Душа в чемодане. Записки бортпроводницы - Екатерина Русина

Домой к Маше я заходила редко, боялась ее суровой мамы и пьяного отчима. Да и Маша бывала у меня не часто – что делать в военной общаге? Поэтому мы много гуляли, прыгали в сугробы со здания обкома, которое находилось ровно посередине между нашими домами, подглядывали за солдатами, которые стройно шли на обед в солдатскую столовую, находившуюся на первом этаже нашего общежития, кидались в них снежками.

Мы дружили по-настоящему, как это только может быть у девочек-подростков. Делились всеми секретами, переписывались маленькими записками, даже придумали свой собственный алфавит из разных закорючек, так что никто не мог понять, что мы пишем. Я и сейчас помню некоторые буквы из него… мы дружили около двух лет, потом мой папа вышел на пенсию, мы переехали в Набережные Челны. Какое-то время мы с Мышей переписывались, кое-как впихивая длиннющие письма в конверты, скучали, и я мечтала вернуться в Уфу, когда вырасту. Иногда мы встречались, если я бывала в Уфе, а потом Маша вдруг переехала. И мы потерялись…

Еще я дружила с Альбиной, моей соседкой по общежитию. Семья Альбины приехала из Казахстана, ее отец был худощавым, небольшого роста мужчиной с впалыми скулами и оттопыренными ушами, и отличался крайне добродушным и кротким характером. А вот мама, пышная круглолицая женщина по имени Фарида, заправляла всем домом, и никто не имел права ее ослушаться. При этом она была очень гостеприимна и вкусно готовила. Альбина тоже была круглолицей, с темно-русыми волосами, восточными глазами, обгрызенными ногтями и жесткой походкой. Она была настоящей пацанкой, носилась по школе как угорелая, играла в футбол и баскетбол, дралась с мальчишками и постоянно получала замечания насчет поведения. Зато дома она была очень послушной, ответственной, и обращалась к маме на «Вы».

Часто мы играли на улице втроем – я, Мыша и Альбина. А вечерами, когда Мыше пора было возвращаться домой, в широком коридоре общежития мы с Альбиной секретничали, бегали по чердаку и по гаражам рядом с общагой. С Альбиной мы тоже какое-то время переписывались после моего переезда. Когда я бывала проездом в Уфе, я обязательно заходила в общагу и стучалась в ее дверь, без всякого предупреждения, и, как ни странно, каждый раз она оказывалась дома. Мы проводили несколько часов вместе, болтали, гуляли, а потом я ехала дальше. Но постепенно мы потерялись. Я стала реже бывать в Уфе, уже не считая ее лучшим городом в мире, письма мы перестали писать, так как я считала, что общагу, наконец, снесли, как обещали последние два года, что мы жили там. А куда писать? Да и почему-то писать стало не о чем. Больше мы никогда не виделись.

Еще раньше, когда мы жили в Затоне, это отдаленный район Уфы, в котором находилась воинская часть, я часто гуляла с девочками из своего класса, Юлей Захаровой и Юлей Низамутдиновой. Юля Захарова была высокая, стояла среди первых в строю на физкультуре, у нее были короткие кудрявые волосы русого цвета, темно-карие глаза и красивые ровные зубы. Мы жили в соседних домах, поэтому часто ходили вместе до школы и обратно. Зимой мы ходили по двору на детских пластмассовых лыжах, и я постоянно падала, а Юля надо мной смеялась. На мой день рождения она подарила мне плюшевого клоуна в ярко-красном костюме в белый горошек, колпаке, с дико-рыжими волосами. Этот клоун Клёпа и сейчас лежит где-то дома у моих родителей, но я никогда не писала Юле писем, хотя и знала ее адрес.

Юля Низамутдинова была примерной ученицей, круглой отличницей, с длинными русыми волосами, милой улыбкой и всегда хорошим настроением. Не сказать, что мы дружили – я всегда чувствовала, что мы слишком разные, она была как бы выше меня, и я терялась в ее тени. Я была обычной девочкой, тихой и незаметной, хотя и тоже с длиннющими волосами и пятерками в дневнике, а Юля была звездой. Писем я ей тоже никогда не писала, но недавно мы нашлись в интернете и перекинулись парой дежурных фраз вроде «кем ты стала». Я стала стюардессой с техническим образованием, а Юля – моделью и певицей в ресторане.

Учитывая множество моих переездов, таких историй много. Историй тех людей, которые остались далеко в прошлом и вряд ли всплывут снова. Некоторых людей мне хотелось бы сохранить, но не удалось. Так что – кто-то остается в памяти смутным воспоминанием, а кто-то идет в ногу, несмотря на расстояние и время.

