Графиня Кейт - Шарлотта Янг

Если бы Кейт повнимательнее присмотрелась к тетке Барбаре, то заметила бы по ее усталому голосу и утомленному взгляду, что тревога сегодняшнего дня причинила той сильную головную боль и что тетка страдала гораздо больше, чем ее дурно ведущая себя племянница.

Перед сном Кейт узнала еще кое-что о последствиях своего поведения. В комнате с подсвечником в руках стояла суровая миссис Бартли.

— А где же Жозефина? — удивилась Кейт.

— Ее отослали, миледи! — ответила Бартли.

Кейт вздрогнула и больше ничего не спросила. Девочка поняла, что, сказав тетке всю правду, она погубила Жозефину и что Жозефина назовет ее поступок предательством. Что станет теперь с бедной веселой француженкой? Неужели Кейт никогда больше ее не увидит? И все это оттого, что она была непослушной! Будет ли конец всему этому?..

Всю ночь Кейт снился лорд-канцлер в парике. Он гонялся за девочкой, чтобы упрятать ее под кресло верховного судьи. А где-то вдалеке слышался голос дяди Вардура, который хотел освободить ее. Ах, если бы сейчас оказаться возле него!

Глава XI

Последняя капля

Найти горничную по вкусу леди Барбары было не легче, чем найти гувернантку, впрочем, тетка не особенно об этом и заботилась.

— Так больше продолжаться не может, и дело это уже решенное, — услышала как-то Кейт обрывок разговора тетки с мистером Мерсером.

Потом леди Барбара задала доктору какой-то вопрос касательно полковника Умфревиля и его жены.

— О нет, это совершенно невозможно! — послышался голос доктора. — Она не должна находиться в одном доме с больным!

После этого было еще сказано что-то о лорде-канцлере, о каком-то заведении. Все вместе это подстегнуло воображение Кейт и показалось девочке чем-то ужасным! Поэтому неудивительно, что юную графиню снова стали мучить по ночам кошмары.

Миссис Бартли, в отличие от Жозефины, никогда не задерживалась надолго в комнате Кейт. Она быстро и в почтительно строгом молчании раздевала юную графиню, расчесывала ей волосы, поспешно прибирала платье и уносила свечу тотчас же после угрюмого пожелания «спокойной ночи». Кейт в темноте и одиночестве, дрожа от страха, представляла себе все, чего боялась: лорда-канцлера, объятые пламенем здания, новый дом, куда кто-то хочет ее спровадить, чтобы ее титул мог перейти к дяде Джайлзу и его сыну.

Леди Барбара, видимо, сумела все-таки внушить Кейт страх к дяде Джайлзу — к этому суровому солдату, который привык к безусловному повиновению. Юная графиня даже собиралась спрятаться куда-нибудь, когда он приедет, но до этого несчастья девочку ждало одно удовольствие — день рождения Сильвии-Джоанны. И хоть купленный втихомолку альбом остался в кармане у Жозефины и Кейт стыдилась своей проделки, это не могло помешать ей провести время с приятельницами, которые обещали взять ее в Зоологический сад.

Со времени приезда в Лондон она не виделась с ними. Миссис Вардур с дочерями жила на окраине, где-то на Вестборн-роуд — так далеко от Брутон-стрит, что пешком туда не дойти. Кейт получила от подруг две или три записки, в ответ на которые послала им по почте несколько картинок. Мечты о счастливом дне рождения, о разговорах с Элис и Сильвией-Джоанной, казалось, придавали Кейт сил переносить скучные прогулки в сопровождении миссис Бартли и уроки с теткой Барбарой.

Просыпаясь по утрам, Кейт считала дни до 21-го октября. Наконец наступила суббота. Осталось потерпеть совсем немного, и в понедельник утром она вырвется из дома…

— Кэтрин! — сказала леди Барбара за завтраком. — Постарайтесь закончить свой рисунок сегодня же. Вот записка учителя рисования. Он пишет, что ему удобнее приехать в понедельник, вместо вторника.

— Но как же так, тетя? Ведь понедельник я проведу на Вестборн-роуд…

— Вот как? — подняла брови леди Барбара. — Я этого не знала.

— Это же день рождения Сильвии-Джоанны! И я с ними иду в Зоологический сад! — продолжала Кейт.

— А как, скажите на милость, вы могли условиться с ними, не спросившись у меня?

— Да это все уж было устроено в Борнмуте. Я думала, что вы знаете! Разве миссис Вардур не просила у вас позволения?

— Миссис Вардур говорила что-то о надежде видеть вас в Лондоне, но я не ответила ей ничего определенного. Я разрешила вам общаться с их семейством в Борнмуте, но не вижу необходимости поддерживать знакомство по возвращении в Лондон.

