч! Да, кусочек зеркала никогда в жизни ещё не видел короля и потому треснул от радости, а потом и вовсе разбился, сильно перенервничав.

Он был так горячо увлечён тайной своего рождения, что то и дело путал правый деревянный башмак с левым. Между ними почти не было никакой разницы, они были близнецы-братья, но мальчишки почему-то всегда видели ошибку и дразнили Андерсена.

   — Два башмака — пара, два башмака — пара!!! — кричали они во все глотки. И вороны каркали и подтверждали их мнение.

   — Два сапога — пара, — махали они крыльями и возмущённо приподнимали свои узкие плечи.

Андерсен злился до слёз на эти клочья ночи, залетевшие в день.

Ребячьи и птичьи крики загоняли его домой, где он рыдал навзрыд среди своих кукол, и те сочувственно молчали, готовые вновь и вновь играть старую пьесу о незаконнорождённом сыне короля. Если бы этой мысли у мальчишки не было, ему было бы куда труднее выдержать мерзость детских издевательств, куда более изощрённых, чем поведение взрослых.

Он уже не видел разницы между кукольными и своими слезами, и по этому ручейку уплывало его одиночество, подаренное улицей, так не похожей на него, но так им любимой.

— И всё-таки я сын короля, я сын короля, — говорил он себе и куклам, подбирая до прихода матери тонкие осколочки огрызка зеркала. Не нужно, чтобы мать видела их... Ведь каждый осколок хранил его королевское лицо, и ему не хотелось, чтобы родители, а особенно отец, наступали на его королевское лицо. Вдруг отец его увидит и поймёт, кто на самом деле его сын, ведь там, в зеркале, выплыла на его голову золотая корона — признак божественной власти. А такое не забывается никогда.

Андерсены жили на окраине Оденсе — центр занимали богачи.

Осколки зеркальца он отнёс к реке и выбросил в воду, чтобы никто не смел наступать на его королевское изображение. Пусть только рыбы им любуются — уж они-то никому и ничего не расскажут, потому что им долго ещё суждено хранить тайну непростого мальчишки из Оденсе...

В трудные минуты детства он теперь подбегал к волне, чтобы взглянуть на себя. И река шла ему навстречу: из глубины выплывал осколочек бытия и показывал Андерсену его королевское высочество. Он закрывал глаза от радости, а корона светила так ярко, что если бы её принести в ночную комнату, то она враз бы осветилась... Поэтому маленький Андерсен с гордо поднятой головой проходил мимо богатых, ярко освещённых домов, и свечи, умевшие разбираться в людях, понимающе качали язычками пламени.

Мечтая, Андерсен ходил по улицам с закрытыми глазами. Это было странно.

   — Надо ему глаза выколоть, всё равно он без них ходит, — говорили мальчишки.

И Андерсен открывал глаза, чтобы доказать, что они у него есть. Он жил в стране мечты, и если реальность гораздо хуже, зачем на неё смотреть? — подсознательно понимал он. Духовный инстинкт вёл его по жизни уже тогда, и только он да любовь родителей помогла ему выжить на этой гладиаторской арене, именуемой жизнью. Стоило ему закрыть глаза, как домики Оденсе преображались в чудесные замки, где обитали храбрые рыцари, добрые феи и злые колдуньи, богатства — изумруды, бриллианты, золотые монеты широкими реками перетекали из одного замка в другой, и преображённый Андерсен выходил победителем в беспощадных поединках. Сколь сильно нужно отрешиться от действительности, чтоб жить с закрытыми глазами во имя волшебных видений, способных сделать жизнь в неинтересном Оденсе — прекрасной...

Он закрывал глаза и видел на своей голове вожделенную корону, и она позволяла входить ему в душу любого предмета — будь то камень у дороги, река, дерево, колодезь, птица, водяная мельница, яблоко, штопальная игла, утюг, бутылочное горлышко... Всё-всё-всё открывало ему свои тайны.

   — Смотрите, Андерсен ослеп, — вырвала его из мечты острая фраза.

   — Он ослеп и не может даже отличить правый ботинок от левого.

   — Он больной!

   — Славный из него вырастет башмачник — будет делать всем только одинаковые башмаки — носите на здоровье.

   — Для него всё равно, что лево, что право.

   — Ганс, посмотри на нас. Мы тоже в одинаковых башмаках, между правым и левым никакой разницы.

Куда ему было идти? Конечно, к реке. Та всё понимала, никогда не смеялась. Она знала будущее каждого из жителей Оденсе, но она ни с кем об этом не говорила: она много жила, и ей скучно было с этими людьми. Она хорошо знала: когда их не было, она текла. Когда опять совсем не станет людей, она потечёт всё той же дорогой и не вспомнит ни об одном человеке... Потому что вода — это бессмертие. А самые бессмертные из людей живут, пока есть люди. Пока есть, пока есть, пока есть, говорила волна за волной, хлюпая о берег, дремлющий под звук однообразных волн...

   — Какой холодный, — говорила мать, прижимая его к себе, когда он возвращался в дом.

Ещё бы, руки сына хранили равнодушный холод реки.

Она нежно прижимала его, и он растворялся в её тепле, творившем добро в его сердце. Люди, которые чувствуют, что добра они получат в жизни мало, с детства особенно нежны к матерям, и те отвечают им светом, понимая: вот пройдёт несколько лет, и вчерашний ребёнок станет взрослым человеком, но никто не даст ему тепла, и он будет всю жизнь обманываться в источниках теплоты, потому что на свете есть особая, материнская доброта, которой не заменит никто и ничто...

РЕКА

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});