Например, Мыша снова появилась в моей жизни спустя пять лет, когда мне было около восемнадцати. Она нашла меня в «Одноклассниках», мы обменялись адресами электронной почты и стали снова писать друг другу письма, на этот раз электронные. Маша всего на год старше меня, но, как оказалось, уже вышла замуж и родила сына Никиту. Вот это новости! Я была просто ошарашена, а с фотографии на меня смотрели голубые глаза ее сына с такими же липово-кремовыми волосами. Мне столько всего надо было ей рассказать! Что я закончила школу, поступила в колледж и успешно закончила его, а теперь учусь на первом курсе института; что у меня появилась подруга Рамиля, с которой мы неразлучны, как раньше с ней.

Долгое время мы не могли нарадоваться, что нашлись снова. Позже Маша стала часто писать, что их отношения с мужем начали портиться, и жизнь со свекровью стала невыносимой. Впервые для меня прозвучало страшное слово «развод». Правда, фактический развод так и не случился, они просто стали жить отдельно. Маша снова доказала мне, что она – сильная и независимая личность, когда сняла дом и начала вести хозяйство вместе с маленьким сыном. Мы с Машей и сейчас крепко дружим, она поражает меня своими мудрыми советами, реализмом, легким отношением к жизни. Мы живем в разных городах, но это не мешает нам быть рядом.

Сегодня этот день легкой ностальгии для меня совпал лишь с одним важным событием – рейсом в Северную Африку, Тунис, город Монастир. Коллеги говорили мне, что на этот курорт обычно летят люди среднего и преклонного возраста, так как отдых там более размеренный, чем в Анталии. И правда – обстановка во время полета не идет ни в какое сравнение. После ужина пассажиры мирно спят, а я задумчиво смотрю в иллюминатор, вспоминая свою жизнь. Мне двадцать три года, кто-то скажет, что я еще не жила. Но в моей душе столько воспоминаний, что они едва успевают вытеснять друг друга.

25 мая 2008 г.

* * *

Судя по всему, у меня выходной, раз диспетчер так и не позвонил. Хотя в нашей работе никогда нельзя быть до конца уверенным, что у тебя выходной, могут в любой момент позвонить и вызвать на рейс в срочном порядке. Эта относительность вызывает постоянное чувство напряжения, если только в голову приходит мысль покинуть Авиагородок. Отсюда я могу в течение часа собраться на рейс и доехать до аэропорта.

Но сегодня я отваживаюсь поехать в Москву. Честно сказать, я всё еще не горю желанием покидать своё убежище, но совсем рядом столица, вдруг ей обидно, что я не обращаю на нее внимания? Да и мне просто хочется сходить в книжный, здесь его нет, а читать на скамейке у дома стало моей привычкой.

Сначала я добираюсь до станции метро Домодедовская на автобусе. До въезда в Москву мы едем по трассе, с обеих сторон спрятанной лесом. Потом на метро до центра. Метро по-прежнему завораживает меня, поглощает, но течение оптоволокна за окнами уже не напоминает о предыдущей работе.

Пока мы учились, всё было так занятно, мы переживали друг за друга, сходили с ума, пытаясь запомнить новые термины, мы не знали, что нас ждет. Теперь мы почти не видимся, переживаем в одиночку каждую подготовку к полету, надеваем форму без лишних эмоций. Только если на ней вдруг обнаруживается пятно от томатного сока за час до вылета. Мне немного не хватает того задора, что подстегивал нас в учебных классах, тех зависаний в неопределенности, размышлений о будущем. А, может, мне просто не хватает общения.

Москва стоит на месте, как выяснилось, книжный открыт, люди также ходят по улицам и толкаются в метро. Нет, ничего не изменилось, я ничего не пропустила.

К вечеру заезжаю в гости к Кате и Вове на пару часов, рассказываю о том, что ужасная дыра, в которую они меня привезли, стала квартирой, и Авиагородок нравится мне больше, чем Москва. Конечно, я скучаю по ребятам, но видимо я в чем-то отшельник. Меня тянет обратно, в мою квартирку с видом в никуда.

Нарине́

Закончилась моя маленькая власть. Закончилось моё уютное одиночество, к которому я начала привыкать и которым начала весьма дорожить. Ко мне переезжает Нарине́. Конечно, я итак довольно пожила одна, она сильно задержалась с переездом – никак не могла собрать вещи и решиться, ведь до этого она жила у каких-то родственников в Москве, и, насколько я понимаю, жила весьма хорошо, о ней там заботились, и условия жизни были достойные, но ездить оттуда в аэропорт очень уж долго. Наша квартирка не идет ни в какое сравнение с приличным жилищем в Москве, так что понятно, почему она не торопилась, хотя всё уже было оплачено. Итак, в моем скромном обжитом уголке появляется невероятная куча вещей Нарине́, все полки и шкафы разом заканчиваются. Даже немного грустно смотреть на то, как мой устоявшийся покой рушится. Нарине́ грустно от того, что теперь надо жить в таком жутком месте, мне – потому что теперь придется делить дом с кем-то еще. Снова. Зато теперь не будет одиноко, рядом будет человек, способный понять моё негодование по поводу томатного сока или ранней Анталии. Как ни крути, вместе веселее!