— То есть я не могу поехать к ним в понедельник? — глаза Кейт были готовы наполниться слезами.

— Конечно, нет. Вы потеряли мое доверие, я не могу на вас положиться. К тому же я не знаю, с кем вы можете там встретиться, и никак не могу позволить вам проводить время с кем попало…

— Ах, тетя Барбара! Тетя Барбара! Я же им обещала…

— Не нужно было обещать.

— Но ведь они будут меня ждать. Им будет очень досадно…

— Этому уж я не могу помочь. Они должны были обратиться ко мне и сначала спросить моего согласия…

— Да, может быть, — сказала Кейт, не теряя еще надежды, — миссис Вардур напишет вам нынче же. Если напишет, вы мне тогда позволите ехать?

— Нет, Кэтрин. Пока вы под моим надзором, я за вас отвечаю и не могу отпустить вас неизвестно куда. И довольно об этом говорить. Напишите записку с извинениями, лакей отнесет ее на почту.

Кейт так разозлилась, что забыла даже о страхе перед теткой.

— Я не стану извиняться! — крикнула она. — Я напишу, что вы меня не пускаете!..

— Вы напишете записку так, как подобает благовоспитанной девушке, — спокойно сказала леди Барбара, — такую, чтобы никого не обидеть.

— Я напишу правду: что вы не пускаете меня к старым друзьям!

— Пойдите в классную и напишите приличную записку, Кэтрин. Я сейчас приду и проверю! — повторила леди Барбара, с трудом сдерживая гнев.

Кейт побежала в классную, пылая досадой, гневом и отчаянием. Она не могла даже плакать и металась по комнате, на чем свет кляня про себя тетку Барбару и все больше разжигая свое бешенство.

Через несколько минут тетка открыла дверь.

— Где записка? — спросила спокойно леди Барбара.

— Я не написала ее…

— Тогда садитесь сейчас и пишите, — в голосе леди Барбары позвякивали льдинки.

Кейт надулась, но повиновалась.

— Я напишу, что вы не позволяете мне к ним ехать, — пробормотала она, садясь.

— Пишите так, как я буду вам диктовать! «Милая миссис Вардур».

— Написала.

— «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник».

— Не «должно быть», а «наверняка»! Я знаю, что меня ожидают!

— Не перебивайте и пишите: «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник, так как об этом что-то было говорено в Борнмуте. Хочу предупредить Вас, что приехать в этот день к Вам мне будет невозможно, ибо тетушка заранее распорядилась уже этим днем за меня…»

— Уж, конечно, я этого не напишу! — воскликнула Кейт, от негодования переходя все границы приличия.

— Опомнитесь, леди Кергвент! — сказала спокойно леди Барбара.

— Но это же неправда! — закричала Кейт и спрыгнула со стула. — Вы не распорядились за меня этим днем заранее! Я этого не напишу! Я не стану писать ложь, и вы не заставите меня это сделать!

— Я запрещаю вам употреблять такие выражения, особенно в мой адрес! — сказала леди Барбара своим обычным тоном, нисколько не повышая голоса.

Ее спокойствие взбесило Кейт еще больше.

— Я не стану писать ложь, не стану говорить ложь! Ни для вас, ни для кого бы то ни было! Можете меня убить, но я этого не сделаю!

— Довольно, леди Кергвент! — отрезала леди Барбара. — Когда вы опомнитесь, пожелаете извиниться передо мной за дерзость и решите показать письмо — такое, какое мне хотелось, чтобы вы написали, — тогда приходите ко мне.

Сказав это, леди Барбара вышла с таким равнодушно-невозмутимым видом, точно она была выкована из железа. Однако внутри у нее все кипело, и она готова была заплакать от огорчения и досады.

Кейт уже больше не металась по сторонам. Она была в большом негодовании, но вместе с тем и гордилась собой. Говоря книжным слогом, она представляла себя героиней, пострадавшей за привязанность к старым друзьям и за нежелание участвовать в обмане.

«Они хотят разлучить меня с друзьями, — думала она, — заставить лукавить и задирать нос! С тех пор, как я приехала сюда, они все больше и больше меня портят! Теперь уже учат лгать и пренебрегать Вардурами! Никогда, никогда я этого не сделаю! Хотя я и беззащитная девочка, но буду мужественной, как мои предки-рыцари. Буду стоять за правду! Вот только… Что они со мной теперь сделают? Как же я вынесу ужасное выражение лица тетки Барбары? Может быть, все-таки написать так, как она сказала?»

Бедное сердечко сжималось от страха и готово было выскочить из груди. Сейчас Кейт нисколько не походила на своих храбрых предков, о которых только что думала.