Путь обмана (сборник) - Николай Ютанов

Она видела, как умирают ее солдаты. Беспощадные взмахи мечей, крики раненых, растущая гора человеческих трупов и обрубков. Тела с выпущенными внутренностями, выбитые глаза, отрубленные головы с посиневшими языками, зажатыми осколками зубов… Как это легко забывается, когда ты жив и здоров и родился после битвы. Как легко начинать войну, когда уверен, что умирать не тебе. О Владыка! Что же будет потом, когда тысячи воинов не вернутся по домам, когда другие тысячи приползут в Дианею не людьми — без рук, ног, глаз, повиснут жутким грузом на любви и нежности своих семей. Кто будет повинен в этом? Какие великие цели и победы смогут вернуть радость в их дома?!

Королева хлестнула коня и помчалась к центральному кулаку своих войск. Здесь битвы не было. Здесь была бойня. Дианейские зейгеры деловито рубили шеи разбегавшимся подкалемцам. Еленка ворвалась в расположение центра в сопровождении королевской окки. Центр с гомоном развернулся и двинулся за королевой вдоль линии сражения. Солдаты были веселы и лишь немного взбудоражены: они еще не попробовали сегодняшней драки.

Левый фланг был завален трупами. Волна сражения нахлынула сюда, оставив после себя груду мертвых и раненых тел. Центр накатился на свежее кладбище, топча мертвых воинов ногами и копытами. Перейдя через тела, войско выстроилось в боевые порядки и, лязгая железом, в молчании двинулось на левую группу пафликэнцев с фланга.

Окнер, считавший свой правый фланг ударным и командовавший отсюда боем, увидел стену дианейских зейгеров, надвигавшихся слева. Зашитая в железо полоса войска наваливалась плотным, беспросветным частоколом. Рыжий пафликэнец дал команду перестроиться, выдвигая навстречу дианейцам отборные отряды Боевых Мечей. Его воины выстроились уступом и рассекли наступавшего противника на две части. Но Окнер знал, что сейчас полностью обнажился фронт и почти разбитые окки левого фланга Дианеи ударят его с этой стороны, беззащитной, как брюхо морского ежа. Колесница окнеровской славы, ломая ножи в колесах, заваливалась набок.

Сердце королевы сжалось. Она облилась холодным потом, когда увидела, сколь ловко пафликяне раскроили ее передний фланг. Но мгновением позже Еленка поняла, что эта ловкость дорого им обойдется. Королева схватила Окнера слева и резким броском, с хрустом раздавила его. Теперь осталось только вырезать оставшихся Боевых Мечей и распугать соденейский сброд. Еленка выпустила резервную окку…

Земля раскололась под ногами королевы. Солнце хлестнуло по глазам, Еленке чудилось, что ее воины бредут по пояс в крови. Кровавый океан был пустынен и неподвижен, как застывший магмовый поток. Королеву бросало то в злость, то в слезы. Она то вспыхивала, взвивалась, принималась неистово рубить врагов, то затихала, опустив короткий меч, и Лету с другом–телохранителем приходилось оттеснять Еленку назад и отбивать нападения шальных соденейцев. Друг–телохранитель воспринимал все бесстрастно, как должное, но Лет был удивлен: возможно, королева больна и лишь в краткий миг просветления способна следить за работой войска. Впрочем, этого было достаточно. Гибель Боевых Мечей была определена.

И когда лучники–каратели вылетели на своих длинноногих лошадях из–за спин зейгеров, чтобы завершить начатое пехотой дело, тринадцатитысячная армада побежала. Остатками Боевых Мечей Окнер усмирил ужас войска, организовал четкий отход армии, но был убит снайпером Линга. Войска соденейского союза снова впали в панику.

Вдруг королева метнула меч на землю, закрыла лицо ладонями и зарыдала. Все ее небольшое тело трясло. Друг–телохранитель едва успел подхватить падающую повелительницу. Шлем упал с ее головы, и черные слипшиеся волосы рассыпались по груди воина. Подъехавшие каратели спешились, взяли Еленку на руки и отнесли в палатку. Отозванный от пороховых дел Камен велел раздеть королеву и тщательно ощупал ее тело. Он тронул упругий, тренированный живот королеви, улыбнулся.

— Если сегодня же не найдем для королевы творога, молока и ягод, сказал алхимик, — плохо ее дело.

Каратели молча покинули палатку.

Камен смочил жидкостью из пузырька палец и провел им по верхней губе королевы. Королева сморщилась и чихнула. Потом еще раз. Она оттолкнула руку и вскочила. Еленка повела по сторонам осоловевшим взглядом.

— Где Лет? — сказала она.

— Убит, — сказал Камен.

— Как?! — Еленка схватила алхимика за тощие плечи, тряхнула его.

— Убит, — повторил Камен и посмотрел королеве в лицо.

Еленка села на скамью, ссутулившись, опустив плечи, запустив руку в гущу волос.

— Он очень плохо фехтовал… — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала она.

— Да, — сказал Камен, — ему, кажется, разрубили голову.

Королева вздрогнула, но промолчала.

Алхимик побросал в мешки свои банки, опустился на колени и поцеловал еленкину голень. Королева отчаянно посмотрела на него.

— Почему ты не оживляешь мертвых? — спросила она.

— Я слаб умом, королева, — сказал алхимик. — Если б я мог, я оживил бы всех людей, погибших под этим солнцем.

Только сейчас Камен обратил внимание, как запали глаза и опухло лицо королевы.

Еленка встала, провела руками по бедрам и выругалась так, что старый алхимик удивленно дернул бровями.

— В Столице — пафликяне, а мы греем задницу на солнышке! — железным голосом добавила королева.

— Над долиной — дождь, королева, — невозмутимо сказал Камен.

Лицо Еленки пошло красными пятнами, рука потянулась за мечом, но распахнулся полог, и каратели втолкнули растрепанную Эилинн. Та сплюнула кровь и, поднявшись с колен, сказала:

— Королева, твои завернутые в железо философы учили меня жить и, по–моему, обломали два ребра.

Еленка села на свернутое костровое покрывало и закрыла глаза рукой, чтобы никто не увидел слез.

…На десятый день пути остатки дианейской армады, слившейся в дороге с выжившими окками Эйра, подошли к пепелищу эниесзы.

Усталые грязные солдаты прошли по пожарищу еленкиного детства. Стертые копыта коней, расползающиеся сапоги, разбитые в кровь ступни подняли целое облако мелкого пепла, лежавшего холодным серо–черным знаменем на трупе эниесзы. Возле дороги, некогда протекавшей по лесу, по–прежнему стоял белый обелиск могилы солдата неведомого космоса. «Его звали как–то необычно, мучительно вспоминала Еленка, — кажется, Байрон, или даже Дэйв Байрон. И он умер, чтобы спасти ласкового дурака Женю…» Королева вытащила из переметной сумки женину куртку, надела поверх панциря и застегнулась. Проезжая мимо могилы, Еленка сняла шлем и положила руку на рукоятку меча. И вся армада повторила жест королевы, отдавая честь воину. Негде даже сорвать фиеру, чтобы положить тебе на могилу, — подумала королева Ель.